Из зоны в зону - Леонид Габышев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Пока у тебя нет пропуска, съезди во Дворец культуры и напиши о работе агитпунктов.
Он не сомневался — с заданием справится, но смешно писать о выборах. За свою жизнь ни разу не голосовал, игнорируя выборы, как и многие. На расклеенных листовках волгоградцы подрисовывали первому секретарю обкома партии усы, выкалывали глаза, просто перечеркивали крест накрест, а иногда подписывали смачные русские существительные. Но Куличенко всегда избирался большинством голосов депутатов, и на сессиях на весь зал храпел.
Во Дворце культуры работали два агитпункта, и Коля поговорил с секретарями избирательных комиссий. «Так, теперь надо на живого агитатора посмотреть, — подумал он. — Ни одного в жизни не видывал. Что за зверь?»
Молодой агитатор торопился домой, и Коля вышел с ним на улицу.
— Я с ночи, и сразу на агитпункт. А у меня жена одна с больным ребенком, и в магазин сходить некому. Да и в магазинах ничего не купишь, надо на базар ехать, а там очередь, — он махнул рукой. — Избрали меня агитатором, нашли козла отпущения, и отказаться было нельзя. А когда ребенок родился, бегал по завкомам, место в яслях выбивал. — И парень, видя, что корреспондент слушает с сочувствием, изливал душу.
В саду Дворца культуры сел в полуразвалившуюся беседку и принялся за корреспонденцию…
Татьяна встретилась на лестничном марше.
— Как съездил?
— Нормально. Материал готов.
Татьяна с удивлением посмотрела.
— Сейчас приду.
Вернувшись, прочитала и похвалила.
— Подпишем не твоей фамилией, а фамилией девушки-агитатора, о которой ты упоминаешь. А ее фамилию из материала уберем.
Петрова вызвали в отдел кадров. Шел и думал: все, судимости раскрыли, отдадут трудовую книжку и с позором прогонят с завода.
Вошел в настежь отворенную дверь кабинета отдела кадров. За столом пожилая женщина.
— Распишитесь, что с записями в трудовой книжке ознакомлены.
Предательская дрожь поколебала руку и расписался небрежно.
— В бюро пропусков получите пропуск.
На улице радостный закурил — готов попрыгать, и направился в редакцию. Поднимаясь на ступеням, вспомнил: не туда.
На заводе два цвета пропусков: черный и красный. Черный для работяг, не имеющих высшего или средне-технического образования. Ему выдали красный, и в обед пошел в столовую. В проходной развернул пропуск, внутренне напрягшись, будто вахтер мог сказать: «Петров, почему на завод проходишь, ведь ты судимый?»
В столовую шел с Володей Матодиевым и молчал, чувствуя себя вором, будто украл право прохода на завод. Чудилось: вот-вот кто-нибудь догонит, схватит за рукав и потянет к проходной, говоря: «Сволочь! Обманул нас. Мы только сейчас узнали, что ты дважды судимый».
Перед столовой вырос забор с колючей проволокой на макушке и с запретной полосой, ну точно с такой же, как в ТОЙ зоне. Он оторопел и взмолился: «Господи! Я так рвался в редакцию, а попал в зону! Отец! Отец! Живой ты не помог мне вырваться из Одляна, а мертвый загоняешь снова в зону…».
Он ловко обманул отдел кадров, ловко провел вокруг пальца первый отдел — Комитет государственной безопасности. Мертвый отец безупречным прошлым помог устроиться на завод. Кэгэбистам важнее проверить, не спала ли бабка с Колчаком или Керенским, чем поднять трубку телефона и позвонить в милицию.
И следующее задание получил Коля написать об агитаторе. Решил написать о девушке, чьим именем подписал первый материал.
С Валентиной Турковой встретился у проходной, она шла с ночной смены. Валентина симпатичная, всего на два года младше его. Пять лет назад окончила техническое училище, а сейчас училась на третьем курсе техникума. Попросил рассказать о себе, но она немногословна.
— Расскажи о работе агитпункта.
— Да меня недавно назначили…
И сколько ни бился молодой корреспондент, так ничего и не узнал у молодого агитатора о ее общественной работе.
Валентина охотно говорила о современной музыке, но не назвала ни одного имени современного писателя.
Несколько дней думал о Турковой. Ну как написать о ней? Он с ходу написал бы о начальнике милиции или прокуроре, но что писать об агитаторе? Ее ради «галочки» избрали, раз она молодая и нет семьи. Перед выборами ходит на агитпункт, а весь год чем занимается?» Петров представил: он работяга, и к нему в перерыве подходит Валентина Туркова.
«Коля, позавчера обнародован проект новой Конституции СССР. Ты прочитал его?»
«Прочитал».
«Что о нем скажешь?»
«Проект хороший, его утвердят, вот только бы коммунисты соблюдали Конституцию».
«Так, так и что на это ответит Валентина?» — он рассмеялся.
Зарисовку о Валентине Турковой написал, и как об агитаторе о ней помянул, но больше от проекта новой Конституции оттолкнулся, и Татьяна похвалила его.
Анатолий Тарасов перешел в секретный цех дорабатывать стаж по вредной сетке, и Татьяна Мигулина села за редакторский стол. Она пригласила из областной газеты знакомого журналиста, и он научил корреспондентов макетировать и верстать газету. Ей хотелось, чтоб работу редактора умел выполнять каждый — она собиралась в отпуск.
Петров стал быстрее писать, и чувствовал себя увереннее. По пятницам созванивался с редактором «Сталеканатчика», и после работы в мастерской знакомого художника выпивали, играя в биллиард. Разряжались.
В очередной раз, наполнив стаканы, Семен Иванович сказал:
— Неплохо ты пишешь, за это и выпьем, а у меня предложение.
Они выпили, и Комов продолжал:
— В городе проходит фестиваль дружбы молодежи СССР и ГДР, и в воскресенье немцы приезжают на наш завод. Будет митинг, а потом в строящемся цехе забетонируют пол. Нам для плакатов отпустили немного денег, все готово, и надо написать с митинга репортаж. Только быстро. Сможешь?
— Смогу.
Шел домой и мучительно думал: «При поступлении на завод дал подписку не встречаться с иностранцами. Как быть? Да ерунда. Я же не с западными немцами буду встречаться, а с восточными. Но Комов поставит под репортажем мою фамилию, а КГБ многотиражки, конечно, читает. Скажут: черт, дал подписку не встречаться с иностранцами, а сам на митинге разговаривал с немцами. Вызовут и дадут трепки. А может, кэгэбисты не заметят мою фамилию, ведь я работаю в Кировском, а газета выходит в Красноармейском районе. А если и заметят, что особенного?»
В воскресенье прошел митинг дружбы. После него советская и немецкая молодежь, переодевшись и взяв лопаты, быстро уложила 350 кубометров бетона.
— Так, — сказал Семен Иванович, — дуй домой, быстро пиши и приходи в мастерскую.
Часа за три написал репортаж.
Комов, прочитав, сказав:
— Молодец. Только много. Ну ничего, разделю на две части. Потом, когда будут фотографии, помещу их с твоим материалом.
По городу шли слухи: немцы спрашивают, почему нет могил немецких солдат? Они хотели возложить цветы. Говорили: подвыпившие ребята за это немцев побили.
Коля Петров с вдохновением работал в редакции. Нравилось ему: он — корреспондент! Пять лет назад — зек, а теперь правит материалы, поступающие из милиции, прокуратуры, суда. Как беспомощны блюстители порядка в своих корреспонденциях!
21 января 1984 года — лето 1984 года
г. Волгоград
Примечания
1
Партюха — рукоблудие (здесь и далее примечания автора).
2
Бродвей. Так в народе звали проспект Столетова.
3
Желтый дом — так в Волгограде называют управление внутренних дел. Огромное здание, выкрашенное в желтый цвет.
4
Нагнать — выгнать, отпустить (жаргон).
5
Водку в магазинах продавали с одиннадцати часов.
6
При Сталине заключенным за хорошую работу могли засчитывать день за три, а на более важных для государства стройках — и больше.
7
Гостиница «Ленинградская» во второй половине 80-х годов снесена.
8
Статья 212 уголовного кодекса РСФСР — угон автомототранспорта.
9
В стране заменили паспорта, и в новых графы, на основании чего выдан паспорт, не стало.
