Собиратель миров - Илия Троянов

Бёртон, распростертый нагишом на кровати после падения с лошади, пытался следить за пальцами Кундалини. Мне хотелось бы понять ее нежность. Единственный язык, который мне не дано выучить. Да есть ли вообще какой-то смысл в нежности? Шум дождя отрезвлял. Одинокие капли скатывались с пресыщенных губ земли. Вода покрывала все, корни и ямы в земле, в одну из которых попала нога его лошади, и лежа в грязи, он вспомнил предупреждение в полковой столовой не покидать во время монсуна дом без крайней необходимости. И поделом ему, услышал он ее слова за своей больной спиной. Даже с отрытыми глазами ему не определить, выполняют ли ее пальцы лишь необходимое или больше. За жирными годами приходят тощие. Ему хватило единственного числа: после года исполнения желаний настал год заново родившегося недовольства. Снаружи стало тише, он слышал шум ручьев, безжалостно стекающих в город. Лачуги затопит. От шеи до ягодиц, она прощупала каждый его позвонок, окружила его, не меняя давления пальцев. Ее рука никогда не ошибалась. Она удивительно много знала о человеческом теле. Она вышла из комнаты. Он был в дурном расположении духа. Она так много ему отдавала, она жаждала ему угодить, она распускала волосы, потому что ему так нравилось, и заплетала их, когда ему хотелось разнообразия, она прислушивалась к его настроению и временами даже бывала капризной. И все-таки, все-таки она так много утаивала. Порой она смотрела в даль, о которой он и не знал. Временами она покидала его, не прощаясь и ничего не объясняя. Она никогда не проводила с ним целую ночь. Отказывалась рассказывать про семью, про юность — всю предысторию. Она отказывала ему в праве влюбиться в нее, и он был убежден, что она подавляла в себе любые чувства по отношению к нему. Все, кроме благодарности, ее она высказывала регулярно, но с интонацией, исключавшей всякую интимность. Он боролся, чтобы поговорить с ней об этом. Непростая задача: как мне спросить мою любовницу, мою, не будем забывать, купленную любовницу, почему мы не можем влюбиться друг в друга, как дебютанты на первом балу? Она уклонялась от его вопросов, пока он окончательно не загнал ее в угол, так что она ответила с яростью, какую он в ней и не подозревал. Я — прокаженная, ее голос был инструментом с одной струной, я могу годами нравиться тебе или другому мужчине, пока мое тело не предаст меня, пока от моей красоты нечего не останется и у меня не будет иного выбора, кроме как вновь броситься богу на шею, и моей единственной выгодой будет то, что ни один мужчина больше не сможет получить от меня удовлетворения. Только близость смерти сохранит меня от вашей похоти. Он молчал. Думаешь, мне не хочется из этого вырваться? Хочется. Но не на условиях новой лжи. Он молчал. Тебе хочется любви? На какой срок? Сколько ты здесь останешься, несколько лет, потом ты уедешь, и даже если ты здесь останешься, то когда-нибудь захочешь жениться на одной из ваших женщин и завести с ней детей. Нет, прервал он ее, этого я не хочу, жениться, дети, это меня не привлекает. И опустилось молчание, разделившее их.

Запах масла волной окутал его. Она вернулась. Теплое масло текло по его телу. Он знал, что сейчас она подавит его досаду, подстегнет его похоть, возбуждая ее, и вдруг остановится, и она больше не двигалась, положив руки ему на грудь, начала говорить, по-прежнему сидя на его пульсирующем изумлении, говорила целыми предложениями, знакомым, доверительным голосом, рассказывая как будто мимоходом и в то же время требуя всего его внимания. Ему пришлось умерить толчки, чтобы следить за ее словами, которыми она описывала мудрого короля, которому святой человек дает в награду яблоко бессмертия. Король безмерно рад вначале, но потом осознает, что бессмертным станет лишь он один, а все радости его жизни обратятся в прах. Он передает яблоко своей жене. Жена принимает подарок как высочайшее признание, но в глубине души думает, что он сделал это лишь по привычке. Она вручает яблоко адъютанту, который показал себя искуснейшим любовником. Он дарит яблоко куртизанке, которую обожает, а та, после долгих раздумий, преподносит яблоко королю, поскольку он высочайший покровитель ее искусства. Король держит яблоко в руке и понимает, что произошло. Ему нет утешения. Он созывает весь двор и проклинает всех, кто обманул его доверие. Dhik tam tscha tvam tsha, Кундалини вновь задвигала бедрами, madanam tscha imam tscha mam tscha, она впилась в него ногтями. Скажи, что это значит, прохрипел Бёртон. Она стала двигаться быстрее, будь проклята она и будь проклят ты, ее груди покачивались тяжело и неуклюже как дикие гуси в полете, будь проклята любовь и проклята любимая, она тяжело дышала, и будь проклят я сам.

Потом она лежала рядом с ним. Они были разделены, как вода и масло. Истощенные любовной битвой. Он ощущал, будто всё в этой комнате — жизнь. Пока не услышал крик кукушки за окном. Ее пальцы поползли по его груди, медленно, как цветок тянется к окну. Если бы она что-то сказала, среди выкорчеванного лунного света, это стало бы стихотворением. Он поцеловал ее закрытый глаз, окружив губами глазное яблоко. Оно было твердым, как драгоценный камень, который нельзя проглотить. Лишь губы чувствовали, что глаз двигался, как рыба-шар у самой поверхности воды, как стеклянный шарик, который все перекатывается. Было душно. Он встал, несмотря на ее протест. Он примирился, забыв обиды, ему казалось, она не хочет с ним расставаться, ни даже на ту минуту, пока он будет открывать окно. Квакали лягушки, он обернулся к ней, и с прозрачной улыбкой — быстро закрой, крикнула она, насекомые влетели прежде, чем он мог исполнить ее желание, термиты, моли, светляки, саранча, жуки, сотни бирбахути как клочья красного бархата, покрыв все — и постель, и ее тело.

Дождь лил восемь дней и восемь ночей, почти без перерыва. Не было ни построений, ни службы, ни любовных измен. Невозможно было выйти на охоту. Была только постель, на которую они легли и остались лежать.

II Aum Ganaadhyakshaaya namaha I Sarvavighnopashantaye namaha I Aum Ganeshaya namaha II

— Ты любил ее.

— Да, я вам это уже говорил.

— Она была твоей возлюбленной. Вы были вместе, она лежала в твоих объятиях, вы соединялись.

— Откуда вы это знаете?

— Я долго думал. Твоя история затронула мне сердце. Моя жена даже утверждает, будто я пренебрегаю моими обязанностями главы дома.

— Сердце? Что это значит? Если кто-нибудь скажет, ты затронул мои карманы, это я пойму. А какая милостыня от сердца?

— Сердцем больше или меньше, но дела между вами были весьма запутаны.

— Речь уже не про рекомендательное письмо, правда же?

— Ты обладал ей, а потом как сводник вручил ее Бёртон-сахибу?

— Слова, которые вы употребляете… они неправильные.

— Я хочу знать!

— Да. Я обладал ей. И до и после.

— В его доме?

— Да. В его доме, в нашем доме. Вы довольны?

— Когда он там был?

— Иногда, ночью, вначале она была у него, потом у меня. Обычно, когда он уезжал, во Мхов, в Бомбей. Однажды его направили в Сурат.

— И ты не стыдился?

— Почему я? Он должен был стыдиться. Вы не понимаете, он жаждал ее, это была похоть. А я любил, по-настоящему любил, не буду лгать, когда она и я оказывались наедине, я реагировал как буйвол, чтобы устоять против нее, требовалось бы неисчислимое количество тапаса. Я сознаюсь в этом, но это было не основное. Я боготворил ее, а он втоптал ее в грязь.

— А прочие слуги?

— Они все знали, как мог я скрыть от них?

— А если бы они тебя выдали?

— Они зависели от меня. Они не решились бы на такое.

— То есть ты наслаждался ситуацией, которую сотворил?

— Нет, я не наслаждался. Случилось такое, чего я не ожидал. Такое, чего я не мог предвидеть. Самое ужасное.

— Знаю. Думаешь, я забыл, что она умерла.

— Раньше, еще раньше. Она умерла для меня не единожды. Она мне вдруг отказала, совсем неожиданно.

— Физически?

— Она ничего не объяснила. Я ничего ей не сделал. Вначале она отсылала меня, несколько раз, потому что заболела или устала, и я оставлял ее в покое. Я уважал ее. Потом она сказала, что не хочет больше находиться со мной наедине в одной комнате, не хочет, чтобы я к ней прикасался.

— Она почувствовала в себе больше любви к фиренги.

— Любовь? Вы не знаете, о чем говорите. Ее любовь была всегда искусственной. Фальшивая любовь.

— Так почему же она тебя отвергла? Фальшивая любовь безбрежна.

— Она вообразила себе, что сможет уловить сахиба. Он стал тем временем от нее уже зависим, она подсчитала, во сколько драгоценностей обойдется эта зависимость. И не хотела рисковать добычей. Такая женщина любит только прибыль.

— Ты и раньше так думал, до того, как она тебе отказала?

— Она не должна была со мной так поступать.

— Если она была столь расчетлива, как ты ее сейчас представляешь, значит, отдавалась тебе из необходимости.