И тогда оно упало мне в руки - Луис Реннисон

Жестоко, но смешно.

Джаска с джасменом скоро опять идут в поход, и Джаска хочет похвалиться, как она подготовилась. Пришлось тащиться к ней домой — вот на какие жертвы идешь ради дружбы.

В комнате у Джаски идеальный порядок: на кровати мягкие игрушки рассажены по росту, очень грустное зрелище. Я посмотрела на это дело и говорю:

— Даа… Приехали.

Джаска роется в шкафу, что-то оттуда вытаскивает.

— Смотри, — говорит она, — почти армейский вариант. Водонепроницаемые штаны. Даже если я упаду в болото, то не промокну.

Я смотрю на эти штаны жуткого лимонного цвета и отвечаю ей:

— По-моему, это штаны от недержания.

— Джорджи, ты ничего не понимаешь, — говорит Джас. — У девушки обязательно должно быть хобби — все лучше, чем вешаться парням на шею и унижаться.

Она меня достала. Причем очень.

Но на этом демонстрация походной моды не закончилась. Джас похвалилась, какие у нее резиновые сапоги, плащ и пр. и пр.

С чувством исполненного долга я отправилась домой.

Мне хотелось дойти как можно быстрее, поэтому я представила, что я маленькая девочка и скачу на лошадке. Я помчалась галопом — и-го-го! — подхлестывая лошадку воображаемым прутиком. Дорога была пустынной, и Черная Звезда (так я назвала лошадку) скакала галопом, и на боках ее выступала пена. Я всякий раз поддавала ей прутиком, и мы неслись так, что ветер в ушах свистел! Нно, милая! — приговаривала я. — Нно! А потом — тпру! — потому что нам пора было переходить дорогу. Смотрю, а на той стороне — Дейв Смехотура. Замечательно. Спасибо, Господи, ты меня круто подставил. Я вся красная и потная, без косметики, да еще на «лошадке».

Дорогу я перешла, преисполненная достоинства и холодная, как айсберг (хотя дышала как загнанная лошадь).

— Джорджия, а что это ты меня игнорируешь? — окликнул меня Дейв.

— Что тебе надо? — сказала я, не сбавляя шага, а сама с ужасом подумала: у меня, наверное, прическа сейчас похожа на хвост бешеной лошади.

Но Дейв не отстает, идет следом. Это называется — игнорирует мое игнорирование. Меня это бесит. А потом еще он меня и за руку схватил.

— Джорджия, ну посмотри на меня. Может, хватит злиться? Ведь я же не твой парень, а ты не моя девушка. Ты ведь сама не захотела. А потом я встретил Рашель, она хорошая, она ведь тоже человек…

Но у меня даже мускул на лице не дрогнул.

Дейв улыбнулся и говорит:

— Разве мы не можем просто дружить? Ведь нам было так весело друг с другом.

Что ж, он прав. Пусть из нас не получилась влюбленная парочка, зато Дейв как никто умеет смешить.

Как-то так, без всякого напряга, мы оказались в кофейне, где я и рассказала Дейву про Марка Большую Варежку.

— Да он полный придурок, — возмутился Дейв.

И мне сразу стало легче. Одно дело, когда такие вещи говорит Рози, а другое — друг мужеского пола. Выпив кофе, мы вышли на улицу и еще немного погуляли, держась за руки. А потом Дейв остановился и взял меня за подбородок (не путать со «схватил»). Он притянул меня к себе и тихонько поцеловал в губы. Черт! У меня коленки затряслись.

А потом я пошла домой.

— Эй! — окликнул меня Дейв. — А насчет Марка не беспокойся. Я с ним поговорю.

Вот радости привалило: к нам с ночевкой приезжает мой кузен Джеймс.

— Мам, ну за что? — воскликнула я.

— Дорогая, он наш родственник.

— А если б Гитлер, например, был моим родственником, ты и его впустила бы в дом?

Тут мутти «включила маму»[33]:

— Не глупи, пожалуйста. Отправляйся делать уроки. Да, и душ пока не принимай, мне нужно убрать в ванной кучку после Горди.

Горди сделал в ванной кучку? Представляю, как он долго закапывал ее, скребя когтями эмаль… Ему что, собственного лотка мало? И как он вообще забрался в ванну? А, знаю, наверняка Либби его подсадила. Или Ангус. Точно, Ангус. Я вхожу в комнату: Ангус развалился на моем кардигане и умывается после туалета.

— Ну ты и гад, — говорю я. — Вот погоди, вырастет у тебя сын, узнаешь. Маленькие детки — маленькие бедки.

Но Ангус меня не слушает. Закрыл глаза и спит. Да что я распинаюсь? С какой стати Ангус будет переживать за своего сына, если он сам такой же хулиган? Это у них в крови.

Звонят в дверь. Как всегда, открыть некому. Мама с Либби в ванной и, судя по громкому мяуканью, там же наши коты. Не представляю, как туда вообще после этого можно заходить. Чтоб я еще раз приняла там ванну или душ! Ни за что — даже если мама вымоет ее нитроглицерином[34].

А звонок все дзынь да дзынь.

Я кричу своим:

— Не беспокойтесь, мои дорогие, я открою! Это ничего, что у меня экзамены на носу! Я работаю — вы отдыхаете!

Иду вниз.

Если это Джеймс, у меня случится истерика.

Ёпрст! Открываю — а там Марк Большая Варежка. Стоит, нервно переминаясь с ноги на ногу.

— Джорджия, я тут насчет вчерашнего…

Что? Он опять хочет посягнуть на мои нунги-нунги?

— Чего надо? — устало спрашиваю я.

— Я это…

Тоже мне, культура.

— Я это…

— Ты кто? Граф Монте-Кристо? Тупица? Наглая Большая Варежка? Определись.

— Я это… Я пришел извиниться, — говорит Марк.

Джорджиально. И тут я вижу, что у него рот распух и губа рваная. Может, он превращается в монстра, как в фильме «Невероятный Халк»[35]?

— Так ты меня прощаешь? — интересуется Марк.

Ой, прямо сцена из «Унесенных ветром», старого кино, где джентльмены в камзолах и панталонах. Мне следовало бы ответить примерно в таком духе:

«Сэр, ваши извинения приняты. Ваше благородство беспредельно».

Но весь облик Марка как-то не вяжется с традицией изъясняться высокопарным слогом, поэтому я просто говорю:

— Эээ… Ну да, прощаю.

Еще немного потоптавшись, Марк уходит, а потом поворачивается и говорит:

— Только скажи своему приятелю, что я извинился.

— Какому еще приятелю?

— Ну, Дейву.

Bay! Ваще!!!

Это Дейв его что ли так разукрасил?

Я позвонила Рози и рассказала о случившемся.

Рози впечатлилась по полной программе — она у нас вообще любительница всего брутального.

— Вот это я понимаю! — воскликнула она. — Наш человек. Это еще хорошо, что Свен не подключился. Тут на одной вечеринке парень вперед меня в туалет заскочил, так Свен закинул его задницу через забор.

— То есть парня отдельно, а задницу отдельно?

— Джорджия, не ерничай. Это выражение такое.

— Sacré bleu. Ужас.