Глаза Фемиды - Аркадий Петрович Захаров
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Рассказывают, как на одном из заводов готовились к встрече иностранной профсоюзной делегации. Парторг инструктировал многодетного слесаря Иванова: «Все знают, что в столовую ты не ходишь, а обедаешь из экономии за верстаком, всухомятку и кислой капустой из банки. Чтобы производственный ритм не нарушать мы завтра делегацию через ваш цех в обеденный перерыв поведем. Так ты сделай милость, будь патриотом, погуляй где-нибудь, не позорь Союза». Иванов проникся патриотизмом и пообещал не опозорить. Однако назавтра, когда делегация вошла в цех, первое, что она увидела — Иванова восседающего на самом видном месте с поллитровой банкой, в которой он старательно орудовал ложкой. У парторга от его бесстыдной наглости язык отнялся, а председатель завкома профсоюза, человек в коллективе тертый, не растерялся и поясняет: «Это наш передовик производства Николай Иванов, большой любитель закусить. Он уже пообедал в столовой и сейчас дополнительно закусывает «наверхосытку» перед работой». Иностранцы заинтересовались, подходят к Иванову. Видят: в банке остатки черной икры и Иванов ее черпает оттуда ложкой и прямо так, без хлеба, ест. Делегаты попробовали удивиться, но парторг не позволил: «Он у нас странный — не любит хлеба, а икру просто ложкой хлебает, говорит — так привык». — «И часто он так?» — поинтересовались гости». Да каждый день, после обеда. Уединится и ест икру, в основном, черную. Красная, видите ли, ему не по вкусу. Балованный у нас пролетарий» — как бы извиняясь, проворковал парторг. Делегация подивилась русским обычаям и пошла дальше. А директор завода задержался возле Иванова: «Почему же мне твердят о вашей низкой зарплате? Черную икру каждый день даже я не могу себе позволить. Да еще ложкой». И покачал головой. «Это и не икра вовсе, — испугался за нормы и расценки Иванов, — это глаза от кильки. Мы их до утра всем семейством иголками выковыривали, чтобы завода не посрамить». Находчивого слесаря вскоре за счет профсоюза отправили лечить гастрит на желудочном курорте и наградили почетной грамотой. Однако не у каждого достанет ума и терпения выковыривать глаза у кильки. И не все контакты с иностранцами благополучно кончаются. Имелись и другие примеры, их даже больше.
А потому, хотя и интересно пообщаться с «забугорными», но себе дороже. Особенно если репутация подмочена и со скамьи подсудимых всего лишь час как спрыгнул. Стоит позвонить какому-нибудь тайному майору Пронину в прокуратуру, намекнуть на государственную важность, как там «сделают под козырек» и обжалуют сегодняшний приговор. И уж тогда суд дело будет не в открытом заседании слушать, а в самом, что ни на есть закрытом, чтобы раскрутить его на всю катушку, раз Родина в опасности. Так что с иностранцами общаться — это не кур таскать. Лучше при свидетелях.
Охотники за курями это быстренько смекнули, и пока адвокат принимал чалку и болтал с капитаном как со старым знакомым, не тратя лишнего времени, провели микросовещание, главными вопросами повестки которого стали: как быть? и куда бежать? В ходе коротких прений выяснилось, что у всех, без исключения, дома срочные дела, жены и дети, которые их ждут — не дождутся. И не дело отвлекаться от семьи ради случайной ухи, со случайной компанией из бродяги, подозрительных иностранцев, кандидата в алкоголики адвоката и сорвиголовы в тельняшке и мичманке. По первому вопросу решили однозначно, что прибыть домой следует трезвыми. По второму — решили немедленно «рвать когти, сматываться, делать ноги и тому подобное. А так решив, оставили как есть и закуску и выпивку, хлопнули дверками машины, взревели мотором, да только их и видели.
Татуированый Абориген, подслушавший прения, но не проронивший ни слова, только плюнул вдогонку. Иностранные гости ничего не поняли, ученый переводчик не объяснил, а брошенный подзащитными адвокат ничего не заметил, поскольку увлекся беседой со своим знакомцем по лодочной стоянке и одновременно капитаном и начальником круиза Андреем.
«Это кто — янки?» — поинтересовался Романов. «Англичане», — невозмутимо отвечал капитан, как будто только и делал, что ежедневные рейсы через Ла Манш. — Они в конторе ресторанов хотели гешефт сделать, да «обмишулились». Пошли по шерсть — вернулись стрижены. Завтра их обратно провожают, а сегодня контора для них «уик энд» устраивает на прощание. Меня с катером специально зафрахтовали…». — «И так просто, без КГБ и охраны?» — удивился Владимир. — «Да не обошлось. Только у них прокол случился. Они заранее планировали как англичан и на природу вывезти и от населения отсечь. Меня полсуток по карте натаскивали и инструктировали, чтобы вел катер вверх по реке от города, где и вода чище и природа пригляднее. Там, в согласованном и заранее подготовленном месте, нас должны ожидать замаскированные под туристов гэбэшники с ухой и шашлыками. Я, как бы случайно, к ним пристану, и мы, как бы случайно, познакомимся. А потом будут тосты за дружбу, мир и сотрудничество, всеобщее удовольствие и никаких посторонних глаз», — хохотнул Андрей.
«Сценарий известный, — подытожил Романов. И не преминул уточнить, — а какой волной вас в нашу сторону закинуло? Направление как будто бы самое противоположное».
«Нашу действительность в гэбешные сценарии не уложить. Все они предусмотрели, все распланировали, а вот то, что на деревообделочный комбинат саморазгружающаяся баржа с лесом именно сегодня придет — не предусмотрели. Беру я, значит, этих господ от пристани, иду не торопясь вверх по фарватеру, как заранее уговаривались. Только разогнаться не спешу: по реке то и дело бревна мелькают. Не топляки — они на судовом ходу редко попадаются, а свежий лес плывет часто, словно где прорвало. Иностранцы это тоже отметили, интересуются через переводчика почему деловая древесина в реке оказалась. Деваться некуда — надо отвечать, но так, чтобы достоинства страны не уронить. — «Это, — говорю, — нестандарт». — «Что значит нестандарт? — не понимают гости. «Это, значит, короткомер, — объясняю. — Бревна короче, чем необходимо». Англичане удивляются: «А почему такие свежие бревна в реку бросают?» Я сделал круглые
