Когда шатается трон - Андрей Ильин

– А офицеры?

– Тем домик отдельный отводили. Комната, кроватка и свежее белье. И девицы всё больше были из Франции или Голландии. Только евреек и цыганок брать запрещалось. Всю ночь можно было кувыркаться под шампанское и патефон. А чтобы их партизаны не тревожили, охрану вокруг выставляли. Вроде как здесь. Берегли они офицеров от связей с местным населением, чтобы они по мужскому делу чего лишнего где не сболтнули. Строго за этим следили. У нас офицер с местной шлюшкой закрутил, а та женой начальника НКВД оказалась. Так его звания лишили и на фронт отправили, а ее в расход. Изнасиловать и пристрелить – прощалось, а долгий роман – нет.

– Так здесь что, бордель?

– Вряд ли. За каким нам в бордель прорываться? И зачем его роте бойцов охранять? Здесь партизан нет. И борделей у нас тоже нет.

– А помнишь, как Пётр Семёнович разговор свернул, когда кто-то сказал… Что сказал?

– Я сказал, что эта хрень пионерский лагерь напоминает, или дачу…

– Для пионерского лагеря здесь места маловато, а вот для дачи… Для дачи – в самый раз.

– Дача с охраной?

– Значит, не простая дача, а кого-то с портретов дача! Которые в красных уголках на стенах развешаны.

Крюк согласно кивнул.

– Урки при мне трепались, что есть в Подмосковье места, куда лучше не соваться, потому что там под каждым кустом менты хоронятся и лютуют, что волки. Якобы там дачи больших начальников расположены. Не знаю, так это или не так, но обычно урки много чего знают.

– А где, не говорили?

– Болтали, что в районе Поклонной горы дача самого… Но, может, это трёп.

– А ну, дай карту… Кто у нас есть из летунов?

– Савельев. Он по пьянке комэска застрелил, ну ему и впечатали по полной, погоны и Звезду Героя сняли. Он в войну на штурмовике летал, Москву прикрывал.

– Давай его сюда.

Притащили Савельева.

– Летал здесь?

– И не только здесь.

– По карте место опознать можешь?

– Если летал, то смогу, мы ведь по привязкам ходили.

– Тогда смотри. Здесь – север, здесь юг.

– А названия?

– Мил человек, кабы здесь названия были пропечатаны, за каким бы ты нам сдался? Давай, смотри, вспоминай!

Савельев завертел карту туда-сюда, склонился над ней, словно на бреющем летел. Цепкая память у летунов, нельзя им иначе, ошибёшься малость, собьёшься с курса, передок перемахнёшь и к немцам угодишь. Вот они и ходили по «железкам», рекам и шоссе, которые как стрелки на карте.

– Вот эта река знакома. И эти три населёнки равнобедренным треугольником. Тогда сбоку, к северу гора должна быть, Поклонная. Она хороший ориентир… Вот она! А здесь лес Матвеевский.

– Уверен?

– Уверен. Я здесь колонны бомбил и товарищей терял. Считай, на каждой версте могила с пропеллером. Поклонная это, а там – Москва.

– А здесь что?

– Не знаю. Но после войны нам тут летать запрещалось. Закрытый для полётов квадрат.

– Где конкретно?

– Отсюда до сюда, – очертил круг на карте летун.

– Ты молодец. Иди.

Командиры зашарили глазами по карте.

– Есть у нас кто из Москвы или Подмосковья?

– Человечка три-четыре имеются.

– Зови их сюда по одному.

Притащили москвичей.

– Откуда ты? Где жил? Кем работал?

– На Суˊхаревке. В Электроснабе.

Мимо…

Еще один.

– Где жил-обитал?

– В Марьиной Роще. Водилой был.

– В Подмосковье ездил?

– Нет, я таксистом между вокзалами мотался. Казанский, Белорусский, Киевский. Мне хватало.

Следующий.

– Место жительства?

– Подмосковье. Кунцево. Городок небольшой.

А вот это уже ближе…

– По грибы-ягоды любил ходить? На охоту, рыбалку?

– А что?

– А то! Поди, в Матвеевский лес с лукошком забредал?

Побелел зэк, головой замотал.

– Нет, там не был.

– А чего так?

– Нельзя туда. Там зона.

– Какая?

– Запретная. Там дача. Его… – покосился на портрет Сталина на стене. – Туда пойдешь, вмиг на Лубянке окажешься.

– Откуда знаешь?

– Все знают. Нам строго-настрого запрещалось… Энкавэдэшники по домам ходили, особенно, которые стоят около дороги, и требовали сообщать о любых подозрительных личностях.

Командиры переглянулись.

– Ну что, сошлось?

Сошлось. Так сошлось, что дыхание спёрло! Не думали, не гадали они, как чистые простыни и усиленная пайка обернутся, как их отрабатывать придётся.

– Но зачем?.. И почему мы?

– Потому, что мы – мясо! – зло ответил Партизан. – Зэки. Нас уже похоронили. Еще раз помрём – не страшно, никто нас искать не станет! Сделаем своё дело – и в грунт!

– Надо Петра Семёновича за жабры брать. Он больше знает.

– А если донесёт?

– Хуже уже не будет. Хуже некуда…

* * *

Не простой вышла беседа между командирами и Петром Семёновичем.

– Откуда узнали?

– Сорока на хвосте принесла. Не всё ли тебе равно?

Окружили Петра Семёновича командиры так, что не дёрнешься. И понятно, что не выпустят они его отсюда живым, если разговора не получится – споткнётся Пётр Семёнович на ровном месте и башку себе до смерти расшибёт. Или в тире под случайную пулю сунется.

– Чего молчишь? Или ты заговорённый?

– А если я скажу, что не знаю ничего?

– Тогда по-другому спросим. Ты же знаешь, мы умеем языки развязывать. И твой распустим. Только после ты уже не жилец. Даже если мы тебя вдруг отпустим, а ты нас сдашь, вряд ли тебе это зачтётся.

Это верно. Не простят ему такой промашки. Что он один без них, кому он нужен? Новых бойцов набрать взамен этих после такого ему не дадут, просить молчать под честное слово не станут – заткнут глотку свинцовой затычкой… А дело кто-нибудь другой сладит. Вряд ли они в этой игре одни, не такой товарищ Берия простачок, чтобы на единственную фишку ставить, где-нибудь у него еще одна подобная шарашка имеется…

Думает Пётр Семёнович, прикидывает в какую сторону кинуться. И нигде просвета не видит. Правду не скажешь, промолчать не получится, соврать… А ну как его за язык поймают и вырвут с корнем? Да и не знает он точно, что товарищ Берия задумал, лишь догадки имеются. Может, так всё, а может, иначе. Что командирам сказать? Может, полуправду?

– Ну, чего молчишь?

– Ладно, коли так дело повернулось… Правы вы или нет – не знаю. Место вы верно определили, а задачи… Мы должны человека из-под охраны вытащить, которая не просто охраняет – стережёт.

Командиры дыхание затаили.

– И кто же на это решился?

Пётр Семёнович только плечами пожал.

– Ну хорошо. Вытащим мы человека, а дальше что?

– Передадим в условленном месте, кому – не спрашивайте, не отвечу, это не наша забота. А наша… шкуру свою сберечь.

– Считаешь, получится?

– Не считаю, но не исключаю. Кто там за кого и кто