И тогда оно упало мне в руки - Луис Реннисон

— Привет, Джорджия! Гляди, а у меня второй значок скаута! Супер, правда?

— Джас, со мной тут такое…

— Да, мы были в лесу и построили домик из веток, а Том…

— Джас, только не надо мне про ваш домик из веток. Лучше я тебе расскажу о прекрасном принце.

— Джи, ты разве забыла правило нашей тусы?

— Какое именно?

— Кто первый начал, тот и договаривает.

— Так это было сто лет назад. К тому же у тебя — домик из веток, а у меня — распрекрасный прр…

Но Джаска заткнула уши и стала мычать мантру.

Джорджиально.

«Хо-ро-шо. Го-во-ри» — произнесла я губами.

Джаска отняла руки от ушей и спрашивает:

— Тебе честно интересно?

Я чуть не заорала на нее: «Конечно же, мне НЕинтересно, клуша ты эдакая!» Но я улыбнулась и вежливо так говорю:

— Ну конечно же, мне интересно. И про то, как вы жгли костер, и как варили кашку из старой тыквы, приправленной барсучьими какашками.

— Нет, Джи, по-моему тебе неинтересно.

— Что ты, очень даже интересно.

— Если бы тебе на самом деле было интересно, ты задавала бы вопросы поумнее.

О мамамиа.

— Ладно. Тогда расскажи, пригодился ли тебе в походе Том Швейцарский Нож.

— Ой, спасибо, что ты спросила, потому что, знаешь…

И так всю дорогу. Джаска распиналась про свой поход, пока, наконец, впереди не замаячили ворота до боли любимого шконцлагеря. Я сразу же попала в поле зрения Ястребиного Глаза, которая, как известно, не особо пылает ко мне любовью. Она буквально на меня охотится.

— Джорджия Николсон, — говорит она, — с таким слоем косметики ты похожа на ночное существо. Быстро умыться! И «неуд» за поведение.

Я потащилась в тарталет, ворча себе под нос:

— Не знаешь, что это называется «найт пипл», не выпендривайся.

Из тарталета я вышла с красным умытым лицом — радуйся, учителка. И тут я наталкиваюсь на макрель Линдси:

— Джорджия Николсон, ты опоздала на ассамблею на три минуты. «Неуд» за поведение.

— Слушай, Линдси, может, ты меня сразу сваришь в кипящем масле, и дело с концом?

Правда, я сказала это, когда она уже уковыляла на своих циркулях.

Сегодня мы изучаем жизнь Эйвонского барда, известного еще под именем Билли Шекспир. Мисс Уилсон восторженно рассказывает про его дуплеты[47] и про то, что он практически изобрел английский язык. Но Рози послышалось не «бард», а «бёрд», то есть «птица»[48], и она переиначила Шекспира в Эйвонского лебедя.

Но мне все это скучно слышать: ведь кто такой Шекспир в сравнении с Масимо? Я теперь только о нем и думаю. Он самый прекрасный парень во Вселенной и даже за ее пределами.

Послала Рози записочку и велела пустить ее по цепочке нашим девчонкам. Записку я выдержала строго в шекспировском стиле, ибо из меня так и прет высокопарность. И потом я же все-таки тянусь к знаниям…

А написала я так: О блин, о блин, сие повествование меня достало. Ночная дискотека милее сердцу моему.

А Рози отвечает мне: Воистину — ах, слово дискотека ласкает слух прелестных дев! И ввечеру оттянемся мы классно!..

И пока мисс Уилсон писала на доске стихи, мы с девчонками, устав от церемоний, вскочили и быстренько станцевали несколько движений в стиле диско.

И это так прикольно-amusantненько!

Мисс Уилсон очень бы обрадовалась тому факту, что влияние Билли Шекспира на культуру Англии действительно неистребимо. На перемене Рози присела на тостер для трусов (так мы называем батарею), но потом вскочила как ошпаренная и выпалила:

— Покорнейше благодарю — я свою попу обожгла!

После этого я так долго смеялась… Увы, любовная истерика…

Даже не знаю, говорить ли девчонкам про Масимо. А то еще подумают, что я зазналась, меняя Богов Любви как перчатки.

Поэтому сию исключительную новость я решила поведать только своей лучшей подруге Джаске.

Мне так не терпелось поделиться с ней, но я стояла и ждала, пока она расскажет девчонкам про жизнь в лесу, где нет ни мяса, ни сосисок, а одни только слизняки. Кажется, я уже начала засыпать стоя, как лошадь, но Джаска ткнула меня:

— Джорджия, пошли, сколько можно тут стоять.

Ну и мы пошли. По дороге я начала рассказывать ей про Масимо:

— Джас, он такой джорджиальный! Ну просто bon, душечка, и настолько formidable[49]! У него такие глаза… представляешь, прямо как у Ангуса! Думаю, если с ним целоваться — поцелуйный счетчик просто зашкалит за отметку 25!

— А разве бывает выше десяти?

— Джас, это называется сексапил.

— Но почему я ничего не знаю о новой шкале?

— Потому что я только что ее придумала.

— Зачем ты нарушаешь старые правила и придумываешь новые? Представь, что все пришли в лес и начали высекать огонь, а кто-то один воспользовался спичками. Это то же самое.

Господи, ее все время клинит!

— Короче, — заключила я. — Масимо бесподобен. Он вызывает у меня тройной синдром обожания: конкретночеловеческий, общечеловеческий и космический.

И Джас так неодобрительно на меня посмотрела:

— Ты все время говорила, что Робби у тебя единственный и неповторимый, а теперь ты переключилась на Масимо, хотя знакома с ним всего несколько минут. Ты кончишь полным одиночеством, с репутацией легкомысленной женщины.

Что ей надо от меня? Юная Мать Тереза с драной челкой. Я даже обиделась:

— Знаешь что? Зато я не буду такой, как ты, несчастная поедательница слизняков.

Джаска надулась, и всю дорогу мы ignorez-vouвали друг друга. А потом мы снова натолкнулись на Дейва. Странное дело: как только у него завелась девушка, я стала постоянно с ним сталкиваться, будто он ходит за мной по пятам. Именно это я и собиралась ему сказать, но он словно прочитал мои мысли, улыбнулся и произнес:

— Эй, Джорджия, кончай за мной ходить — ты ведь знаешь, что мне это приятно.

Блин. Мы дошли до Джаскиных ворот, и она поковыляла домой, но потом обернулась и говорит Дейву:

— А Джорджии нравится Масимо.

У меня нет слов! Она растрепала про мою любовь по Радио Джас, и тем самым унизила меня! Я почувствовала, как у меня краснеют уши. А Дейв стоит и пристально так смотрит на меня.

— Значит, этот солист покорил твое воображение, Джорджия? Он действительно шикарный малый.

— Он просто итальянец, и этим все сказано.

— А я видел его с дамской сумочкой в руках, — с ухмылкой сказал Дейв.