Кукловод - Андрей Некин

Шансов там нет.

— Паровоз тоже выезжает через ворота, глупый гном, нет разве?

— Отнюдь, господин. Железный Шуруп Севера выезжает через технологическое отверстие под великими кузнечными печами Гибурга.

Огонь и пар в том тоннеле, господин. Без машины не пройдешь. Вот на охрану и пожадились.

— Верьте брату Фериту Кружке, — подтвердил бывший машинист Гилиом, — так все и есть. Стражи на пероне не больше десятка, зарубим и поедем на настоящем железном звере к алмазным копям братства.

— Гхррр! Последовать совету гномов, человеческих подстилок? — рычал орк, но все же последовал вслед удаляющейся компании. Одному из Гибурга не выбраться. Даже звериная шкура пещерного льва не защитит от мороза полярной ночи. Разве что волк сможет перебраться через долину, когда на небо взойдет вторая луна. Во время охоты на четвертом полюсе бегущие волки разогреваются, как уголь в печи, ледяной воздух плавится, и шлейф пара следует за их стремительным движением. Давным давно с папашой он видел пробегающую полярную стаю. Схоронившись в снежном сугробе, он видел через узкую щель пирующих в их деревне волков совсем близко. Их глаза горят в прямом смысле этого слова, тела, что дьявольские стрелы, нет ничего на этом свете быстрее волчьей гонки. Маленьких орков пугают охотой стаи. Если бы Ро-Гхрак не видел ее собственными глазами, никогда бы не поверил, что подобное может существовать. Они пробегают за несколько ночей всю необъятную снежную пустыню, не оставляя ничего живого на ее просторах. Оборотень из театра может перекидываться в полярного волка лишь частично, кто знает выживет ли он в долине, достигнув хотя бы половины скорости стаи, или замерзнет, как обычный уличный пёс. Чеканя шаг под предводительством гномов, они пересекли машинный квартал Гибурга, прошли по опустевшим переулкам знаний и достигли перрона к вечеру. Мороз трещал, трескались стекла, трескался каменный асфальт под ногами. Северная часть Гибурга обледенеет к ночи, кто не покинет ее сейчас — обречен на смерть во льдах. Три оставшихся солнечных шара светили где-то совсем далеко, но и они тускнели. Авария на основной котельной могла стать фатальной для целого города. Оциус Сириус всегда полагал, что строить цитадель, оплот науки, в вечно заснеженной части Тулурка — большая ошибка. Сириус и сам когда-то был ученым. Обычным по сути человеком до недавнего времени. А люди редкие гости театра. Они оказываются там лишь по очень особому приглашению.

— Зачем ты убил их, тварь? — вспомнился Сириусу допрос следователей.

— Так сказал Хозяин, — был ответ. Но ему, конечно же, никто не поверил. Да он и сам бы не поверил, будь на их месте. Оциус, внешне ничем не примечательный кроме шрамов, был приговорен к трем разным смертям на аппаратах боли в пыточной Гибурга, в числе которых: растягивание на колесе, четвертование и сожжение. Довольно милосердно, учитывая количество жертв. Благо они еще не всех нашли… Хозяин довольно жестокое существо, и все время хочет кушать. Когда он впервые услышал его? Оциус Сириус закрыл глаза и опять невольно почуял вонь и услышал стук барабанов. Как тогда… Давным-давно, в одном из последних сражений столетней войны, брюхо Оциуса порвал когтями дрессированный зверь орков — пещерный лев. О, как это больно! Стоит лишь закрыть глаза, и снова, снова артиллерия бьет через головы своего же легиона и шрапнель врезается в спину. Лев из последних сил рвет его плечо клыками, а горячее звериное дыхание обжигает ухо. Оциус Сириус был наречен именем ученого. Его не должны были призывать, ему суждено окончить академию и корпеть над книгами в библиотеках, конструируя новые механические машины. Но сражения на землях северных орков, столь ожесточенные, изменили политику Тулурка. Оциус Сириус вошел в легионы тщедушным мальчиком. «Я тебя одним членом пополам сломаю» — ругался на него третий легат, седой гном, орудовавший на полях сражений молотом немногим легче его самого.

«Членом сломаю». В те времена это было недалеко от правды… Лев рванул зубами вверх. Ключица вышла из обозначенных природой пазов. Рваные мышцы поливали кровью, а спущенная кожа свисающая со спины напоминала плащ. Сириуса полоскало красным изо рта. На землю валились мотки собственных кишок. Но он продолжал дышать, меч выпал из скользких рук куда-то далеко вниз, не было сил подниматься за ним, и он бил кулаком вставшего на дыбы зверя в бок. Бил справа своим кулаком. Ведь тот кто умеет бить справа, владеет половиной мира. Лев как будто знал, что ему было нужно. Вцепился зубами в пехотный шлем. Тряс его как детсткую игрушку. Хрустнуло. Потоки едкой слюны из пасти заливали глаза, он перестал что либо видеть, только чувствовал мощь бившегося рядом сердца в груди врага… Гремели барабаны, пели лютни. Визжал нотой древний луктук. Северные орки использовали для управления гиганской ордой музыку.

Да, животные не знающие ни права ни лева, ни жалости ни страхов, в атаке слушали приказы командира посредством сложно устроенного звериного оркестра. Темп игры определял скорость передвижения, каждый инструмент свой определенный род войск. Многие стратеги Тулурка пытались разгадать науку той музыки, чтобы понять чего ждать от орочьей орды, но поняли лишь основы. И не даром. Орки, свирепые животные, не основывались на логике или правилах, их чуткое природное ухо слушало и понимало инстиктивно, как понимало оно еще на заре времен: бьет гром — берегись молнии, слышишь крик дикого зверя — окружай, наступай и бей всей толпой, вой полярной стаи — беги, пригнись, прячься, отступи… Барабаны били с той частотой, какой бьет ливень в подоконник, трубачи трубили громче песчаного слона, надрывался чугунный скрипус.

Какафония вроде бы, но нет — мелодия. Общая, отчаянная последняя атака — вот что тогда играли орочьи музыканты. Шаманы катили по земле огненный шары, да так что развеялась ночная тьма. Били молнии, ревели воздушные плети. О как сильна была северная магия! И не видно было звезд от выпущенных туч костянных дротиков, и их старших братьев — катапультных камней. Орки, гоблины, огры, тролли, пещерные львы, — атаковали все. И было ясно: кто отступит — потеряет всё. В ответ им били королевские бомбарды, стальные чудища выкованные в горных подземельях. Спасайся, копай себе яму и лежи, закрыв уши, когда их пятитонный снаряд вырывается из жерла. Все канониры как один глухие. Ядро, падая на землю, отскакивает от него и летит дальше, и снова падает и подпрыгивает, как детский мячик, пропахивает просеки в лесной полосе, или во вражеской армии. Огненные палки, что в руках у гномов, наполняются смесью древесного пороха и черным маслом, обжигающяя лава вырывается из ствола на длинну пяти шагов. И классическая тяжелая кавалерия. Гордость Тулурка. Ужас для орков не знающих ни конной езды, ни закаленной брони. И легион пехоты. Его Оциуса Сириуса легион. Артиллерийское ядро ударило совсем близко, разорвав пополам огромного тролля, управляемого магией шаманов. Кишки, желудок, обломки костей повалились на них сверху, грозя завалить их своей массой. Рядом шлепнулась дубина, вызвав дрожь земли. Но их это мало волновало. Гремели барабаны, пели лютни… Вонь из пасти льва одуряла. Он сжал свои зубы сильнее. Оциус напоминал неудачливого циркача, выполняющего смертельно опасный трюк. Что-то хрустнуло уже в голове. И пропали звуки. И пропало зрение. Пропало даже обоняние. Только лишь боль и вибрация под его правой рукой. Это стучало сердце Льва. И на плече, прямо как в менестрельских легендах, он почувствовал чью-то холодную костистую длань. …визжал нотой древний луктук… Колонны орков раздвинулись в ритм так четко и спокойно, как никогда не сможет человеческие легионы. На втором ударе барабана, в малую четверть грозной ноты, меж ними покатились огненные шары.