Когда шатается трон - Андрей Ильин

– Ты что творишь с казённым имуществом?! – заорал он, распахивая дверцу. Так поступать он был не должен. В руках у него оказалась монтировка.

К автоматчику в дверях, который тревожно окидывал взглядом улицу, с тротуара шагнул Абвер. Мужичок в очочках. Он близоруко щурился и виновато улыбался.

– Вы не подскажете… улица Первой Коммуны, я никак найти не могу…

– А ну, шагай мимо! – прикрикнул автоматчик, поведя стволом автомата в его сторону.

Пётр Семёнович быстро кинулся к выходу.

Водитель машины замахнулся монтировкой, не для того, чтобы ударить, чтобы пугануть, душу отвести…

Крюк быстро привстал, перехватил его за руку, а другой сгрёб за грудки и сильно дёрнул на себя, ударив лбом в лицо. Водитель даже вскрикнуть не успел, кулем свалившись на асфальт…

Инкассаторы вышли из сберкассы и тут им заступил дорогу Студент. Дёрнулся туда-сюда, споткнулся и стал падать…

Из-подворотни к инкассатору в дверях кинулись два человека.

Один из них, Абвер, быстро перехватил дуло автомата, дёрнув его к себе и одновременно ударил автоматчика ногой в пах.

– Ну, извините… – бросил он.

Выстрелить инкассатор не мог, потому что нужно еще было взвести затвор и снять предохранитель. Мирная жизнь – не война, сейчас со взведённым оружием по улицам не ходят во избежание случайных выстрелов по мирным прохожим.

Абвер пнул скрючившегося инкассатора мыском ботинка в лицо, сдёрнул с его плеча ремень автомата.

Вышедшие и замешкавшиеся в дверях сберкассы инкассаторы шарахнулись назад, к двери. Но оттуда уже вышел Пётр Семёнович, ткнул заточку в спину заднему автоматчику точно против сердца, прорезая шинель и мышцы так, чтобы кровь пошла, чтобы страшно стало. Прошипел на ухо:

– Не дури! Всё равно ничего не успеешь! Мне только чуть ткнуть. Ствол в землю!

Первого инкассатора придержал Студент, уперев ему снизу в живот ствол и толкнув в сторону автомат.

– Не дёргайся. Сумку давай!

Со стороны подоспели еще два бойца, взяв инкассаторов в клещи. Теперь тем деваться было некуда. Пётр Семёнович сдёрнул с плеча своего инкассатора автомат.

На противоположном тротуаре остановились прохожие.

Крюк просигналил из кабины. Быстрее!

Но что-то пошло не так.

– Деньги! – еще раз приказал Студент.

– Хрен тебе!.. Урка недорезанный… – с ненавистью прорычал инкассатор, крепко сжимая мешок с деньгами. Видно, это был фронтовик, оружие не вызвало у него паралич воли. Тыкали в него и автоматами и финками… Он резко дёрнулся в сторону, попытавшись сбить с ног левого нападавшего.

Пётр Семёнович, увидев, как разворачивается дело, ткнул заточкой второго инкассатора сзади. Но не в сердце – в шею, так чтобы не убить, но выключить из возможной драки. Нужны были кровь и боль – много крови и много боли. И нужна была рана, до которой жертва смогла бы дотянуться, пытаясь остановить кровь. Чтобы руки ему занять. Зажать рану – это инстинкт, который сильнее разума. А если в сердце, он мог еще с полминуты драться…

Первый инкассатор дёрнул к себе автомат.

– Стреляй! – гаркнул от машины Крюк.

Студент инстинктивно нажал на спусковой крючок. Негромко бухнул выстрел. Негромко, потому что ствол был упёрт в человека.

– Падла! – злобно и удивлённо вскрикнул инкассатор. И тут же сбоку получил удар рукоятью пистолета по голове.

Всё! Инкассаторы осели на крыльце, но они были живы, потому что шевелились и пытались что-то произнести.

– Ходу!

Нападавшие прыгнули в машину.

– Тут еще мешки!..

Крюк рванул с места.

Всё прошло почти гладко.

Но вмешался случай…

На тротуаре, наблюдая за сценой ограбления, замерли военные – капитан и майор, с дамами. Эти были не обычные ротозеи, а бывшие фронтовики. Они быстро оценили обстановку, увидели обливающихся кровью инкассаторов, испуганные лица работниц кассы, прильнувших к окнам… Капитан, толкнув дамочек в подворотню, отпрыгнул за случайный столб, выхватил из кобуры табельный ТТ и с ходу, не раздумывая, открыл стрельбу по машине, стараясь попасть в водителя.

Крюк пригнулся к баранке, почти не видя улицу. По лобовому стеклу расползлись трещины, в железо кабины ткнулись пули.

Капитан крикнул:

– Майор, бей по бортам!

Майор, держа оружие двумя руками, прицелился в фургон, прикинул, на каком уровне могут находиться люди, и стал стрелять, пунктиром перечёркивая борт. Сбросил обойму, воткнул другую…

Кто-то вскрикнул.

Машина, ревя мотором, свернула в переулок, потом в другой. Но уйти нападавшим было нереально, потому что лобовое стекло было всё в дырках, а офицеры, наверняка, кинулись к ближайшему телефону-автомату.

– Надо менять колеса!..

Крюк резко затормозил, выворачивая руль влево. «Газончик» развернуло поперёк дороги. Взвизгнули тормоза. Встречная машина чуть не въехала в борт.

– Ты как ездишь! – заорал водитель грузовика, выскакивая из кабины.

– Извини, – развёл руками Крюк. – Так вышло… – Ткнул водителю в живот ствол. – Тихо!.. Всем в кузов!

Командиры запрыгнули в кузов через борт, втащили мешки с деньгами и раненого бойца, который держался двумя руками за живот, капая кровью на асфальт. Зацепил его майор.

– И этого с собой, – приказал Крюк, указывая на ошарашенного водителя. – Пиджак ему на голову. За городом его сбросим. Будет дёргаться – пришейте. – Но это он сказал так, для острастки. – Всем лечь ниже бортов и не высовываться!

Сел за руль, развернулся, круша какие-то столбики. Грузовик тронулся с места. Теперь Крюк ехал осторожно, соблюдая все правила. За город выскочили быстро. Пётр Семёнович такой городишко и подыскивал, чтобы сразу за городской чертой – леса и грунтовки во все стороны. И чтобы сберкасса находилась на самой окраине. По грунтовкам перескочили на дальнюю трассу. Встали в перелеске.

– Водилу свяжите и бросьте в кузов, – распорядился Абвер. – А мы на «малину», в Марьину Рощу. Слышь, Гундосый, хороший куш мы взяли, погуляем теперь!

Это сказано было для связанного водилы, который будет давать показания в ментовке про «малины» и «Гундосого». Пусть следаки по горячим следам ищут чёрт знает кого в неизвестной «малине»…

– Ходу!

Вскоре машину бросили.

Пробежали по лесу километра два, специально оставляя следы. Около узкого каменистого ручья разделились – часть группы пошла дальше ломать кусты и впечатывать подошвы в мягкую почву, другая направилась вверх по ручью, аккуратно ступая по камням. Раненого волокли на брезенте, жёстко замотав живот тряпками, чтобы кровью путь не метить.

– Что с ним делать будем?

А что можно сделать? Пулю из живота без хирурга не вынуть, а в больничку с огнестрелом не пойдёшь. Еще сутки или двое раненый помучается, криком исходя, а потом один чёрт… Это понимали все. И раненый тоже. Потому что хаживал за линию фронта…

Он позвал тихо:

– Слышь, Партизан… Там деньги… Много… передай семье. Обещаешь?

– Сделаю. Слово! А ты