История Оливера - Эрик Сигал

Загвоздка номер один заключалась в том, по какому маршруту двинутся демонстранты в этот раз. Дело в том, что обычно митингующие проходят по Пенсильвания-авеню, мимо президентского дворца, однако в этом году администрация президента настоятельно потребовала, чтобы марш прошел южнее. Интересно, думал я, насколько? Что ж нам, к Панамскому каналу, что ли, идти?

Каждую ночь я отправлял Марси подробные сводки.

– Клейндиенст (коллега) продолжает занудствовать: «Будут беспорядки», «Будут беспорядки».

– Откуда, черт его дери, он знает? – заинтересовалась Марси.

– В этом-то и штука! Вот и я у него спросил: с чего, мать его, он это взял? – ответил я.

– Прямо такими словами? – пораженно спросила Марси.

– Ну… почти. В любом случае он ответил: «Так сказал Митчелл» (наш общий знакомый по работе).

– А откуда знает Митчелл?

– Я спрашивал. Никакого ответа. Я чуть ему не вмазал, еле удержался.

– Очень «зрелый» поступок был бы. Ты вообще как, не хулиганишь? – улыбнулась Марси на том конце провода.

– Если бы за эротические мысли давали срок – уже бы мотал пожизненное, – ответил я с идиотской ухмылкой.

– Я рада, – сказала она.

Конечно, счета за телефон нам приходили просто сверхгигантские.

На вечер четверга два епископа и целая орава священников назначили «Мессу мира» под стенами Пентагона. Нас предупредили, что скорее всего их попытаются арестовать, так что среди прихожан оказалась масса юристов.

– Беспорядки были? – спросила Марси, когда созванивалась со мной тем вечером.

– Нет. Полиция вела себя довольно вежливо. Но люди, толпа! Это невероятно. Они орали священникам вещи, которые и пьяные в баре постыдились бы сказать. Мне захотелось снести пару голов.

– И как, снес? – поинтересовалась Марси.

– Только мысленно, – развеял я ее опасения.

– Это хорошо, – довольным голосом произнесла она.

– Я скучаю по тебе, Марси. Мне хочется тебя обнять.

– Терпи. А что стало со священниками?

– Мы обратились в суд в Александрии, чтоб помочь им выкарабкаться. Вроде все прошло нормально. С чего ты, черт возьми, сменила тему? Я что, не могу поплакаться, как соскучился по тебе?..

В пятницу правительство отыгралось. Несомненно, молитвами мистера Никсона (и Билли Грэма[59]) на Вашингтон обрушились порывы холодного ветра. К тому же, на улице была огромная влажность. Но все это не остановило процессию со свечами, идущую за потрясающим капелланом Йеля по имени Билл Коффин. Черт побери, язык у этого парня был подвешен так, что он мог бы вернуть к религии даже меня. Позже я ходил послушать его в Национальный кафедральный собор. Я стоял в задних рядах (собор был забит под завязку) и дышал воздухом солидарности. В этот момент я отдал бы что угодно за возможность подержать Марси за руку.

Пока я совершал свой беспрецедентный визит в дом божий, орды Йиппи[60], Безумцев, «Синоптиков»[61] и прочих безмозглых придурков устроили безобразное побоище в районе развязки Дюпон. Разом подтвердив все опасения, которые я пытался развеять последнюю неделю.

– Сукины дети, – рассказывал я Марси, – им не нужно даже повода – лишь бы потом любоваться на себя в газетах и по телевизору.

– Им-то и надо было снести башку, – заметила она.

– Ты чертовски права, – расстроенно ответил я.

– А где был ты?

– В церкви.

Марси не поверила. Чтобы убедить ее, пришлось процитировать пару отрывков из проповеди Коффина.

– Знаешь, я уверена, – сказала она, – что в завтрашних газетах будет полколонки про службу и три страницы о беспорядках.

Увы, она оказалась права.

Мне плохо спалось. Совесть мучила: я наслаждаюсь роскошью дешевого мотеля, в то время как тысячи демонстрантов обосновались на ледяной земле и мокрых скамейках.

Суббота встретила нас ледяным ветром, но радовало то, что хотя бы прекратился дождь. Пока в моей юридической помощи еще никто не нуждался, и не было ничего, против чего можно было протестовать, я решил прогуляться к собору Святого Марка, который превратился в место встреч.

Церковь была заполнена людьми. Они спасались от холода, пили кофе или просто молча ждали начала. Все было организовано очень хорошо – были даже распорядители, задачей которых было охранять демонстрантов от полиции (и наоборот). Ну, и врачи тоже были, ведь люди за тридцать попадались сплошь и рядом.

У кофейного автомата группа медиков объясняла волонтерам, что делать в случае применения слезоточивого газа.

Знаете, иногда, когда ты один в толпе неизвестных людей, тебе начинают мерещиться знакомые лица. Судя по всему, это произошло со мной сейчас, потому что одна из медсестер, по-моему, здорово смахивала на… Джоанну Стайн.

– Привет, – сказала она, когда я брал кофе. Это и правда была Джоанна.

– Не хочу прерывать семинар по первой помощи, – произнес я.

– Все о’кей, – ответила она. – Я рада видеть тебя здесь. Как ты?

– Замерз.

Я не знал, надо ли извиниться за то, что не перезвонил ей. Момент был не слишком подходящим. Хотя, по-моему, в ее взгляде читался именно этот вопрос.

– Неважно выглядишь, Джо, – наконец проговорил я.

– Всю ночь провела в пути, – пожала плечами Джоанна.

– Тяжко тебе пришлось, – сказал я и предложил ей стаканчик кофе.

– Ты один? – спросила она.

В каком это смысле?

– Надеюсь присоединиться к пяти сотням тысяч других, – ответил я. Вроде выпутался.

– Ага, – кивнула она.

Повисла пауза.

– А кстати, Джо, как твои родители и братья поживают? – как бы невзначай поинтересовался я.

– Братья где-то здесь. Мама с папой играют в Нью-Йорке, – ответила Джо. И добавила: – Так ты на демонстрацию приехал?

– Естественно, – сказал я, стараясь звучать как можно естественнее. И немедленно пожалел, что соврал. Вдруг она сейчас пригласит меня присоединиться к ее друзьям?

– Ты… прекрасно выглядишь, – отметила она. Похоже, она тянула время в надежде, что я проявлю чуть больше интереса.

Но мне было чертовски неловко просто стоять тут и пытаться вести светский разговор.

– Извини, Джо. Меня там, на холоде, ждут мои коллеги, – промямлил я.

– Понимаю. Хочешь, выйдем вместе? – предложила она.

– Нет, это просто…

Она поняла, что мне не очень удобно, и отстала.

– Ну, тогда приятного тебе вечера!

Я помедлил, но потом все-таки двинулся к выходу.

– Привет оркестру! – крикнул я.

– Они будут рады видеть тебя, Оливер. Приходи как-нибудь в воскресенье, – подмигнула Джоанна.

Пройдя пару метров, я оглянулся. Джо присоединилась к группе врачей, которая состояла из еще одной медсестры и двух врачей. Очевидно, это те, с кем она сюда приехала. Интересно, они просто коллеги? Или один из них ее бойфренд?

Не твое собачье дело, Оливер.

Я шел с ними. Но не пел. Толпа, словно огромная сороконожка, миновала суд округа, ФБР, Департамент юстиции и сделала резкий поворот у самого казначейства. В конце концов мы добрались до устремленного ввысь мемориала Джорджу Вашингтону, отцу нации.

За весь день я отморозил себе задницу, сидя на земле. И немного подремал под речи ораторов. Но даже в таком состоянии меня проняло, когда многотысячный хор запел «Дайте миру шанс».

Я не пел. У меня никогда не было слуха. Нет, конечно, если бы рядом был оркестр Джоанны, я мог бы попробовать. Но как-то странно петь соло в толпе.

В свой нью-йоркский полуподвал я вернулся совершенно измотанным. Как только я отпер дверь, тут же зазвонил телефон. Я схватил трубку, как полоумный.

Голова была совершенно пуста.

– Привет, – запищал я фальцетом, – это Эбби Хоффман[62]. Поздравляю вас и желаю веселого Нового года!

По-моему, смешная шутка получилась.

Только Марси на том конце провода почему-то не смеялась.

Потому что это была не Марси.

– Гм… Оливер?

Моя маленькая шуточка, кажется, оказалась не ко времени.

– Добрый вечер, отец. Я… м-м… не думал, что это ты.

– Гм… да.

Мы помолчали. Потом отец все-таки сказал:

– Как дела, сын?

– Отлично. Как мама?

– Хорошо. Она тоже здесь. Гм… Оливер, насчет следующей субботы.

– Да, сэр?

– Мы встречаемся в Нью-Хейвене[63]?

Вот черт, напрочь забыл про эту встречу, которую мы назначили еще в июне!

– М-м… Конечно. Разумеется, – непринужденно произнес я.

– Отлично. Ты на машине? – уточнил папа.

– Да.

– Значит, встречаемся прямо у ворот стадиона? Скажем, в полдень?

– О’кей.

– А потом, надеюсь, поужинаем.

Ну же, Оливер, скажи «да». Он же хочет видеть тебя. Это чувствуется по голосу.

– Да, сэр, – неохотно ответил я.

– Отлично. Гм… Мама тоже хочет поговорить с тобой.

Неделя бурных демонстраций закончилась для меня сдержанным разговором с родителями.

Марси позвонила в полночь.

– В новостях сообщили, что, пока вы там митинговали, Никсон смотрел футбол, – съязвила она.