Из зоны в зону - Леонид Габышев

Напишу рассказ, а где его публиковать? В многотиражке? Есть областные, центральные газеты и журналы. Но в них не пробиться. Да, прервалась у меня связь с литературоведом, а жаль. Он бы посоветовал, о чем писать. Конечно, могу написать повесть или роман о зоне, но ведь я еще и рассказы не научился. И опять, как о зоне писать? Придется врать. Если напишу правду и пошлю в какой-нибудь журнал, вдруг рукопись отнесут в КГБ?»

И он часто обдумывал сюжеты ненаписанных рассказов. «Неужели, чтоб опубликовать, надо врать?»

Работая техником, по утрам заходил в домоуправление, а домоуправ часто бывал с похмелья. Едва Максим Петрович скажет: «Трещит башка», и Коля, догадливый, летит в магазин и покупает на свои гроши бутылку вина.

Максима Петровича многие слесари угощали, и он даже очередность установил.

Сегодня пригласил Колю зайти к концу работы, а это значит — с водкой.

На закуску шмат сала прихватил (как любил Максим Петрович сало!), банку консервов и хлеба с луком.

Заперев дверь, разлил проклятую и посмотрел на домоуправа. Максим Петрович взял граненый стакан.

— Будем здоровы, — и одним махом вылил в глотку.

Крякнув, потянулся к закуске.

Божья благодать разлилась по телу Максима Петровича.

— Я скоро на нефтеперерабатывающий перехожу, в двадцать шестой цех, начальником, и возьму тебя заместителем.

Коля обалдел: в этом цехе он плотником работал.

— Я же техникум не закончил…

— Это ничего. Ты мне необходим, ты знаешь, кто там чем дышит. Будешь у меня заниматься водкой, закуской, словом — проведением отдыха.

Еще выпив, Максим Петрович перешел в атаку на коммунистов.

— Я в партию не вступил и правильно сделал. Сволочи, все захватили.

Не раз Коля слышал, как другим Максим Петрович говорил: «Зря не вступил в партию, а теперь поздно».

О большой должности мечтал домоуправ и со всеми по-разному разговаривал. Выпивая с Петровым, часто, скрежеща зубами, по КПСС проходился.

— Жить надо так, как течет жизнь, — продолжал Максим Петрович, — а против идти нельзя — растопчут. Ты это на себе испытал.

В прошлый раз, выпивая, он говорил: «Не пошел бы я сюда, да вот руки болят, — и поднял мощные маховики, — даже топор держать не могу».

Максим Петрович раньше плотничал, но закончил строительный техникум. Имея в исполкоме мохнатую лапу, пролез в домоуправы.

Выпивка выпиской, а работу с подчиненных Максим Петрович спрашивал. На планерках кричал и доводил женщин до слез. Он требовал работу, но материала поступало мало, и техники выкручивались. Его мало интересовало, чем слесари выполняют заявки, его больше интересовал конечный результат, и ребята воровали сантехнику на стройках.

Максим Петрович любил кинофильмы о сильных личностях и гонял подчиненных, подражая киногероям.

16

Коля дружил с девушкой, и летом женился. Он был в отпуске, и в медовый месяц махнул на несколько дней в Москву. Хотелось побывать на американской выставке «Техника и жилище в США» и зайти к литературоведу.

Выставка проходила в Лужниках. Длинная очередь тянулась к круглому павильону. Надо отстоять несколько часов, но Петров подошел к милиционеру.

— Пропустите, пожалуйста, без очереди. Скоро отходит поезд. Я приезжий.

Милиционер пропустил, и он часа два осматривал экспонаты: комнаты в натуральную величину, бытовые приборы, сантехническое оборудование… Как в сказке.

Выставку обслуживали двадцать два гида-американца, свободно говорящих по-русски. Узнал некоторые стороны американской жизни. Его поразило: у американцев нет прописки и паспортов. Удостоверением личности у большинства служат шоферские права.

Гидом на выставке была сотрудница радиостанции «Голос Америки» Лиза Архипова, и он подошел к ней.

— Я хочу вас попросить — передайте Александру Солженицыну большой привет. Скажите: народ верит ему.

— Если будет возможность, — и Лиза Архипова улыбнулась.

Покидая выставку, прихватил на память бронзовый трехчетвертной вентиль, пластмассовый уголок и муфту. «Неужели в Америке в квартирах трубы пластмассовые?»

Коля поехал к литературоведу. Остановившись перед квартирой, передохнул и нажал на кнопку звонка. Первые секунды за дверью царила тишина. Но вот послышалось шарканье и мужской голос:

— Кто?

— Из Волгограда.

— Сейчас…

Дверь отворилась. Коля перешагнул порог.

— Здравствуйте, — сказал Тенин, — проходите.

Петров разулся и прошел за хозяином в комнату.

— Надо было заранее сообщить, что заедете. Я случайно дома оказался.

Литературовед выше Коли, сухощавый, с немного раскосыми синими глазами и носом с горбинкой.

— Я ответил на ваше письмо весной, но ответа не получил. Сейчас приехал на американскую выставку, и решил зайти к вам. Библию так и не достал. Не просто ее найти. И дорого. Я написал вам.

— Да, сто рублей, дороговато.

— Может, в деревне дешевле найду.

— В деревнях, конечно, можно и дешевле. Дело случая. Так, давайте чаю попьем. У меня к чаю, правда, ничего нет. Мы летом на даче живем. Сходим в магазин. Сегодня я из дома не выходил.

Тенин купил в магазине сливочного масла, сахара, сыру и булочек. Обратно шли медленно, и Коле хотелось заговорить о литературе, о том, что он пробует писать. На полпути все же выдавил:

— А я немного пишу.

— Очень хорошо. Что же вы пишете?

— Пока публиковался только в многотиражной газете. Выполнял, в основном, задания редакции. Но я хочу писать рассказы. Не знаю, что получится.

— Первые рассказы могут и не получиться, но не надо отчаиваться. Надо настойчиво продолжать.

В квартире хотелось сказать: «Когда научусь писать рассказы, сяду за роман». Ох, как тяжело произнести первое слово!.. Но все же выдавил и продолжал:

— Роман будет вот о чем. Я пять лет просидел в зоне. Я понимаю: опубликовать такое трудно, но я хочу именно об этом. Что вы скажете?

— Что скажу?.. Раз хотите об этом — с Богом. Все зависит от вас, как сумеете распорядиться материалом. До романа далеко, но расскажите о зоне откровенно? А вот и чайник вскипел.

Попив крепкого индийского чаю с булкой, маслом и сыром — прошли в зал. У Тенина двухкомнатная квартира. Дверь во вторую комнату притворена. В зале вдоль стены стояли самодельные книжные полки, до потолка заставленные книгами.

И Петров рассказал.

— Вы интересный рассказчик. Признаться, ничего подобного не слыхал. Я вот что подумал: если ваш рассказ записать на магнитофон, а потом перенести на бумагу и обработать, даже в этом случае выйдет любопытная вещь.

— Если бабахну роман об этом, его в нашей стране не опубликуют.

— Такой не опубликуют. Но многое зависит от вас, как сделаете. Можете рассчитывать на мою поддержку, а пока попробуйте рассказ на лагерную тему. Посмотрим, как справитесь. Его можем и не посылать в редакцию. Просто для пробы. А потом садитесь за другие рассказы, не о зоне, и я вам помогу, подредактирую. Вдруг опубликуют! Не забывайте и журналистику. Вы говорили: у вас есть печатные работы в многотиражке — это хорошо. Когда приедете домой, вышлите мне. Есть лишние экземпляры?

— Конечно.

— Вам надо поступать в институт. Есть печатные работы, да еще напишете, может, и поступите в университет на факультет журналистики. Надо учиться, пока молоды.

— Я учусь в вечернем строительном техникуме.

— Сколько еще?

— Полтора года.

— Вот и хорошо. Закончите техникум — поступите в университет. В литературе и русском я помогу. Прежде чем приступать к роману, войдите в литературу. Когда станете писателем или журналистом, вернетесь к лагерной теме и напишете так, как считаете нужным. Я попрошу вас: запишите лагерные стихи, песни и вышлите мне. А затем за рассказ принимайтесь.

Коля уходил с приподнятым настроением: они наметили на ближайшее будущее план его литературной работы.

Первым делом отправил Тенину вырезки из многотиражки и написал статью об американской выставке и отвез в редакцию областной газеты. Статью обещали опубликовать, но она не увидела свет.

Выйдя из отпуска, уговорил домоуправа обменять квартиру. У одной дворницы было две комнаты с подселением, и она предложила Петрову сменяться на однокомнатную. Он заручился поддержкой домоуправа: Максим Петрович поможет занять третью комнату, если он договорится с одинокой женщиной, его будущей соседкой. Женщина собиралась замуж, и Коля думал заплатить ей, если она выпишется и перейдет жить к мужу.

Обмен состоялся, а с соседкой Коля нашел общий язык за девятьсот рублей.

Домоуправу за обмен сунул в конверте двести рублей, распил бутылку, опохмелил и стал копить деньги. Но как накопить: в месяц получает 75 рублей, а жена немногом больше.

В свободное время, — а его почти не было, — писал лагерный фольклор и посылал литературоведу. Тенин спрашивал: как движется дело с Библией? Но Библию Коля достать не мог. Бывал в церквях, но православных, желающих приобрести священное писание — много, продавцов — ни одного.