Из зоны в зону - Леонид Габышев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— У него есть нож, — сказал потерпевший.
Его обыскали, но ножа не нашли, и стали осматривать притоптанный снег.
— О каком ноже говоришь? — возразил Коля. — Ты бил его палкой, а я разнимал. Пусть мужчина скажет.
Свидетель поддержал:
— Когда я подходил к ним, этот парень говорил, чтоб тот бить перестал. Ножа я не видел.
— Тогда зачем побежал? — спросил потерпевший.
— Не хотел попадать в свидетели.
— В машину их, а я поищу нож, — и сержант пошел по следам Коли.
Скоро вернулся.
— Он куда-то зашвырнул нож.
В милиции их закрыли в переполненную камеру, и они тихо заговорили. Здесь Петров не чувствовал господствующего положения Черного. На свободе он имел над ним вес — свободу Черный знал лучше. А в камере Коля стал диктовать ему условия, почувствовав себя в знакомой обстановке. За год с лишним так и не привык к свободе, а в камере обрел себя.
Вначале Черный предлагал идиотский план, как выкрутиться. Но Петров отмел его и стал с ним груб, даже не предлагал, а приказывал, что надо говорить.
— Будешь базарить: ты попросил прикурить у мужчины, а он заместо спичек ударил тебя, ты поскользнулся и упал, а он схватил палку и дал тебе «прикурить». Тут шел парень, и попытался его остановить. Следом мужчина со стеклом, и он тоже вступился. Подъехала милиция и парень рванул от нее. Меня спросят, почему ломанулся, буду говорить также: не хотел попадать в свидетели. А прохожий будет за нас. Все. Теперь ты — потерпевший.
Прислушались к разговору сокамерников. Все жаловались: с похмелья трещат бошки и курить хочется. Попросили у дежурного воды. Напились. У парней оказалось курево, почадили и, кто на лавочке, кто на полу, продремали ночь.
Утром всем хотелось жрать, но в КПЗ еды не дают, и Петров, чтоб развеселить камеру, стал читать лагерные стихи и поэмы. Дежурный у дверей, открыв кормушку, слушал. Коля под хохот читал поэму «Лука Мудищев», и дежурный улыбался. Ему такой артист нравился. Дочитав поэму, спросил:
— Товарищ сержант, дайте закурить?
— Поэту надо дать, — дежурный сунул в кормушку сигарету.
Всей камере хватило на несколько затяжек.
— А я пятерку пронес, — сказал щербатый парень.
— Давай, — и Петров попросил дежурного достать жратвы и курева.
Вскоре дежурный подал несколько буханок хлеба, колбасы и три пачки «Беломора».
Пришел заместитель начальника милиции. Он решил, кого оштрафовать, кого отправить на суд, чтоб влепили пятнадцать суток, а кого выпустить.
Вызвали Черного. Он не вернулся. Следом Петрова. Он объяснил, за что забрали. Вошли потерпевший и свидетель.
Все вышло так, как и предполагал Коля. Свидетель дал показания в их пользу. Тогда заместитель спросил:
— Когда освободился?
— Полтора года назад.
— По какой статье?
— По сто сорок шестой.
— Грабитель, разбойник! Прикидываешься невинной овцой. В камеру!
Утром задержанных повезли на «воронке» в суд. Сопровождал милиционер, знакомый Коле.
— За что тебя? — спросил старшина, держа дела.
— За хулиганство. А я ни при чем. Дадут теперь пятнадцать суток. — Он стал говорить тише, вплотную подойдя к старшине. — Помогите, сделайте, чтоб не пятнадцать суток дали, а штрафу.
Милиционер нашел протокол и сделал пометку.
Петров переступил порог кабинета. За столом молодой судья Шмелев. О нем весь район говорил. Он от жены гулял, а как-то ее положили в больницу, и к нему зачастила любовница. Жена пришла домой искупаться и застала их в постели. И отравилась.
По утрам Коля часто встречал Шмелева у суда, с неподдельной скорбью он шел на работу. Преображался, когда людей судил. В эти мгновения становился жизнерадостным.
Шмелев прочитал мораль: негоже молодому человеку, комсомольцу, наверное, вечерами хулиганить. В протоколе записали: Петров вечером в нетрезвом состоянии приставал к гражданину Анисину и ругал нецензурной бранью.
И жизнерадостный Шмелев оштрафовал Петрова на пятьдесят рублей.
К Черному Коля ходить перестал.
В техникуме его перевели из кандидатов в студенты.
13
В прошлом году Колю поставили на очередь в жилищный кооператив. Петровы решили купить двухкомнатную квартиру — у матери есть тысяча рублей. Из кооператива пришла открытка.
В коридоре толпились люди. Зайдя в кабинет, положил на стол приглашение, и председатель, мужчина с красным лицом и мясистым носом, нашел документы.
— Ваш дом начнут строить в будущем году, но мы предлагаем сейчас внести деньги на другой дом — улучшенной планировки, его вот-вот начнут строить. Цены дороже. Двухкомнатная девять тысяч двести восемьдесят. Согласны в ближайшее время внести сорок процентов?
— Нет. Около десяти тысяч за двухкомнатную — да это грабеж!
— Кооператив дело добровольное.
— Тогда документы забираю.
— Хорошо, — и председатель, расшив папку, протянул документы.
В коридоре молодая женщина сказала:
— Зря ты, парень, забрал документы. Тебя никто не заставляет платить деньги за дом улучшенной планировки. Надо было сказать: в этот дом не пойду, а дождусь строительства своего. Здесь из-за этого все стоят. Не хотят вносить столько денег. Верни документы, а то на твое место своего человека всунут.
— Ну и хрен с ними, — ответил Коля.
«Во обдирают народ! Чтоб купить такую квартиру, надо по-черному воровать. Вот тебе и бесплатное жилье в Стране Советов! Не видать мне квартиры. Мать говорит, что не хватает слесарей-сантехников в ЖКО. Надо рвать туда. Там бесплатно получу квартиру. Хватит быть дураком».
Домоуправ, высокий чубастый хохол лет тридцати пяти, выслушал Петрова.
— Слесаря нам нужны. Можешь увольняться с завода. Квартиру, если будешь хорошо работать, в течение года получишь. Однокомнатную. Тем более и мать у нас — она хороший труженик. Но слесарям — в первую очередь. А когда закончишь учебу, у нас останешься техником. Если покажешь себя. Я сам строительный закончил.
Приняли Колю слесарем-сантехником с окладом в семьдесят рублей и направили на самый дальний и худший участок: много старых домов, требующих капитального ремонта.
— Здорово, ребята! — сказал он, войдя в слесарку. — Меня послали к вам работать.
— Это хорошо, — поднялся с дивана чернявый, среднего роста парень. — У нас вот только с похмелья трещат бошки, давай, для вступленья, возьми бутылку. Деньги есть?
— Есть. — Коля достал пятерку.
— Петя, — обратился чернявый к сидевшему на диване парню, — сходи за водкой, а то ему не дадут[5].
Петя медленно поднялся и захромал на выход.
Ребята опохмелились, и часов в десять пошли по заявкам.
Петров не знал, чем отличается газовый ключ номер первый от второго, не знал, что такое стояк и, прислушиваясь к разговору слесарей, не всегда понимал, о чем они говорят.
Постепенно научился выполнять самую простую работу и сшибать с жильцов трояки и пятерки, и пить с ребятами чуть ли не каждый день. От коллектива отрываться нельзя.
В Заканалье был филиал строительного техникума. Он помещался в здании бывшего ГПТУ № 6. В этом здании шесть с лгал ним лет назад Коля учился на каменщика. Став студентом, решил перевестись в филиал. Несколько раз просил заведующего, но не было свободных мест. И вот, став сантехником, зашел к заведующему и намекнул: переведи — пригожусь.
В конце учебного года перевели в филиал, и он видел в этом плохое знамение. Здесь он учился по поддельному свидетельству в ГПТУ, и его посадили. Сейчас снова по поддельной справке он в техникуме. Неужели опять посадят?
К осени понял, как надо работать, чтоб водились деньги. На участке заселяли новый дом, и он, имея ключ от незаселенных квартир, — а все замки одинаковые, — стал снимать со смесителей коронки, а иногда и смесители, и ставить жильцам-бедолагам за деньги. Снимали и ребята, но меньше, у всех полставки: то в магазине, то в тепловых сетях, и домой приносили более полутора сот, а Коля новичок и полставок не имел, зато ловчее загонял жильцам им же принадлежащие сантехнические приборы.
Скоро умывальники и компактные бачки пустил в оборот. Вселяется жилец — умывальника нет, а Коля тут как тут. Его просят достать, и он за деньги приносит с другой квартиры умывальник, и опять ждет жертву.
И ребята с уважением стали относиться к нему — стремительно выравнивался с ними.
В магазине нашел общий язык с директором и стал выполнять мелкий ремонт. Директор в наряде закрывал больший объем работ, и деньги делили пополам.
О том, что Коля не лыком шит, прослышал домоуправ и подал несколько раз руку. Максим Петрович уважал деловых людей и сам шел в ногу со временем: всем квартиры давал за взятки, и лишь красивым женщинам — бесплатно. Кроме женщин, любил водку, самогон и сало. «Отлично, — думал Коля, — с таким домоуправом не пропаду».