Соль этого лета (СИ) - Рам Янка "Янка-Ra"

— Почему телефон выключен?

— Аа… Я симку сменила.

Номер старой как-то узнал Рустам. Не хочу…

— А написать? Позвонить, м? — с претензией.

Растерянно хлопаю глазами. Я уже и отвыкла как-то…

Забирает пакеты.

— Так, погоди… — хватаюсь за лоб. — Нам надо поговорить.

— Хреново звучит.

Хреновая ситуация у нас потому что!

Оглядываюсь. Нет никого.

— Пойдём, — забегаю на крылечко административного корпуса. Завожу его в кабинет. Запираю дверь.

Он смотрит мне настороженно в глаза. Так, словно стоит мне слово сказать про то, о чем собираюсь и будет бунт. Черт, как с ним договориться? Сорок градусов в этом мальчике! Поднеси спичку — вспыхнет!

— Сядь, пожалуйста, — показываю ему на кушетку.

Настраиваюсь, разбираю пакеты с ампулами. Достаю контейнер.

— Я тебе блинчики приготовила.

— Что?? — недоверчиво.

— Блинчики… — разворачиваюсь. — С творогом.

— Мне блинчики? Сама??

— Тебе!

— Мм.

Озадаченно смотрит на контейнер. Ставлю его на стол.

— Съешь, хорошо?

— Окей.

Так, не растопился блинчиками. Всë также насторожен. Словно мы на татами с ним, и он ожидает атаки.

Медленно подхожу. Разводит бёдра, чтобы подпустить меня ближе.

Очень сложно поцеловать его первой, внутри тысяча голосов, которые меня стыдят и обвиняют за это. Самый громкий — Рустама. Но пошёл он!

Закрывая глаза, поднимаю за скулы лицо Марата, и сама целую поглаживая языком ласковые губы. Он также медленно и чувственно отвечает.

— Та-а-ак… — отстраняется, ещё подозрительнее заглядывая в мои глаза. — Что-то как-то неожиданно накренился грузовик с пряниками на моей улице.

Облизывает губы, тяжело сглатывая.

— Что происходит?

— Ничего…

— Ты хотела поговорить.

Ну, какой!

Хмурюсь, поджимая губы. Присаживаюсь рядом.

— Рустам не должен понять, что между нами есть что-то.

— В смысле?

— Бессо очень просил не усугублять ситуацию. И я тебя очень прошу. Это временно… Не проявляй, пожалуйста, ко мне внимания. Никакого. Не реагируй на его внимание ко мне. Потерпи.

— Чо?!

Подскакивает на ноги.

— Я хавать это всë должен?!

— Что — всë?! Мы просто не демонстрируем отношения! — нервничаю я.

— А они хоть есть? — злая усмешка.

— Есть… — опускаю взгляд.

— А чего ты меня как под дулом пистолета целуешь?! Я нужен??

— Нужен, — зло цежу я.

Ну почему такой упрямый, сложный?!

— Такой интонацией «нужен» не говорят. Такой интонацией на хуй посылают.

— Так! — поднимаюсь я.

Обнимая за шею, шлепаю ему по губам.

— Не груби.

И целую опять. Смелее, глубже. Впивается в ответ. Губами кусая шею, шепчет в ухо:

— Я не смогу… Не проси меня.

— Ну, пожалуйста… Котёнок мой… Я сама справлюсь. Не вмешивайся. Очень прошу!

Отворачивается к окну, ставит руки на подоконник. Пальцы нервно постукивают.

Прижимаюсь щекой к его спине, обнимая за талию.

Стоим так…

Целую в спину.

— Всë, иди.

Не взглянув на меня, выходит за дверь.

Мы договорились или нет, черт возьми??

Блинчики не взял, вздыхаю я. Забираю их с собой.

Иду к корпусу. Марат на лавочке у входа. На мгновение встречаемся взглядами. Его лицо вздрагивает в недовольной гримасе. Прохожу быстро мимо. Уже в секции перед комнатой догоняет.

Моё сердце ускоряется. Дверь в комнату Бессо приоткрыта. Рустам?!

— Алёна Максимовна, — тихо. — Замок…

— Черт! — шепчу я. — Забыла!

Приоткрываю дверь в комнату. Там — тихий ужас: всë в букетах!

Глаза Марата округляются от возмущения. Переводит на меня взбешённый взгляд.

— Это я должен потерпеть?! — шипит мне в лицо.

Зажимаю ему ладонью рот. Увернувшись, в ярости выбивает двоечку в дверь.

Грохот! Я сжимаюсь, закрывая глаза.

Вылетает из секции…

Глава 28. Дурак

Медленно захожу в комнату. Пакет падает из рук на пол.

Ну, зачем?!

Растерянно оглядываю букеты. Наплывает дежавю с больничной палатой. Тоже букеты отправлял…

Губы дрожат от обиды.

— Алëнушка… — сзади.

Вздрогнув, отлетаю от двери. Разворачиваюсь к нему лицом.

— Никогда-никогда-никогда не заходи в мою комнату!

— Не буду… — стоит в дверях.

— Для чего это всë?? — веду руками.

— Это мои извинения за то, что нахамил.

— Я их не принимаю, унеси, будь добр.

— Девочка моя, ты же и двух слов сказать не дала тогда. Дай хоть сейчас.

В груди бьются эмоции. Истерика подкатывает к горлу.

Ты это всë давно пережила, Ростовская, и уже не «девочка», чтобы так реагировать! — ругаю себя.

Делаю глубокий вдох.

— Я не хочу ничего слушать, Рустам. Просто делай своë дело, а я буду делать своё, пока не вернётся Бессо.

— Это. Был. Аффект. Мне. Очень. Жаль.

— Окей. Всë?

— Если бы я мог исправить…

— Ты не можешь исправить. Но ты можешь оставить меня в покое. Чтобы я не нервничала.

— Хорошо, — ложится плечом на косяк.

Медленно оглядывает.

— Почему ты нервничаешь? Ты же знаешь, что я тебя никогда больше не обижу.

— Нет, я НЕ знаю! — срываюсь на эмоции.

— А мне кажется, повод другой. Ты подпустила к себе этого… мальчишку? — уничижительно. — Между вами что-то есть?

— Какого мальчишку? — закрываю глаза.

— Не изображай дурочку, тебе не к лицу. Как, собственно, и эти щенки. Они тебе тоже не к лицу. О Тарханове речь. Ты же сама сказала, что он перспективный. М?

— Да, Боже! — закатываю глаза.

Зачем я оправдываюсь?? А как не оправдываться? Мне хочется стереть Марата из поля зрения Рустам.

— Хотела меня уязвить?

— Да, — сжимаю зубы.

— Ясно. Не надо этого делать. Я достаточно уязвлен, поверь. Каждый усвоил свой урок из этой истории.

Уходит, прикрывая дверь. А я вскипаю до слез. Какой урок я должна была усвоить по его мнению? Какой?? Не имей амбиций, не общайся ни с кем, иначе тебе сломают лицо?!

Скидываю с кровати на пол букет. И реву опять от обиды, истерично вдыхая воздух.

— Алëнка… — заглядывает Люба. — Ты чего??

Отрицательно качаю головой.

— Ничего, Люба, — быстро вытираю слезы. — Ничего… Это я так. Можно, я у тебя посплю сегодня?

— Пойдём, — поднимает мой пакет, мстительно оглядываясь на комнату Бессо. Теперь — Рустама.

Забираю подушку.

Сидя на подоконнике, курим, доедаем Любин шоколад.

— Как тебя вообще на него занесло.

— Как… Я — практикантка, он — сын учредителя. Лицо школы! Наш чемпион. По нему все там фанатели. Рестораны, подарки, внимание. Девчонка была. Что я там понимала? Влюбилась… А Бессо мне тогда говорил, что не надо работу с личным смешивать. Мы с ним работали плотно. Рустаму это не понравилось…

— И?

— Что — и? У человека вспышки неконтролируемой агрессии. Ему не на татами надо, а голову лечить. Если бы я знала сколько раз его тренер заминал «проблемы», я бы… Да что теперь говорить?

— Ну не внезапно же он?

— Не внезапно… Садизм он всегда проявлялся. В мелочах. Но когда любишь, слепнешь. То придушит, то запястье вывернет, то пальцы заломит, когда надо мою волю сломить. А потом целует, жалеет, прощения просит. В какой-то момент я перестала двигаться в заданном направлении, остыла и взбунтовалась. Вопреки его воле поехала сюда. Сопровождать команду на сборах. Ему написала, что мы расстаемся. Бессо меня поддержал. Для Рустама это значило только одно — мы спим за его спиной. И всë… Он неожиданно вернулся из поездки, и в себя я пришла уже в больнице.

— А… вы… никогда? — шёпотом. — Ну… с Бессо.

— Тьфу на тебя! — рассерженно спрыгиваю с подоконника.

— Просто спросила! Бес — классный, — жмурится. — Пусть приезжает, я за ним поухаживаю в изоляторе.

Мечтательно вздыхает. Смеясь, оборачиваюсь покрывалом и возвращаюсь на подоконник.

— Мда… Замучает говнюк теперь наших заек, пока Бессо вернётся. Садюга.