Нити ярче серебра - Кика Хатзопулу

Поначалу люди спасались на больших высотах, ожидая отлива. Однако, вопреки предсказаниям ученых, вопреки даже законам природы, тектонические плиты и море так и не успокоились. Наступила бесконечная череда катаклизмов: неомуссоны и аномальные штормы, выползающие из воды химерины, разбивающие оковы северных льдов огромные левиафаны, убить которых невероятно трудно, – а еще появление инорожденных, которых с каждым поколением становилось все больше и больше.

Из хаоса возник новый порядок в лице тех, кто обладал особыми силами. Рожденные орами были способны изменять течение времени, рожденные музами – видеть прошлое и будущее благодаря искусству, рожденные мойрами – создавать и разрывать узы. С помощью инорожденных был возведен Прибрежный барьер, построены дамбы, захвачены айсберги ради пресной воды, которую те обеспечивали. Появились плодородные долины и террасные холмы; из грязи поднялись целые города на сваях с надводными трамваями. Была открыта охота на левиафанов, что привело к их полному исчезновению, химерин стали препарировать, и использовать отдельные их органы в качестве запчастей. Человечество снова начало процветать, объединившись в города-государства, восстановив торговлю и ремесла, избрав новых представителей.

И все же в воздухе витал неуловимый шепот – тихие голоса, усиливавшиеся, когда гасли свечи: «Крах – это наказание богов», «Сейчас человечеству удалось выжить, но в конце концов боги всегда побеждают».

* * *

– Вот уж не думал, что ты такая пессимистка, – дразнил Ио Эдей.

Сегодня между ними возникла новообретенная легкость. Они вместе ужинали и мыли посуду, обрабатывали раны, восхищались пчелами и сказками. Близость проявлялась в том, как двигались их тела: их плечи соприкасались, когда они ехали в трамвае; их локти соединялись, когда они проталкивались сквозь толпу; они шли нога в ногу, пересекая арочные мосты Района Творцов. Эдей стал чаще смотреть Ио в глаза, и она больше не отводила взгляд. А еще эти постоянные поддразнивания.

Боги, от его поддразниваний Ио впадала в опьяняющую эйфорию. Она не смела желать невозможного, но вдруг, когда все это закончится, они станут друзьями? Она могла бы заглядывать в «Фортуну» после смен Авы, и они втроем – возможно, в компании Нико – могли бы болтать за порцией полночных блинчиков на Площади Петрушек. Буднично и безобидно.

– Я не пессимистка, – ответила Ио, не в силах сдержать улыбку. – Я знаю, что боги давно ушли, – иначе где же они прятались, когда мир погрузился в хаос после Краха?

– Были в секретном отпуске в Районе Творцов? – перебил Эдей, указывая рукой на Дом Девяти на другом берегу канала.

Усмехнувшись, Ио продолжила:

– Но все же в том, что их нужно бояться, есть доля истины. Бояться, как любого всемогущего существа, – а именно так величают себя Девять.

Они ступили на Эстрагоновый мост, одну из самых известных достопримечательностей Аланте. Это был арочный мост из старых пожелтевших камней. Вдоль него располагалось несколько небольших лавок: галереи, ювелирные магазинчики, мастерские по дереву и музыкальные уголки. Уличные художники выставляли на булыжной мостовой свои творения. Со всех сторон лилась музыка. Ио бросила пару монет в шляпу скрипача.

Дом Девяти отличался от соседних зданий – красивый трехэтажный особняк из красного кирпича, построенный на уже высохшем Западном канале в самом центре района. Витражи, высокий забор, увитый виноградными лозами, и более десятка слоняющихся по территории охранников – пройти мимо Дома, не обратив на него внимания, было невозможно. И туристы, и местные жители останавливались, чтобы прочитать надпись над устрашающими воротами из темного железа: «ПОЙ ВО МНЕ, МУЗА, И РАССКАЖИ МОИМИ УСТАМИ ИСТОРИЮ»[4].

Эту известную фразу высекли, вдохновившись реальными способностями рожденных музами. Благодаря искусству, созданному теми, кому они покровительствовали, они могли видеть истину о прошлом и будущем: социальные распри, стихийные бедствия, технологические достижения и даже убийства.

– Девять – не бессмертные боги, – сказала Ио. – Музами рождаются крайне редко: нечасто на свет появляется аж девять дочерей – тем более в семьях с чистой родословной. Но Девять любят напустить тумана, кичась своей исключительностью. Они единственные музы – и некоторые даже утверждают, что появление других невозможно. Но когда одно поколение муз приходит в упадок, рождается новое – и всегда в Аланте. Сестры наследуют то же положение и Дом, и в итоге все вокруг думают, что Девять уникальны. Что они – реинкарнации своих прошлых личностей. Они даже носят имена древних муз вместо тех, что им дали при рождении.

– Полагаю, мистицизм полезен для бизнеса, – тихо произнес Эдей, оглядывая железные ворота. – Бьянка говорит, что Девять управляют самой прибыльной корпорацией в Аланте. Каждый артист, мимо которого мы прошли по тому мосту, называет одну из девяти сестер своей вдохновительницей и посвящает ей свое творчество, возводит в ее честь храмы и, что более важно, отправляет ей часть своего заработка.

В голове Ио зазвенело эхо последней мольбы Горацио Лонга: «Пожалуйста. Я всего лишь делал свою работу. Умоляю». Она почувствовала, как по телу пробежала дрожь. Горацио Лонг наживался на боли своих химерин. Девять же торговали искусством и наукой и никогда не давали ничего просто так, никогда никому не помогали без ответной услуги.

– Моя подруга Чимди когда-то была их протеже, – продолжил Эдей. – Она занимается керамикой: делает красивые бюсты – виноградные лозы и шипы растут прямо из них. Девять разыскали ее, когда ей было всего пятнадцать, и предложили покровительство в обмен на процент с ее прибыли. Чимди рассказывала, что всего за ночь ее слава взлетела до небес: выставки в известных галереях, заказы из всех городов – больше денег, чем она могла бы потратить за всю свою жизнь. Но через некоторое время ее работы начали меняться. Всякий раз, когда она прикасалась к глине, ее руки будто начинали жить своей жизнью и вместо того, что она хотела создать, лепили знаменитостей и общественных деятелей, украшенных цветами и лепестками. – Его взгляд остановился на Доме. – Одним из тех, кем она «вдохновилась», был политик из Йорра, сеявший чересчур много ненависти к мигрантам. Чимди отказывалась продаваться ему, но ее руки так и пытались вылепить из глины его фигуру. Когда она пришла к нам, ее пальцы были ободраны до мяса, ногти вырваны – все в крови. Она не могла перестать лепить, даже если сматывала руки скотчем.

– Боги, – прошептала Ио.

– Ее дело было для меня первым, когда я стал правой рукой Бьянки. Я мало что мог предпринять против Девяти. Подписанный Чимди контракт был неоспорим, а их влияние – нерушимым. В итоге мы заплатили за свободу Чимди всеми заработанными ею деньгами. Она говорила, что ее это устраивает, что в конце концов все обошлось, но я чувствовал себя так, будто… – он осекся и откашлялся, – будто я подвел ее.

Ио не знала, что ответить. «Мне жаль» прозвучало бы неуместно. Она положила руку ему на плечо. Когда он перевел на нее взгляд, она сказала:

– Ты не подвел ее. Ведь ты сделал все, что было в твоих силах.

Тихо, почти шепотом Эдей произнес:

– С тех пор она не лепила.

– Все мы со временем исцеляемся, – это прозвучало банально даже для нее самой, но лучшего утешения Ио не смогла придумать.

Эдей расправил плечи и, стиснув зубы, посмотрел на ворота. Возле Дома собралась толпа туристов и репортеров, жаждущих хотя бы мельком увидеть муз-затворниц. Каждое их появление, даже обычная прогулка по саду, попадало в заголовки газет не только в Аланте, но и во всех городах-государствах.

– Они ведь никогда не покидают Дом. Раньше еще выходили, но в последнее время совсем перестали. Знаешь, сколько раз я мечтал облить это место бензином и чиркнуть спичкой? – спросил Эдей. – При одной мысли об этом во мне закипает ненависть – и все же я думаю об этом зле каждый день.

– Я не считаю, что это зло, – осторожно сказала Ио.

– Нет? – Тон его голоса был непринужденным, но Ио показалось, что она уловила в этом вопросе особый трепет.

Она пожала плечами, слишком хорошо осознавая его исключительное внимание к ней.

– Они причинили боль тому, кого ты любишь. Так что твои фантазии о мести вполне справедливы.

В ответ Эдей не то фыркнул, не то усмехнулся.

– В общем… – Пауза и скрежет зубов. – При первых признаках неприятностей делаем ноги.

– Есть, босс, – сказала она и замерла. Босс. Слово буквально вырвалось у нее изо рта, но, возможно, ей не стоило произносить его. Вдруг это фишка «Фортуны», а Ио присвоила ее?

Но Эдей лишь