Станция Солярис - Алексей Корепанов

"Мертвые хороши, когда они остаются в нашей памяти, а не воскресают..."

Я чувствовал себя последним подлецом, но не мог изгнать эту ядовитую мысль. А память услужливо подсунула древнюю историю, еще в юности вычитанную в какой-то книге, о том, как дочь одного правителя полюбила бедного юношу. Или же сын правителя полюбил бедную девушку, точно не помню, да это и не столь важно. Главное другое: правитель, разумеется, был против такого мезальянса и пытался убедить свою дочь отказаться от этой любви. Дочь, как это почти всегда бывает - и не только с дочерьми древних правителей, - не желала расставаться с возлюбленным, и тогда правитель приказал накрепко привязать молодую пару веревками друг к другу - лицом к лицу. И не развязывать. Прошло какое-то там количество дней, а может быть даже и месяцев - и пылкая любовь превратилась в то, во что и должна была неизбежно превратиться: во взаимные отвращение и ненависть. Тот правитель хорошо знал жизнь...

Такие вот премерзкие мысли овладели моим сознанием, и я ничего не мог с ними поделать. А виновник этих мыслей - океан - расстилался под вертолетом и мне до зуда в ладонях хотелось сбросить в черные волны десяток-другой контейнеров со сверхмощными зарядами... но не было у меня таких зарядов...

Забыв о сидящей рядом Хари, забыв о том, зачем, собственно, я совершаю этот полет над океаном, я погрузился в водоворот своих невеселых мыслей и в конце концов словно оказался на распутье, как герои старых сказок: две дороги были передо мной и следовало сделать выбор.

Первая дорога, думал я, - рассказать Хари все без утайки, открыть ей ее происхождение. И вновь стать ее убийцей. Повторится трагедия, разыгравшаяся здесь, на Станции, совсем недавно - вспышка и воздушная волна. Слабая волна - и все... Аннигиляция. Полное уничтожение...

Нет, я не мог стать убийцей Хари!

И была вторая дорога: определить, где все-таки находится источник стабилизирующего поля - в океане или... Если - "или", то у меня все-таки оставалась надежда вернуться вместе с Хари на Землю. Ее не пустят на Землю? Это еще как сказать! Мы прорвемся, мы обязательно прорвемся. Даже если придется при подлете к Земле взять все управление на себя - то есть попросту захватить тот крейсер дальнего плавания, на котором мы будем возвращаться, - будь то "Прометей" или "Улисс", или любой другой...

Я понимал, что обманываю себя, но мне очень хотелось верить, что такое возможно...

А выяснить характер источника поля я мог с помощью черной Афродиты Гибаряна. Вернее, не с помощью, а использовав "гостью" Гибаряна в качестве пробного шара.

Да, она тоже может погибнуть, и это тоже будет убийством. Совершенным мною убийством. Но совсем иным убийством - так говорил я самому себе.

Я понимал, что если "гостья" Гибаряна не исчезнет даже на расстоянии миллиарда километров от Соляриса, это еще не будет подтверждением эндогенного характера поля. Неопределенность все равно останется, я прекрасно это понимал. Но такой шаг - если я все-таки решусь на него будет действием. Действием! А любое действие лучше безнадежного прозябания в ожидании неизвестно чего, каких-то гипотетических лучших времен, которые, быть может - и скорее всего! - так никогда и не наступят.

И еще я думал о том, что трижды тридцать раз прав был мудрый Снаут, когда отговаривал меня от попыток вернуть Хари. Я не хотел признаться самому себе, что к ногам моим привязан камень... но сколько не внушай себе, что ты свободен, камень от этого не исчезнет... Я любил Хари...

и тяготился ее постоянным неотвязным присутствием... Я и она - мы были скручены одной веревкой, лицом друг к другу. Только Хари об этом ничего не знала, она пребывала в счастливом неведении. А я - знал.

Как-то так получилось, что меня вдруг перестал заботить эксперимент, который мы собирались провести вместе с Сарториусом. В голове моей прочно засела мысль о черной Афродите, лежащей в холодильной камере рядом с телом Гибаряна. Ее участь была сродни участи тех, что остались в "городе", канувшем в океанские пучины, чтобы когда-нибудь вновь вынырнуть из них. У нее не было никакого будущего... вернее, только и было одно монотонное будущее - непрерывно повторяющееся настоящее, обреченное, возможно, на существование столь же длительное, сколь долго будет существовать океан. Для нее, взращенной океаном, ничего не менялось ни теперь, ни в далеких далях предстоящих времен. "Так не все ли ей равно, - думал я, - исчезнуть сейчас или через тысячу тысяч лет? Возможно, она даже не ощущает течение времени..."

И все-таки я никак не мог решиться - не так-то просто преодолеть внутренние запреты, сломить себя и превратиться в совершенно другого человека. И даже уже в не совсем человека - если брать по большому счету. В тварь двуногую, прямоходящую, разумную, но - тварь...

Я вернулся из этого бесполезного поискового полета совершенно измочаленным и разбитым, изведенным собственными змеями-мыслями, высосавшими из меня все душевные силы. "Бесполезно, - сказал Снаут, встретив нас на вертолетной площадке. - Будем считать пропавшим без вести". И я молча кивнул, соглашаясь.

- Если надумаешь, заходи, - добавил Снаут и, взглянув на Хари, поправился: - Заходите. Выпьем за него. Ему это, конечно, вряд ли поможет, но вдруг? Кто знает, может быть этот, - Снаут тяжело мотнул головой в сторону ограждения, за которым темнел океан, и я только сейчас заметил, что он не совсем трезв, - покопается в наших желаниях и исторгнет раба Божия Рэма Сарториуса из своих протухших недр. Или сотворит его копию что ему стоит?

- Снаут! - резко сказал я и, сжав кулаки, шагнул к нему.

Снаут закрыл глаза и с силой выдохнул.

- Да, это я зря, - пробормотал он. - Ты прав, Кельвин. Если слово становится делом... - он не договорил. Повернулся и медленно, как слепой, направился к эскалатору, ведущему внутрь Станции.

- Пойдем, поужинаем, - немного успокоившись, предложил я Хари, хотя есть мне совершенно не хотелось; мне ничего не хотелось.

Наш ужин проходил в молчании. Я чувствовал себя безмерно уставшим, я был погружен в трясину одних и тех же не отпускащих меня мыслей и почти не обращал внимания на Хари, вяло ковыряющуюся вилкой в омлете.

Внезапно она отодвинула тарелку и подалась ко мне:

- Крис, что же будет дальше?

Я поднял голову и взглянул на нее. Вид у нее был унылый.

- Ты о чем, Хари?

- То, чем вы здесь занимаетесь... это очень важно? Вам обязательно нужно продолжать?

- Это решать не нам... Но это моя работа, Хари. Ни меня, ни Снаута, ни Сарториуса сюда никто силком не тащил. Это моя работа.

- Но ты же не собираешься сидеть здесь безвылазно целый год, а то и два?

- Не знаю, - медленно сказал я. - Ничего не могу загадывать наперед, не от меня это зависит.