Соль этого лета (СИ) - Рам Янка "Янка-Ra"

Вздрагивает.

Вдавливаюсь большими пальцами между бёдер. Развожу в стороны, открывая для себя вид розовой влажной плоти. Она как роза… Нежная… Манящая… А я снова готов! Кровь приливает так мощно, что я сокращаюсь от болезненных ощущений.

— Стой! Который час? — выдыхает Алена, просыпаясь.

— Без пяти минут, как мы кончили… — втыкаюсь в сжимающееся лоно.

Вскрик. Пальцы вцепляются в подушку. Надрывный вздох… Голова кругом от этих ее стонов!

Ты не пускаешь меня? Мне так туго, что боюсь сделать больно.

— Расслабься… — обвожу место нашего соприкосновения пальцами.

— Дверь открыта! — сбитый выдох.

Ложусь сверху, кусая губами еë ушко.

— Зачем ты об этом думаешь? Только обо мне думай…

Толкаюсь медленно, выходя почти полностью, растворяясь в ощущениях. Плавлюсь, кусая губами еë шею, узко. Веду зубами по плечам, слегка прикусывая между лопаток.

— Боже… — дрожа шепчет она. — Мар…

— Ещё скажи…

— Мар… — течёт она подо мной.

Наши тела скользят.

— Скажи: «люблю»… — задыхаясь от биения в груди, требую я.

Ласково вгрызаюсь в еë шею, вдавливаясь бёдрами глубже.

— Говори!

— Люблю…

Мурашки поднимаются по спине, неожиданно ярко взрываясь под черепной коробкой. И тело выходит из-под контроля, превращаясь в машину. Не щадя вколачиваюсь, теряя границу между нами.

Стоны в подушку распаляют еще сильнее!

Поднимаюсь над ней, сжимая бёдра. Выхожу полностью и возвращаюсь, сминая и протаранивая сжимающуюся ритмично плоть. Да!.. Почти сразу же взлетела! Круто. Покусывая губы, догоняю еë.

Как же это охерительно кончать так, без всяких резинок! Отрыв башки просто… Целую в затылок.

— Это было нечестно, — со стоном прячется под одеяло.

Встаю с кровати.

— Я в курсе, что признание, сделанное под давлением не имеет силы. Но будем считать, что это репетиция, ладно?

Натягиваю шорты.

— Тарханов, исчезни ради Бога, — закрывает ладонью глаза.

Присаживаюсь рядом, распиная еë на кровати. Ловлю взгляд, оттягивая от лица её руку.

— Ты опять? — злюсь на неё.

— Опять — что? — осоловело смотрит мне в ответ.

— Будешь мне рассказывать про то, что я еще пацан?

— А нет? — прищуривается ядовито.

— Нет. Я отвечаю за то, что делаю.

— Именно поэтому ты ни разу не вспомнил про презерватив, — перебивает меня.

Осекаюсь. Черт… Кровь бросается в лицо, язык немеет. Вот это предъява!

— Ты… ни разу не сказала, что они нужны, — сглатываю я.

— Да-а-а? А сам ты, конечно, не в курсе, взрослый мальчик? — с сарказмом.

— Ты не останавливала!

— Допустим, я не остановила, потому что пью контрацептивы и лично проверяю твой анализ крови. Но ты ничего не знаешь про мой анализ и фертильна ли я в данный момент. Весьма по-взрослому, Марат. Очень ответственно! Мне просто интересно, сколько у тебя не учтённых детей с таким подходом к делу.

— Ты с ума сошла? — возмущённо подрываюсь я. — Я так никогда не делаю! Никогда. Только с тобой!

Её бровь иронично дёргается.

— Ты не веришь мне?! — бешусь я. — Это правда.

Дотягивается до телефона.

— Буди команду. Пора.

— Нет, погоди.

Сжимаю переносицу, внутри кипит. Потому что косяк имеет место быть. Но это, блять, не совсем косяк! Это моë доверие к ней. И, наоборот…

— Давай обсудим это?

— Ну что обсуждать?

Срывает со спинки тунику, быстро натягивает на себя.

Я как идиот застываю и туплю, копаясь в себе.

— Это НЕ безответственность, ясно?

— Это «другое», — с прохладным сарказмом.

— Просто, если бы вдруг ты… — опускаю взгляд на еë живот. — Что плохого в детях?

Развожу руками.

— Боже… — страдальчески поднимает глаза к небу. — Ну за что?

Обескураженно смотрю на неё.

— Да что опять не так??

Мне прилетает подушкой. Уворачиваюсь. Подушка пролетает мимо, сносит с тумбочки что-то.

Решительно указывает пальцем мне на дверь.

— Буди команду, Тарханов.

Пиздец… Что так сложно-то?

Глава 23. Нервы

В столовой сидим с Маратом друг напротив друга.

«Отведи глаза!» — беззвучно шепчу ему.

Опускает послушно взгляд.

Через минуту снова смотрит. Брови хмуро сведены к переносице. По глазам вижу, что продолжает про себя спорить со мной.

Бросает взгляд на мой стакан с чаем. Дотягивается, проводит пальцем, натыкаясь на свежий скол. А я и не заметила… Забирает, молча уходит менять. Приносит другой.

Ну вот как с ним ругаться?

— Марат, мы бежим? — переговариваются парни.

— Нет, тропинки все размыло, обувь только в грязи утопим. Пусть подсохнет.

Девчонки угощают всю компанию конфетами. Рома и Иван, беззастенчиво нагребают по карманам.

— Ма-а-ар… — заигрывают девочки, — конфетку?

— Нет, — не сводя с меня глаз.

Там грусть…

— Почему? — не унимаются девочки.

— Не ем сладкое.

— Не любишь?

— Люблю! — хрипнет его голос, ресницы падают, пряча взгляд.

Это он не им отвечает. Мне. И у меня всë ноет внутри от желания обнять, поцеловать эти соболиные брови, что-то успокаивающее и обещающее шептать ему на ухо.

Котёнок мой…

Какая же ты нестойкая, Ростовская!

Решила же — всë!

— Алёна Максимовна, будете конфетку? — предлагают девочки.

— Буду… — забираю одну. — Спасибо.

Вздохнув, дотягиваюсь до его ладони, незаметно вкладываю туда конфету. Очень хочется накормить его чем-то вкусным, жирным, сладким… Блинчиками, например. Ох, какая катастрофа! Таких желаний у меня даже к Рустаму не возникало. Хотя, любила его…

Марат сжимает конфету в кулак. Снова отводит глаза…

— Марат, там к тебе приехали. Чего трубку не берёшь? — подходит охранник.

— Забыл телефон…

Забирает поднос, так и не притронулся к завтраку, только выпил свой белковый коктейль.

Догоняю его на лестнице.

— Нельзя так! Надо есть нормально. Сердце посадишь и печень на своей сушке, глупый.

Скептически и с обидой смотрит на меня.

Да! Есть мне дело до твоего сердца!

— Ты и так уже как скульптура. О рельефы порезаться можно.

Улыбается.

— Тебе нравится?

Рассерженно топаю ногой.

— Разве это сложно признать?

— Да боже! Мне нравится, когда ты здоров, — закатываю с мучением глаза.

— Ладно… не волнуйся. Не сушусь я. Аппетита просто нет.

— Чтобы съел! — касаюсь кулака.

Отрицательно качает головой.

— Это не мне.

Сбегает по лестнице вниз. А я остаюсь в расстроенных чувствах. Ухожу к себе в кабинет.

Кто к нему приехал? Любопытство гложет…

Но я не позволяю себе выглядывать в окно. Одно из которых, кстати, выходит на стоянку.

Пиши! — приказываю себе. Пальцы набирают какую-то несогласованную чушь. Как работать??

Сосредотачиваюсь. «Выносливость в третьей фазе статической нагрузки падает пропорционально…». О чем я пишу? Какой это параграф? Листаю слепо написанные от руки таблицы с замерами. Швыряю тетрадку на стол.

Нет, это невозможно.

Достаю сигареты. Открываю окошко. За деревьями видно только колесо синей машины, кеды Тарханова и бежевые сандалии какой-то девушки в длинном платье.

Черт… Это так глупо. Нервно втягиваю дым. Кто это? Ненавижу тебя, Тарханов! Моя жизнь только немного пришла в норму. И вот опять… Одни нервы!

Уйди, Ростовская. Он не твой мужчина. Ты сама так решила. Случайный секс. Всë! Пусть со своими тёлками на тачках катается.

Как тебе не стыдно, а? Может это мама его.

Не мама… Она выходит в зону видимости. И даже издали видно, что ей лет тридцать, не больше. Длинные волосы, дорогой макияж. Очень ухоженная.

Вот и спонсоры подъехали, да? Таких спонсоров в спорте хоть отбавляй. Бессо старается не пускать эту волну в команду. Но мальчики и правда взрослые, им не запретишь.

Угомонись ты, ревнивица! — тушу только прикуренную сигарету.

Отворачиваюсь.

Диссертация сама себя не напишет!