И тогда оно упало мне в руки - Луис Реннисон

Снизу доносятся мамино бормотанье и всхлипы. Фиг заснешь. Потом папа затянул песню «That's Why the Lady is a Tramp»[51]. Это он ее так развлекает. Я бы сразу умерла.

Гадость. Теперь они целуются, даже сверху слышно это ужасное чмоканье… Мою комнату нужно срочно звукоизолировать.

Итак, на концерт «Стифф Диланз» я точно иду. Но как можно «случайно» натолкнуться там на Масимо? Он наверняка будет окружен плотной толпой девчонок.

Четверг, 21 апреля

Проснулась пораньше и по маминой книжке посмотрела мальчишечьи способы обольщения девушек.

Надо же. Мы девчонки любим, когда нам говорят: «Ты самая прекрасная на свете» и все такое. Но оказывается, парням достаточно восторженных междометий в свой адрес: «Ойй…», «Ах…» и пр.

Кстати, очень полезная подсказка. Я резко глупею, когда думаю о Масимо. Но вот с этим я по крайней мере справлюсь. Только интересно ойкать и айкать нужно низким голосом или высоким?

Ладно, буду чередовать на всякий случай.

Джас продолжает меня игнорировать.

Вааще.

Сегодня на английском во время репетиции пьесы «МакБред» мы довели Мисс Уилсон до белого каления. Там есть танец ведьм, а Рози, Джулз и Элен начали дергаться в стиле диско. А потом Банко (известный нам под именем Мойра Сандерсон) говорит ведьмам:

— Кто? Женщины ли вы? Вас счесть за женщин бороды мешают.

Рози начала ржать, а следом за ней и мы. Только мы успокоились, как леди МакБред (известная еще под именем Джаска) говорит:

— Сметаннолицый шут! Что смотришь гусем?

И нас опять скрючило от хохота…

После футбола папа привел в дом шумную компанию болельщиков. Они громко топают и смеются, слышны хлопки открывающихся банок с пивом. Господи, огради меня от общения с ними.

Как бы не так. В комнату просовываются папа с дядей Эдди. Оба смеются без остановки.

— С удовольствием бы пообщалась с вами, — говорю я, — но вы же видите, что я готовлюсь к литературе.

— Понял, — отвечает папа. — Вы проходите роман известного классика «Как влюблять в себя всех подряд»?

О merde! Они успели прочитать обложку. Теперь до конца жизни будут меня подначивать. Хорошо, что их снизу позвали: «Боб, иди посмотри! Дейв засунул в штанину обе ноги!»

Да… Мой вати явно с таким заданием не справился бы. Маме должно быть обидно. Дядя Эдди успел рассказать мне, что папу сегодня выгнали с трибуны, потому что он все время орал, обращаясь к судье:

— Мистер Ланкастер, Морин[52]!

И после этого он еще приходит домой и пьет пиво.

Если у меня, как выразилась Ястребиный Глаз, недоразвитое чувство ответственности, то я знаю, кого за это благодарить…

Вернулась мама с Либби. Потом мне послышался Джаскин голос. Неужели это Либби так прикалывается? Но потом в дверь постучали, и Джаскин голос произнес:

— Джорджия, это я… Можно войти?

Она что, забыла, что не разговаривает со мной?

— Ладно, входи.

Джаску всю трясет, глаза заплыли от слез и превратились в щелочки:

— Джорджи, представляешь? Том уезжает в Страну Киви на полгода!

— О, non!

— На шесть месяцев! — лихорадочно повторяет Джаска. — Как он мог! Бросить меня тут одну!

— Знаешь, когда уезжал мой БЛ… — попыталась вставить я, но Джас меня не слушает.

— Ну как он мог со мной так поступить?

— Знаешь… Я тоже через это прошла. Меня вообще променяли на сумчатых.

— Но я бы никогда не бросила Тома, никогда! — в отчаянии восклицает Джас. Она уже завелась и не может остановиться. Тогда я сунула ей в руки лошадку Чарли и побежала вниз, ведь человеку нужно оказать скорую помощь.

Влетаю в кухню, чтобы налить лекарственный кофе с молоком и прихватить парочку «Джемми доджерсов». Либби тоже здесь: пенкой для волос она пытается сделать Горди чуб а-ля Элвис Пресли. А мутти подшивает свой карнавальный костюм для вечеринки «Властелин Колец». Что-то я не очень уверена, что в этой книге фигурирует проститутка, но ручаться не могу — я отложила книжку при первом же упоминании о хоббитах.

— Мам, — говорю я. — Ты все ругаешь меня за плохие оценки по поведению, а папу, между прочим, прогнали с трибуны, потому что он обзывал судью женским именем Морин. И очень тебя прошу: запрети ему надевать на вечеринку зеленые лосины.

— Зря ты так. У твоего папы очень красивые ноги.

Она что, вообще?

— А что с Джас? — спрашивает мама. — Она говорит, у нее с Томом какие-то проблемы.

— Просто он на полгода уезжает в Новую Зеландию. А там овец больше, чем людей.

— Боже, как грустно, — говорит мама.

— О бозе, о бозе, о бозе… — повторяет Либби. Только не думайте, что она кому-то сочувствует.

— Нормально, а меня ты пожалела? — возмущенно говорю я маме. — Меня тоже бросили ради каких-то несчастных вомбатов.

Тут в кухню вваливается вати — достает из холодильника пиво и огромный кусок сыра. Подмигивает нам и говорит:

— Как жестянка, девчонки? — И уходит.

Я пристально смотрю на маму и говорю:

— Грустно, когда тебя бросают ради вомбатов. Но еще грустнее быть замужем за вомбатом.

— Не груби, — говорит мама. — У тебя могли быть папы и похуже.

В кухне повисла долгая грустная пауза. И слышно, как в гостиной кто-то громко пукает.

Ой, мое молоко закипело. Я хлопочу, завариваю нам с Джаской кофе.

— А что у тебя с Дейвом Смехотурой? — интересуется мама.

— Ха.

— Неужели тебе больше никто не нравится?

Увлекшись заваркой кофе, я случайно сболтнула:

— «Стифф Диланз» взяли нового солиста, зовут Масимо, он итальянец, и очень классный.

Черт. Зря я сказала. Вообще-то родители существуют не для откровенных бесед, а для вытягивания денег. Откровенные беседы с мамой? Ну я размечталась. Она слышит только себя любимую:

— Ой, у меня однажды был парень-итальянец. Мы от школы поехали на экскурсию в Римини[53], там я с ним и познакомилась. Знаешь, у него были такие густые волосы, что все расчески ломались. Мы как-то пришли на пляж и обомлели: девица в одних бикини села на мотоцикл и прямо так укатила.

— В одних бикини?

Мама молча кивает.

— Надо же, — говорю я. С развевающимися на ветру нунгами?

— Да, причем у нее был довольно большой размерчик.

— Бедные водители. Она ведь создавала аварийную ситуацию.

— Я так и сказала об этом моему итальянцу. И знаешь, что он ответил?