Новая сестра - Мария Владимировна Воронова

– А почему Петр Константинович? – вдруг спросила Татьяна Павловна. – У вас разве взрослый сын, Элеонора? Я была уверена, он еще школьник.

Элеонора Сергеевна улыбнулась:

– Вы правы. Просто когда он был маленький, мы с Константином Георгиевичем поневоле часто работали вместе, и чтобы не сбиться, дома тоже называли друг друга на «вы» и по имени-отчеству. Сын перенял, и нам тоже неудобно стало его на «ты» называть. Так и пошло. В общем, они с Ниной подняли свой пионерский отряд на помощь медицине. Договорились, что они мне помогают окна мыть, а я им показываю, как все устроено в операционной. Так сказать, провожу профориентацию.

– Вот видите! – воскликнул Стенбок. – Руководитель подразделения проявила смекалку!

– И что хорошего, – мрачно заметила Элеонора Сергеевна, – в сущности послала детей на опасную работу. Я, конечно, не позволила им мыть внешние створки и проверяла, чтобы все щеколды были тщательно закрыты, и инструктаж провела, но полностью на сто процентов исключить риск невозможно. Это же дети, в конце концов! Один парнишка рвался в бой впереди всех, но он оказался такого маленького росточка, что я его просто не пустила на подоконник. Думаю, что он на всю жизнь затаил на меня обиду.

– Уж не сомневайтесь, – хмыкнула Татьяна Павловна.

– Александр Николаевич, – мягко продолжала Элеонора Сергеевна, – вы хотели поставить меня в пример, но в данной ситуации это я проявила трусость и слабость. Я должна была не пионеров гнать на опасные для жизни работы, а вместе с Татьяной Павловной требовать у вас укомплектования санитарских ставок.

– Но вы сами тоже…

– И в данной ситуации это не делает мне чести.

– А я в данной ситуации просто свалюсь с окна, – заявила Татьяна Павловна, – у меня от высоты голова кружится. И будьте уверены, мало вам не покажется. Это, считайте, что на академию авиабомба упала.

Стенбок сжал губы так крепко, что стало ясно – он сдерживает смех.

Но старшая сама расхохоталась неожиданно весело и тепло, так что никто не сумел удержаться. Даже вечно унылая Павлова улыбнулась.

– Татьяна Павловна, вас можно сравнить с бомбой только по ударной силе вашей красоты. – Отвесив этот неуклюжий комплимент, Стенбок опять странно дернулся, будто хотел по-старомодному прильнуть к ручке, и сразу выпрямился. – Что ж, ваше мнение, товарищи старшие сестры, я выслушал, давайте узнаем позицию товарища парторга. Что скажет партия? Мария Степановна, будьте любезны…

Павлова откашлялась и одернула халат:

– В данном случае партия вынуждена согласиться с предыдущими ораторами, – произнесла она с тяжелым вздохом, – мы всецело за трудовой энтузиазм, за коммунистические субботники и за перевыполнение норм, но советский руководитель, товарищ Стенбок, это не надсмотрщик. Он не имеет права выжимать из подчиненных последние соки даже ради самой великой цели.

Стенбок многозначительно и громко откашлялся:

– Он это в данном случае я, верно, товарищ Павлова?

– Так точно, – парторг снова одернула халат и приосанилась, – первейшая задача партии, товарищи, это зорко следить, чтобы неграмотный и слишком много о себе возомнивший руководитель не устраивал эксплуатацию трудящихся, как настоящий капиталист, прикрываясь большевистскими лозунгами. Не имеет права начальник затыкать дыры своей лени и некомпетентности энтузиазмом подчиненных! Вам, товарищ Стенбок, следовало сразу обратиться в партком, не доводя до этого всего!

Павлова подняла руку, чтобы обвести собравшихся широким жестом, но халат задрался, обнажив тощее бедро, и она быстро встала по стойке «смирно». Стенбок деликатно уставился в окно:

– Да? И что бы сделал партком? – спросил он как бы в пространство.

– Партком поставил бы окна в план коммунистического субботника и отправил бы тех специалистов, кому не надо беречь руки. Вот и все, вопрос решен!

Высказавшись, Павлова отступила за широкую спину старшей сестры. Видно, ей было не совсем удобно произносить такие суровые речи почти что в неглиже.

– Да… Пробрали так пробрали, – вздохнул Стенбок, – что ж, великие проблемы рождают великие выводы.

– Это диалектика, – не очень уверенно произнесла парторг из-за спины Татьяны Павловны.

– Получается, если я не могу организовать работу наилучшим образом, а субботник уже прошел, то конопатить эти чертовы окна должен не кто иной, как я сам?

– Получается так, – Татьяна Павловна вздохнула и развела руками с тем сдержанным злорадством, которое доступно только женщинам, много повидавшим на своем веку.

Стенбок щелкнул каблуками:

– Что ж. Раз диалектика на вашей стороне, ничего другого не остается, как покориться и признать, что это решение проблемы, пожалуй, наиболее справедливое. Ждите, дамы, в ближайшее время я пришлю вам на штрафные работы парочку курсантов с несданными зачетами.

– Это называется сам? – фыркнула Татьяна Павловна.

Стенбок смерил ее ледяным взглядом:

– Я сам пойду в учебную часть, этого довольно. Кроме того, каждый из них будет лучше, чем я. В полтора раза моложе и как минимум на десять процентов красивее. Засим разрешите откланяться.

Стенбок пошел к выходу, и сестры расступились перед ним. В дверях он вдруг обернулся и посмотрел Кате прямо в глаза. Ей сделалось немного не по себе от этого неожиданного холодного взгляда и оттого, что она сама смотрела на него открыто и пристально. Кровь прилила к щекам, Катя потупилась и скорее отступила.

– Товарищ Воинова, надеюсь, вы не забыли отправить в пионерский отряд официальную благодарность от трудового коллектива? – спросил Стенбок с порога.

– Разумеется, нет, Александр Николаевич.

– Добро.

Стенбок ушел, и сестры сразу загомонили, засмеялись.

– Как ты его припечатала, любо-дорого посмотреть, – Надежда Трофимовна по-свойски толкнула Павлову локтем.

– Товарищи, мы все должны работать по-ленински, по-коммунистически! – Парторг слегка повысила голос: – Не отлынивать, а наоборот! И впредь прошу вас, чтобы не доходило до таких стихийных собраний, со всеми спорными вопросами сразу ко мне. Любую проблему можно решить в рабочем порядке, если не затягивать.

Она по-мужски протянула узкую худую кисть для рукопожатия старшим сестрам, остальным кивнула и ушла.

– Да, Стенбок, конечно, гад, каких поискать, – задумчиво протянула Татьяна Павловна, – но одно не отнимешь. Когда неправ, то признает, что неправ.

* * *

Дежурство против обыкновения выдалось спокойным, так что Элеонора за ночь переделала всю бумажную работу и в кои-то веки ушла с работы вовремя.

Медики начинают на час раньше, и у них сокращенный рабочий день, так что в теории они освобождаются на два часа раньше обычных служащих. На практике очень редко удается покинуть рабочее место в соответствии с трудовым распорядком, но сегодня получилось, и у нее есть два часа в пустой кухне.

Напевая от радости, Элеонора приступила к приготовлению цыпленка, который при жизни явно много работал и мало ел, из-за чего после смерти ему был уготован только суп.

Аккуратно выпотрошив и опалив тощую тушку, она