Новая сестра - Мария Владимировна Воронова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Александр Николаевич, если вы не знаете обязанности операционных сестер, сходите в отдел кадров и почитайте. Заклейка окон – это работа санитарки, коих у нас страшный дефицит. Можно сказать, что их вообще нет.
– Да? А это кто? – незнакомец повернулся к Кате. Она снова начала машинально приседать в книксене, и снова опомнилась, остановилась.
– Это наша сестра, одна из лучших, между прочим, – внезапно сказала Татьяна Павловна, – личная помощница самого Константина Георгиевича. И вынуждена выполнять санитарскую работу, потому что если не сделать сегодня уборку, то завтра мы не имеем права принимать пациентов.
– Вот видите!
– Что я вижу?
– Если лучшая сестра не гнушается санитарской работой, то все могут собраться и сделать! Татьяна Павловна, у меня для вас плохие новости. Если вы вдруг не знаете, надвигается зима, время года, для которого характерны такие погодные явления, как снега и морозы. Здесь уже холод, а в декабре вообще невозможно будет находиться.
– Да. Поэтому ваша задача – найти нам санитаров.
Стенбок фыркнул:
– Легко сказать!
– Вот именно. Работа тяжелая, а платят копейки. Так человек лучше на завод пойдет, там хотя бы будет рабочий паек получать, а не служащий.
– Видите, Татьяна Павловна, вы требуете невозможного.
– И вы тоже, Александр Николаевич. Я не могу заставлять своих подчиненных делать работу, которая не входит в их обязанности и за которую они ни копейки не получат. Я права на это не имею, как большевичка!
– Н-да? А почему у воиновской же… то есть в операционном блоке номер два все окна заклеены и тепло? Как Элеонора Сергеевна вышла из этого затруднения? Насколько я знаю, у нее проблема санитаров стоит тоже весьма остро?
Татьяна Павловна пожала пухлыми плечами.
– Так, – сказал Стенбок, окинув Катю строгим взглядом. В операционной воздух был и правда ледяной, но поежилась она не от холода. – Мы сейчас соберем личный состав, пригласим сюда товарища Воинову и парторга. Пусть они вам расскажут, что такое труд во благо человека и как в таких спорных случаях должны поступать настоящие большевики. Сбор в коридоре через пять минут.
Чеканя шаг, он вышел, и Катя вдруг заметила, какая у него осанка. Корсетная, так называла это Таточка. Раньше Катя такие спины встречала только у бывших царских офицеров, которые в ее детстве порой приходили в дом на правах друзей семьи или бывших однополчан отца, а потом как-то исчезли, растворились во времени…
Пяти минут Кате хватило, чтобы домыть пол и привести себя в порядок. Она вышла в коридор к остальным сестрам и хмурой Татьяне Павловне со свежей прической под шапочкой и в чистом халатике. Сначала по своему обыкновению встала в последних рядах, но почти против своей воли просочилась вперед, благо никто из товарок не возражал. Почему-то ей вдруг показалось важным, чтобы этот загадочный ледяной Стенбок увидел, что она не замарашка, а аккуратная и компетентная сестра.
Быстрым легким шагом прибежала Элеонора Сергеевна, улыбнулась Кате, мимоходом погладила ее по плечу своей большой теплой рукой, подошла Павлова. Чтобы попасть в операционный блок, ей пришлось снять платье, надеть халат прямо на белье, и из разреза выглядывали костлявые коленки в старушечьих нитяных чулках цвета мокрого песка.
Последним вошел Стенбок, хмурясь и плотно сжав обветренные губы. К этому моменту Кате уже сообщили, что это начальник клиник, сухарь, грубиян и редкая сволочь.
– Итак, – произнес он, – я все еще не хочу произносить громких слов, но налицо как минимум недобросовестное исполнение своих обязанностей. Татьяна Павловна, расскажите, пожалуйста, почему вы саботируете такое необходимое дело?
– Я уже объяснила.
– А я объяснил, что ситуация с младшим персоналом крайне сложная. Санитарок нет, взять негде, а окна должны быть на зиму закрыты.
Старшая фыркнула:
– Абсолютно с вами согласна. Но поскольку это в обязанности сестер не входит, то проблема ваша, а не моя.
– Элеонора Сергеевна, прошу вас… – Стенбок сделал странный, но явно очень старомодный жест, наверное, такой же автоматический, как Катин книксен, – объясните, как вам удалось выйти из затруднения, не прибегая к саботажу.
– С трудом, Александр Николаевич, с большим трудом! Вы меня простите, пожалуйста, но тут я целиком и полностью на стороне Татьяны Павловны, – сказала Воинова негромко, но решительно, – потому что если мы так и будем сами затыкать все дыры в прямом и переносном смысле, то наша работа превратится в профанацию. Вы можете презрительно называть нас белоручками, но нам быть таковыми по должности положено! Труд санитарки тяжелый и опасный для рук, между тем я не имею права допускать к работе хирурга и сестру, если у них на руках есть открытые раны. Это чревато тяжелыми инфекционными осложнениями вплоть до сепсиса как для них самих, так и для их пациентов. Допустим, сестра бросится на амбразуру, вымоет и законопатит окно, а сама занозит палец. А через три дня встанет на банальную грыжу, потому что мне некого будет поставить другого, ибо с сестрами у нас тоже дефицит. В итоге мы получим тяжелую флегмону, после которой пациент если выздоровеет, то не избавится от грыжи, а получит гораздо более обширный дефект брюшной стенки. Или, допустим, добросовестный молодой хирург решит помочь сестре в героическом порыве, загонит себе под ноготь кусок краски, не заметит этого и пойдет вскрывать абсцесс или ампутировать ногу при гангрене. Очень высокая вероятность, что в следующий раз мы увидим его на гражданской панихиде, в красиво убранном гробу. Не слишком ли высокая плата за трудовой энтузиазм?
Стенбок пожал плечами, будто взвешивал на невидимых весах, а потом сказал:
– Технику безопасности необходимо соблюдать, это аксиома, которую никто не оспаривает.
– И для этого нам необходимо отказаться от черных работ. Простите, Александр Николаевич, я стараюсь не переходить на личности, но все же подумайте, если вы вдруг, не дай бог, окажетесь на операционном столе, приятно ли вам будет, если сестра станет подавать инструменты теми же самыми руками, которыми она за десять минут до этого мыла пол?
– Но вы тем не менее справились с задачей, несмотря на все эти, надо отметить, вполне убедительные резоны.
– Я заклеивала окна только потому, что старшая сестра, и, если поранюсь, могу себе позволить не мыться на операции, пока не заживет. К тому же я бы не справилась без помощи Петра Константиновича, Ниночки и их друзей.
Стенбок приподнял брови:
– Кто это?
Элеонора Сергеевна улыбнулась:
– Мой сын, а Ниночка его подружка, наша
