Скоморох - Константин Калбазов

Имелась в этом мире и организованная преступность. Существовала она в форме банд, которые жестоко конкурировали между собой, порой доходя до убийств и не позволяя разрастись преступному сообществу. Немалую лепту в это дело вносили и стражники. Они слыхом не слыхали о правах человека и давили преступность, как гниду, без жалости и зазрения совести. Понятно, что случались и перегибы, но в общем и целом Виктору такие порядки нравились.

Он, конечно, понимал, что зверь обычно не охотится в окрестностях своего логова, но лишиться своих кровных только потому, что нарвался на какого-то безбашенного бандита, тоже не хотелось. Волков для себя решил, что если начнут грабить, то здоровьем своим рисковать нипочем не станет, отдаст все, что есть, потому и при себе не хотел иметь много.

Кружало как кружало, ничего особенного. Обстановка – типичная для средних забегаловок, разве что площадь побольше. Грязь – не сказать что слоями лежит, но имеется. И запахи далеки от тех, что раздаются с кухни или от печи в доме. Пахнет и вполне приличным съестным, и помоями отдает, но доминирует здесь неистребимый запах алкоголя и квашеной капусты. Однако не сказать что все это способствует рвотным позывам, вполне терпимо… если, конечно, вы не чересчур утонченная натура, а Виктор к таковым не относился. К тому же он здесь считался завсегдатаем, питаться-то где-то надо, и не только.

Подавальщицы здесь, помимо обслуживания столов, оказывали и иные услуги. Ничего удивительного, практически официальный блуд, просто церковь и власти делали вид, что ничего подобного здесь не происходит. А что делать, мужикам-то пар спускать нужно время от времени. Сексуальное воздержание никому еще здоровья не добавляло, а очень даже наоборот. Помнится, Волков где-то читал, что в царской России господ юнкеров строем водили в публичные дома, да еще и казенные деньги выдавали на оплату услуг жриц продажной любви. Насколько это было правдой, он не знал, а вот что способно сделать с мужиками длительное воздержание, очень даже видел своими глазами. Такому если в ручки попадешь, то будет он тебя рвать на клочки долго и вдумчиво, если не сможешь с ним совладать.

Добролюб остановился при входе и бросил взгляд на зал. Ничего так, вполне просторное помещение, с дюжиной столов, за которыми вольготно могли разместиться шестеро, если двое сядут с торцов. Ему так много места было не нужно, но тем не менее найти свободный стол пока было возможно. Темнота еще не опустилась на землю, так что народ лишь начал подтягиваться. К тому же стол ему нужен ненадолго, только успеть перекусить, а с этим делом он никогда не затягивал. В земной жизни ему нередко говорили, что ест он быстро по армейской привычке, но Виктор всегда так ел. А чего тянуть-то?

Едва он опустился на скамью, как рядом появилась статная девка, которую звали Голубой. Девушка и впрямь кроткого виду, не иначе как полная сирота или из ханского полона выкуплена. Иначе трудно объяснить, почему она пробавляется таким заработком, ведь все четыре подавальщицы выполняли тут двойственную роль.

– Здравствуйте. – И голосок такой, что сразу хочется пожалеть и защитить. Нет, не своим делом девка пробавляется. Здешняя работница должна быть разбитной, нахрапистой и распутной, а эта – сама кротость. Видать, тяжко ей живется.

– Принеси мне кашу, ломоть мяса, хлеб да кружку пива. – Сам себе Виктор готовил только свежевыловленную рыбу, да и то не всегда: бывало, просто засаливал и вывешивал провялиться.

Здесь пока отчего-то не знали всей прелести потребления пива с вяленой рыбой. Ничего, еще немного – и он их просветит, еще пара дней – и устроит посиделки с соседями. Савосю опять же нужно ублажить, а то будет ходить обиженный.

Вот странное дело, у себя там он кашу не любил. Возможно, армия наложила свой отпечаток, но, скорее всего, ерунда все это. На армейской кухне и борщ готовили такой, что впору помоями называть, однако к нему-то отвращения не появилось. Так вот, кашу он никогда не любил, а вот здесь ел, и с большим удовольствием. Наверное, все зависит от того, как готовить. Несмотря на любовь к борщу, он с удивлением обнаружил, что местные щи, хотя и не имели в своем рецепте картофеля и томатов, были очень вкусные, а самое главное, оказывается, существовало очень много рецептов этого блюда. Совсем необязательно главным ингредиентом являлась капуста, потому как щи могли быть и зелеными, из щавеля или крапивы. Последние, кстати, сейчас были особенно в ходу, так как эта жгучая составляющая в данное время года была молодой и мягкой.

– Больше ничего?

– Погодишь меня. Как поем, пойдем наверх. – На втором этаже имелось несколько комнатушек, предназначенных для известных нужд.

– Хорошо. Квасу прихватить?

– Это как всегда, – согласно кивнул Виктор и, улыбнувшись, легким шлепком придал Голубе направление в сторону кухни. Его отрицательное отношение к проституткам сказалось и здесь. Он всегда имел дело лишь с одной, и она только что приняла у него заказ, причем не только на еду.

Заведение так себе, не фешенебельный ресторан, но готовка, прямо скажем, на высоте. Виктор с удовольствием поел, насытившись от души. Не будучи особым любителем пива, он отдал должное этому напитку здесь. Он точно знал, что на стол подают далеко не лучшее, но то пиво, что продавалось в его мире, с местным просто рядом не стояло. Наверное, все дело в натуральных продуктах, используемых для приготовления местных напитков. От кваса у него вообще голова шла кругом. Он его всегда любил, а местный отличался от привычного как небо от земли, разумеется, в лучшую сторону. Кстати, он тут скорее являлся слабоалкогольным напитком, захмелеть от большого количества можно очень даже легко.

– Ты как здесь оказалась-то? – поинтересовался Виктор, когда они, мокрые, наконец откинулись друг от друга.

Голуба бросила на него долгий изучающий взгляд. К чему ему это знать? Хочет жизни поучить? Попадались такие, а еще были те, кто относился к ней и ее товаркам откровенно презрительно. Встречались и такие, которые всячески высказывали свое сожаление, готовы были заплатить хозяину кружала откупные, чтобы забрать девку к себе в дом, ключницей там или кухаркой, да только намерения их читались на лицах вполне отчетливо. Впрочем, она и на такое была бы согласна, хотя кто ее, холопку, спрашивать станет, да только дальше высказывания намерений дело ни у кого не шло. Справят нужду и тут же позабудут, что там в бреду лепетали. Понять тоже можно: дома-то, чай, законная супружница, которая блуда может и не потерпеть. Бабы-то мужей чтили, но ведь и за ними родня есть, могут и спрос учинить, если берега потерять и кровинушку уж вовсе ни во что не ставить. Опять же святые отцы к блуду совсем уж строго относятся.

Хотя один такой случай ей известен, и девка та обретается ключницей в доме купчины, уже и тяжелой ходит. Вот только выкупил ее вдовый старик, на проказы которого сын, уже полностью вступивший в права, смотрел сквозь пальцы. Ну способен еще отец, так этому радоваться нужно, а то, что сестра или брат появятся, не беда, дело всем найдется, к тому же какой-никакой родне и доверия побольше будет. Есть, конечно, опасение, что в будущем родственничек каверзу учудит, но тут все проще: байстрюк он и есть байстрюк, нет у него никаких прав. А вот признать дите законный сын уже не даст батюшке ни в какую, потому как тогда и до беды недалеко.

Но этот парень никогда не поучал и всегда по-настоящему, без притворства был к ней добр. Никогда не скрывал и не пытался замаскировать, что ему нужно, но в то же время получалось это у него не обидно, а как само собой разумеющееся, а оттого и нравился он ей безмерно. Все же люди просто так имена не дают, Добролюб он, как есть Добролюб. Прислушавшись к своим ощущениям, она вдруг поняла, что интересуется он искренне, потому как ему действительно интересна ее судьба. Но в то же время сказал он это так, что было понятно: не пожелай она отвечать, так тому и быть, ни в душу лезть, ни настаивать не станет.

– Село наше близ границы с Айрынским ханством стояло. В нем вольные проживали, границу со степняками стерегли. Много раз айрынцы подступали к палисаду села, да всякий раз биты были. Но однажды их оказалось слишком много, тогда они большой набег на Брячиславию учинили. Три года минуло, как на наше село напали. Кого не побили – в полон увели. Меня тоже на невольничий рынок свезли. Два года по чужбине скиталась, поменяла двух хозяев, пока меня святые отцы не выкупили. Оказалась здесь.

Церковь способствовала вызволению из рабства единоверцев, не сказать что в большом количестве, но все же. Выкупая рабов у язычников, они не стеснялись возвращать себе затраченные деньги. Поговаривали, что они при этом наживаются за счет перепродажи, но это было не так. Передавая теперь уже холопов новым хозяевам, священники лишь восполняли свои потери, не более того, а если невольник хотел посвятить свою жизнь служению Отцу Небесному, то тут уж в плане денег и вовсе прямые убытки. Однако большинство выкупленных предпочитали вернуться к мирской жизни, даже если раньше были свободными, даже если в те условия, в каких оказалась Голуба. Все же отринуть себя от мира не так просто, а здесь служение было куда более серьезным, нежели в известном Волкову мире, где священнослужители уже давно оказывали услуги населению, связанные с церковными обрядами. Такая вот сфера услуг. Здесь же церковники были строги к своим братьям и сестрам и поистине служили Отцу Небесному и его детям.