Нити ярче серебра - Кика Хатзопулу

– Иногда, – шепотом призналась Ио сестре, – мне нравится мечтать, что он нежно целует меня в губы.

Ей тогда было пятнадцать – совсем еще школьница, – и все ее мысли были заняты поцелуями.

– Мечтать не вредно, пока не начнешь к этому стремиться, – ответила Таис строгим тоном, которым говорила только с Ио. – Мы, сестры Ора, не целуем чужих парней.

Ее слова ударили Ио, словно пощечина. Таис собрала всю свою непосредственность и извратила ее чувства, обвинив в безнравственности. Она умела пристыдить, ее сестрица. Если клинком Ио было терпение, то Таис атаковала стыдом. Она угрожала им осмотрительно, но резала всегда глубоко. В самое сердце Ио, заставляя стыд разлагаться и заражать каждую ее мысль.

Ио ощутила на языке горечь. Почему любое воспоминание о Таис оставляет после себя горький осадок? Ганноверская улица, 64. Она может отправиться прямо туда и все узнать. Она представила себе эту сцену: Таис появится в дверях, одетая по последней моде, с бокалом дурацкого розового коктейля в руке. При виде Ио она вытаращит глаза и спросит: «Как ты меня нашла?» Ио ответит: «Я ворвалась в Сити-Плаза вместе с Эдеем Руной по приказу Бьянки Росси, королевы мафии. Что скажешь? Это сестрам Ора можно?»

Но Ио отличалась от Таис. Ее зависть не была ядовитой. Ее сердце лишь страстно желало. Нежности, спокойствия, близости. Желало знать, что значит быть любимой.

Эдей поставил на стол поднос.

– Все нормально?

Ио перестала хмуриться.

– Просто задумалась.

Он подал ей тарелку с фул медамес – бобами с яйцами вкрутую и ломтиками лимона, посыпанными тем, что по запаху напоминало паприку. Это было традиционное блюдо сумази – Ио любила его, потому что оно было очень похоже на то, что обычно готовили в ее семье.

Усевшись на полу напротив нее, Эдей разделил лепешку и протянул ей кусочек побольше.

– О духах?

– О любви, пожалуй, – ответила Ио, удивив этой внезапной правдой даже саму себя.

Его взгляд вернулся к ней, брови нахмурились.

– И что же именно о любви?

Ио пожала плечами. Любовь представлялась ей неизведанной землей, полной ядовитых растений и смертоносных хищников, исследовать которую вместе с Эдеем было слишком опасно. За один неверный шаг можно поплатиться жизнью.

– О ее сложностях.

Эдей хмыкнул, призывая ее продолжить.

– Не знаю, – сказала Ио, разламывая свою часть лепешки. – Я чувствую, что мир меняется, и не могу понять, что с этим делать. Я хочу, чтобы родные всегда были добры друг к другу, чтобы дружба оставалась нерушимой. Я бы хотела защитить себя от духов и одновременно спасти их от тех, кто их использует. Я бы хотела… – Она почти сказала это. Почти. «Я бы хотела, чтобы ты знал, что ты моя судьба». – Я бы хотела, – спохватилась она, – чтобы все не было так сложно.

Некоторое время он молчал.

– А ты можешь все упростить?

Ио устало вздохнула и улыбнулась.

– Наверное, могу.

Если придет на Холм и встретится с Таис, если поговорит с Розой, если выяснит, как спасти духов от смерти, если откроет Эдею правду и обрежет нить судьбы… Она могла все это сделать – она должна. Только… не прямо сейчас. Все ее тело болело, нос хлюпал, живот урчал от голода. Она побудет в этом тихом, уютном моменте с Эдеем еще немного, а потом заставит себя повзрослеть и встретить сложности лицом к лицу. Она обещала.

– О чем там? – спросила она, указывая на стопку книг рядом со столиком.

– Сказки, народные песни, басни. Это мое хобби.

От мягкой улыбки на его губах и пряной сладости фул медамес ее отчаяние испарилось. Они ели не спеша, потому что еда была обжигающе горячей и потому что Эдей принялся рассказывать ей о том, где достал каждую из своих книг: его истории были странными и мифическими – подобно тем, что запечатлены на их страницах. Его особенно интересовали всевозможные сходства: почему, например, песни и праздники, которые отмечают в середине лета по всему миру, так или иначе прославляют смерть и возрождение. Он с жаром сравнивал предания разных народов, и его глаза сияли. Ио, в свою очередь, пересказала ему легенды, которые ее родители привезли с Равнин Нереиды, – о нимфах и наядах. Когда они наговорились, Эдей предложил ей десерт: йогурт с измельченным миндалем и медом. Ужин закончился тем, что они плечом к плечу стояли у раковины: она мыла посуду, а он вытирал.

Через некоторое время Эдей произнес:

– Так странно. Я ведь встретил тебя всего два дня назад.

У Ио сердце подскочило к горлу.

– Ты о чем?

– Такое ощущение, будто мы уже сто лет знакомы.

Стоило ли ей сказать, что это не было ни правдой, ни ложью? Ответить «У меня тоже» явно не лучшая идея.

Неверно истолковав молчание Ио, Эдей быстро добавил:

– Я лишь пытаюсь сказать, что мы неплохо поработали вместе в Плазе. В следующий раз, когда решишь ввязаться во что-то опасное, подожди меня, ладно?

– Ладно. – Ио казалось, что ее голова вот-вот лопнет от головокружения. Неужели именно так и чувствуешь себя, когда находишься рядом с возлюбленным? Желудок становится жидким, а сердце трепещет в груди, словно птица в клетке? Стоп – почему она называет Эдея своим возлюбленным? Почему ей хотелось поцеловать его? Неужели время обернулось вспять и она снова четырнадцатилетняя девчонка, запавшая на Амоса?

– Можешь рассказать мне о том, что я пропустил, – мягко сказал он, выключив кран. – В любое время, когда захочешь.

Эти несколько часов рядом с ним будто накрыли ее уютной пеленой сна. Ио хотелось остаться в ней как можно дольше, чтобы полнее насладиться его тихими историями и плавными движениями. Но она знала, что это невозможно.

– Мне кажется, что этот новый дух, Райна, мог скрываться в Доках, выжидая подходящий момент, чтобы напасть на Горацио, когда тот останется один, – предположила она. – Много лет назад его наняли убить этих женщин: Эммелин, Дрину и Райну. Он сказал, что в обмен на их смерть кто-то пообещал ему деньги и безопасный переезд в Нанзи. Но он не справился.

– Это было двенадцать лет назад?

Ио кивнула.

– Но зачем наказывать его теперь?

Они оба прислонились к кухонной столешнице. Пальцы Ио все еще были влажными после мытья посуды; Эдей играл мокрым полотенцем. Она наблюдала, как он молча размышляет над новыми зацепками и задумчиво хмурится.

– Новый дух сказал, что его создали со знанием о чужих преступлениях, – произнесла Ио.

– Но инорожденных нельзя создать.

– Нет, нельзя.

Они посмотрели друг на друга – на их лицах отражались сомнения и тревога.

– Если Горацио обещали переезд в Нанзи… Знаешь, какая для этого нужна власть? Это могут быть городские чиновники, шишки Равнин Нереиды, боссы мафии всех городов-государств – кто угодно.

– Он сказал «эти стервы», – вдруг перебила Ио.

– Что?

– Он спрашивал духа, сдали ли его «эти стервы».

– То есть несколько женщин?

– Влиятельных женщин.

Ио позволила голосу разума пробиться сквозь страх. Утром она так стремилась со всем покончить, что рискнула собственной жизнью и жизнью Нико, чтобы доставить Бьянке обещанного убийцу. Ио во многом не разбиралась. Многого не понимала. И все же она знала Аланте. Его сильных игроков. Она знала, что в городе есть только одна группа женщин, достаточно могущественных, чтобы гарантировать кому-то переезд в Золотой город Нанзи и вселить ненависть даже в самого сомнительного мошенника в Илах.

Пришло время перестать притворяться, что это всего лишь очередное дело. От страха кишечник Ио завязался в узел.

Ей придется нанести визит Девяти.

Глава 14. Дом Девяти

В учебниках по истории подробностей не было, но все сходились во мнении, что боги умерли задолго до Краха старого мира.

О временах до Краха было известно очень мало, но остатки старого мира были разбросаны повсюду. Торчащие посреди пустынь и озер островерхие металлические конструкции тысячелетней давности, разрушенные асфальтированные дороги в окружении густых лесов, неожиданно найденные произведения искусства, техника и игрушки из странных материалов. И конечно же, тексты на старых, но узнаваемых языках, написанные на металлических пластинах и сколотом мраморе.

У каждого историка и ученого была своя теория о том, что именно когда-то вызвало Крах, но все они сходились на том, что поворотным моментом стала ночь, когда луна разделилась на три – Пандию, Немею и Эрсу; это привело к катастрофическому повышению уровня моря. Темные воды поглотили целые нации, а те немногие