Ответ Империи - Олег Измеров

«Кстати, о птичках, – задал себе вопрос Виктор, – а что значит – немного выделяется? Все люди разные, каждый немного выделяется. Почему мне показалось, что эта женщина немного выделяется? Не в смысле, что я на нее вдруг запал, а чем-то не похожа на офисных служащих? Стоп. Как я различаю «похож-не похож» в зависимости от работы? Не видно, чтобы тут человека под профессию подгоняли, как у Хаксли».

Хаксли, Олдос Хаксли, сказал себе Виктор, бедный английский писатель, если бы вы знали, сэр, как вас опошлили наши либералы, каким проповедником невежества и дикости они вас выставляют… Они десятилетиями носятся с мыслью, неизвестно как вытащенной из написанного в дремучем тридцать втором году романа «О дивный новый мир»: любая попытка научно переустроить общество якобы всегда ведет к подавлению и деградации личности. Само желание создать для общества теорию, которая позволяет ученым не только говорить «Вот какая фигня приключилась», глубокомысленно ковыряя в носу и отдав будущее политикам по принципу «Авось лучше выйдет», – любая попытка показать, пусть приближенно, что и как надо исправить в разлаженном механизме, в зародыше объявляются преступлением и сатанизмом. И тут же те, кто у нас бьет себя пяткой в грудь, называясь либералом, требуют всем поголовно поменять менталитет, то есть не просто подавить свободу собственной личности, а уничтожить ее начисто и вырастить на пустом месте геномодифицированный организм. Если же посмотреть, что пытаются вырастить, то выходит, что человеческое существо ради свободы его личности надо заставить холуйствать, приучить уважать не других людей, а наворованное ими богатство, загадить ему мозги до потери чувства Родины, превратить из коллективного существа, каковым, собственно, и был человек с тех пор, как он слез с дерева и отбросил хвост, в корыстного себялюбца, готового перегрызть глотку ближнему. Может, либералов в роддоме с тоталитаристами перепутали?

Вот ему, Виктору, когда он попал в другой, бериевский, пятьдесят восьмой, никто менять менталитет не пытался, да и окружающим тоже. Все шло как-то естественно. Едой народ себя обеспечил, одеждой, то есть органические потребности удовлетворил. Что выше органических потребностей? Безопасность. Безопасность страны – армия, безопасность от гопников – милиция, Осодмил, безопасность от болезней – бесплатная медицина, и… Ну да, «Мой дом – моя крепость». Жилье с нормальными удобствами. Бессемейки, квартиры в сталинках, вип-квартиры в Домах стахановца. Ради этого трудились. Все по пирамиде Маслоу.

Второе попадание, тридцать восьмой у белых – между ступенями пирамиды. Потребность в еде – Великий Голод на памяти, – в одежде, в тепле, выше – защита от германского нашествия. И ради этого народ соглашался с репрессиями. С одной стороны – диктат, с другой – все же общественный договор. Странный, недемократический, но – договор.

А что же тогда здесь? К безопасности уже привыкли. Как у нас ошибались в СССР, думая, что народ будет вечно жить памятью о великой Победе… Дальше в пирамиде Маслоу – общественные ценности. Дружба, любовь, своя тусовка, то есть войти в круг людей с такими же интересами.

И вот на этом тут, похоже, и играют, рассудил Виктор. Но играют по-другому, чем у нас. У нас, чтобы быть в своей тусовке, нужны соответствующие шмотки. И по принципу дифференциации штанов начинают строиться дружба и любовь. Та или иная вещь нужна человеку не для того, чтобы просто ее использовать, – она еще должна выразить его личность, чтобы его взяли в тусовку. В итоге у нас масса разных вещей, которыми делают одно и то же; различие вещей создает видимость индивидуальности. Главное у нас – не быть, а казаться. Поэтому человек и старается иметь больше денег, чтобы получить свободу… нет, не свободу быть собой, а свободу казаться тем, кем хочет. При этом бизнес делает его рабом вещей – не тем, что предлагает ему все новые блага, это даже хорошо, – а тем, что без вещей в нашем обществе человека нет как личности.

Здесь же, насколько Виктор успел просечь, в тусовку берут за умение. И даже любят, видимо, за то же, раз у них в кино супергерой – машинист. Конечно, любят не за один профессиональный разряд, но ведь и у нас любят не только за бабки, к счастью. Скажем так: неумеха имеет мало шансов, так вернее. И наоборот, когда у человека золотые руки и голова, будут квартира, колбаса и прикид. И не то чтобы это кто-то изобрел и внедрял, – это же наше, природное, из народных традиций, испокон так велось. Поэтому люди в этом необычном СССР работают не только ради еды, одежды, квартиры – для этого достаточно быть ленивым исполнителем, – они работают сверх этого, для того чтобы уметь. Уметь лучше других, чтобы занять свое место в иерархии. Чтобы не быть изгоем, чтобы были друзья, уважение, чтобы девушки любили, здесь надо доходить в своей работе до совершенства, изобретать, учиться исследовать. Это еще не то, что рисовали фантасты, но что-то от вековой мечты уже есть, и самое главное – это можно пощупать. Оставалось только выяснить, почему этого не было у нас, если все так понятно и просто.

«Так. Во всяком случае ясно, чего странного в Светлане. Похоже, что кадровики – не ее постоянная тусовка. Как-то интуитивно это ощущается, типа классового чутья. Кстати, о классовом чутье – видать, сто лет назад это чувство своей тусовки было больше развито, вот и определяли по нему, кто чуждый представитель, а кто нет. Хотя, правду сказать, больше определять было не по чем».

– Светлана Викторовна, подождите, «стык» – это вы о чем?

– Ну, стык он и есть стык, как во всех новых учебниках… Ну вот программный стык там… меню, кнопочки…

– А, в смысле интерфейс? Вы извините, я привык еще к старым обозначениям.

– Наверное, еще на первых «Наири» работали или «Мире»?

– Да. Как вы догадались?

– Вы несколько раз сказали «рабочая станция». Обычно так говорят о малых ЭВМ вне сети.

Да, японский бог, опять эта вечная проблема всех разведчиков, подумал Виктор. Почему-то многие фантасты не описывают другой мир в деталях – то ли считают, что по мелочам все будет как у нас, то ли думают, что это не столь важно. А вот и фигушки. Попаданец может проколоться на любой ерунде, даже в тех вещах, которые, как ему кажется, он прекрасно знает.

Когда они, уже к концу рабочего дня, все-таки добили эту кадровую задачу, дама зашла к Кондратьеву, а минут через семь Кондратьев почему-то вызвал Виктора к себе и спросил, что бы он предложил улучшить в таких занятиях. Виктор от неожиданности слегка смутился – Светлана тоже сидела в кабинете, – но все же решился сказать прямо и честно:

– Не знаю, может, не совсем этично говорить какие-то замечания по заказчику…

– Ничего, здесь это вполне нормально, – успокоил Иван. – Говорите.

– Слишком много времени нерационально ушло из-за того, что на встрече не было такого представителя заказчика, который бы в совершенстве знал сам предмет, сами процедуры, чтобы не рыться в инструкциях. Я ничего не имею против Светланы Викторовны, но она, если я правильно понял, компьютерщик и недавно в этой сфере, а присутствие при беседе еще и опытного кадровика, даже если он совершенно не знаком с электронным документооборотом, сократило бы время в несколько раз.

Светлану, как показалось Виктору, его слова несколько огорчили; но она тут же широко улыбнулась и ответила:

– Да, вы правы… Так и собирались делать, но, к сожалению, у второго человека была срочная работа, начальство загрузило… пришлось ехать одной. Вы уж извините.

– Да нет, что вы! Было очень приятно поработать.

Она попрощалась и вышла. Кондратьев пару секунд стоял неподвижно, затем приложил палец к губам, порывистым движением взял со стола блокнот, вырвал страницу, положив на столешницу, что-то написал на нем фломастером и показал Виктору.

Тот прочел про себя: «Не тяните с паспортом!!!»

– Сейчас уже почти пять, конец рабочего дня и гулянье, – произнес вслух Кондратьев. – И не забудьте к кассиру за дневной, а то уйдет. Так… Эти заметки нам больше не нужны. – С этими словами он бросил листок в пасть шреддера.

– Понял, – улыбнулся Виктор.

…«Почему он боялся сказать вслух? Что-то нехорошее наклевывается. Надо форсировать. Итак, задача: добиться дружеского расположения Инги, чтобы она тут же не сдала меня при расспросах насчет паспорта. Именно дружеского, и только. Разбитые сердца, слезы и истерики в планы не входят».

Виктор взглянул на часы. Был еще запас времени для подготовки и обдумывания действий. Рубашка свежая, брюки со стрелкой, джемпер не мнется.

«Что брать с собой? Намеки этого любителя старины ничего не значат. Возможно, эта Инга и не ищет ничего, кроме обычной компании и светского общения».