Кукловод - Андрей Некин

Фортиссимо! Ряды сдвигаются и снова идут вперед. Передние ряды давит ядрами. Орки грудью встречают кавалерию. Квинта. Терция. Кавалеристы выпадывают из седел. Чуть позади гоблины выкидывают вперед тяжелые дроты… На другом конце поля, пещерный лев сжимает зубы. Оциус Сириус уже не боялся. Так все и должно закончиться. Это смерть, что приходит однажды к любому воину. …и надрывается чугунный скрипус… «Любому, Но не к нему!» — вдруг закричал мысленно Сириус, потеряв спокойное равнодушие, оскалившись как зверь, — «Твою мать, боже, я не должен быть здесь! Ведь я не воин! Здесь я по ошибке!». Яркий свет залил глаза. Выжег тонкую оболочку кожи в два счета. И кто-то сказал ему, обдав оголенное мясо льдом и холодом. Сказал просто и буднично. Как будто продавал ему на улице Гибурга горячую сосиску:

— Эй, воин по ошибке, ты хочешь жить?

— Даааа… — ожесточенно хрипел он, не слыша своего ответа. Ведь он оглох, когда мозги его раздавленные попробовал на вкус пещерный лев. — Даааа… Он не слышал, но этот дикий вопль мертвого человека перекричал даже артиллерийский огонь, перекричал грохот взрывающихся огненных шаров орочьих шаманов, перебил и заглушил животный стон умирающего сверху тролля. Он разнесся по огромному травяному полю и эхо его затихло лишь достигнув Астры, где висят только прибитые к темному полотну звезды. Самим творцом прибитые могучим кузнечным молотом, как верили гномы. Мгновенно ставшие железными пальцы Сириуса Оциуса проникли под ребра пещерного льва, будто разорвав хлипкую бумагу. Сириус почуял страх огромного зверя. Сдавил гномьими тисками трепыхающееся сердце, превращая плоть в деформированную мякоть и выпил его жизнь. Залпом, как пьют крепкое вино. Блаженно вздохнул. И повалился без сил на окровавленную землю. А дух пещерного льва отправился к тому, кого называли вечно голодным хозяином. И Оциус теперь один из его рабов. Слуга-Повар. …артиллерия выстрелила картечью, сотни орков полегли в один миг.

Разорванный, раздавленный фарш. Протяжно завыли губусы. Это вой полярной стаи. Беги, прячься, пригнись, отступи… Оциусу оторвало зубами льва макушку головы вместе со шлемом.

Медики Тулурка называли это чудом. Они зашили ему брюхо, положив кишки обратно, а на месте отсутствующих костей красуются стальные пластины с клеймом Механического Гибурга. Но Оциус прекрасно понимал, кому он на самом деле обязан жизнью. Война закончилась, но ненасытного хозяина нужно было кормить. И он кормил его, согласно заключенному контракту. Пока следователи Гибурга не расставили ловушку и не поймали самого жуткого убийцу на все человеческие времена. Обдумав немного, судьи не стали приводить все три смертных приговора в действие. Это не соответствовало норме пипютра, и вовсе как-то не рационально. Он был в своем роде легендой. Когда Сириус выходит на сцену, трибуны взрываются яростным ревом, а бросаемые вниз камни напоминают град. Но они просчитались. Не было равных Сириусу. Слишком велика была сила, данная ему непонятно кем. И сейчас, он распихал соратников своих, радостно бежал по перрону к двум десяткам стражников, ощетинившим копья. Вырвал кому-то гортань голой рукой, задорно смеясь. Поломал ребра второму, и вытащил наружу кусок мяса. Увернулся в секунду от десяти ударов копий, нечеловечески изогнувшись в прыжке. Слева заработала дубина огра, справа топор Ро-Гхрака. «Куда вы лезете?!». Подскочили гномы. «Не мешайте!». Оциус рванул зубами лицо третьего, четвертого, пятого, десятого, итак пока пища для Хозяина не закончилась. Даже Орк Ро-Гхрак, что нанизывал человеческих детей на копья, и ломал на половинки людей, со страхом смотрел на него. Знал бы он, что Оциус Сириус тот, кого на войне прозвали дьявольским львом, то он бы наверно кинулся сию же фазу на него с топором. Ведь Оциус Сириус подначивал легионы разжигать костры и жечь северных орков живьем, весело отплясывая. Это он спустился в пещеру под вершиной горы Ро-Гхорл и забил на смерть голыми руками прятавшихся там орочьих детей и женщин. Оциус Сириус, бесстрашный дьявольский лев. Пожалуй он видел лишь одного воина, кто внушал ему трепет.

Слабоумный Чемпион. Сириус смотрел каждый бой, как убивает тот безумец… Догадался давно, — подобное искусство может быть лишь даром кого-то из мастеров. Возможно еще более жутким даром, чем был его собственный. Слабоумный Кью-Рю определенно еще одна фигура на доске. Вот только чья? Он внушал ему страх, и вместе с тем странную дрожь предвкушения.

Им предстоит встретиться на арене. Этой или какой-то другой, пусть Сириус и не любит торопить события. Но мы определенно встретимся, Кью-Рю. Посмотрим тогда чей господин сильнее.

Гномы разводили огонь в топке Железного шурупа Севера. Краснел уголь. Трубы натуженно пыхтели паром.

— Эй, эй! Бросай веселей! Уголь красный! Уголь Черный! Дай нам тяги, дай нам крови, дай нам силы горной воли! — гоготали довольные гномы, попав в родную среду жара и стали. Остальные удивленно и чуть со страхом наблюдали за их действиями в утробе механического дракона. Гилиом подтягивал трубы, наращивая давление. Ферит Кружка лопатой закидывал уголь в пламенеющее отверстие печи, пока стрелки на приборах не показали максимум. Гилиом дернул за веревку, издав знаменитый рык паровоза. Ро-Гхрак с огром чуть не брякнулись с полки. Паровоз тронулся. Открытых окон у локомотива не было, лишь иллюминаторы с толстенными жаропрочными стеклами, сквозь которые мало что было видно. Гномы свернули в тоннель, и в вагоне образовалась тьма, разгоняемая мелкими отблесками пламени внутри печки. «Аккумулятор зарядится, свет включим» — мимоходом крякнул Гилиом.

Под креслом машиниста он нашел бутыль спирта, который с удовольствием распивал в компании с Феритом Кружкой, что получил свою кличку по вполне понятным причинам. Под равномерный стук колес Оциуса Сириуса сморило. Как обычно ему снился барабанный бой и вонь из пасти пещерного льва. Орк разлегся на угольной куче. Четыре глаза старшего и младшего Дро Квинты сверкали в темноте, разглядывая лицо дьявольского льва. Но не здесь происходило самое интересное. Оно происходило еще ниже, чем туннели под адовыми кузнечными печами Гибурга. Оно было там, в трубах отопительной системы, где в сердечных клапанах, огромной вертикальной трубе, поперечником в сотню шагов, сидели четыре фигуры под одиноким светом фонаря. Жидкость, которую благородный господин Нэйн Болотный называл кровью огненного дракона, стекала незаметно вниз, в глубины подземной бездны. Что-то огромное на самом дне было порядком раздражено льющимся сверху кипятком. Когда же капли крови дракона коснулись его смрадного тела, то они, как будто встретили воздух, пробурили в нем тонкие каналы во весь его рост. Прошили, как пули. И запах. От них шел запах старинного врага. Проснувшись от тысячелетнего сна, Оно приходило в бешенство.