Вынужденное знакомство - Татьяна Александровна Алюшина

соседнем дворе) брата, похудевшего за эти дни, осунувшегося, с почерневшим от перенапряжения и переживаний лицом. Выскакивала из машины, кидаясь ему навстречу и обнимала.

Да так они и стояли, замерев на какое-то время, ничего не говоря, просто обняв друг друга в безмолвной поддержке.

А что тут скажешь? Что можно обсуждать и о чем говорить в такой ситуации? Ни о Фарухе, ни о Насте новостей не было, словно сгинули они без всякого следа.

Отдав вещи и еду Васе, забрав у него пустые контейнеры и белье-одежду для стирки, еле сдерживая бессильные слезы, сжав зубы, чтобы не поддаться безысходной тоске, Полина возвращалась на работу, а совсем уж поздно, ближе к ночи, приезжала домой, в квартиру Насти-Васи, ставшую на время местом их сбора и своеобразным военным штабом.

Хорошо, что Александр все еще находился в командировке, поскольку совершенно непонятно, как в эти тревожно-напряженные метания-мотания возможно было бы встроить еще и встречи-свидания с ним, обсуждения свадьбы. В той напряженной, гнетущей обстановке, что накрыла их семью, это казалось настолько неуместным, что всякий раз Полине приходилось перестраивать, переформатировать свое сознание и настроение, чтобы вести с женихом по телефону легкую, беспечную беседу и посмеиваться его шуткам.

А потом грянуло двадцать четвертое февраля и началась специальная военная операция, дав старт новым разрушительным процессам в жизни Полины, словно того, что уже произошло с ними, было недостаточно.

Честно признаться, ни Полина, ни мама с Васей, ни даже Юрий Александрович в первые дни не вникали, да и особо не поняли, что в стране и за ее пределами произошло какое-то значимое, неординарное событие. Какая такая военная операция и какой уровень и масштаб имеет это событие как для самой страны и каждого россиянина, так и для мирового сообщества, они не думали.

Встроившись в определенную, напряженную бытовую колею, обусловленную непростой ситуацией, измотанные душевно, морально и физически, сосредоточенные на своей проблеме, они как-то пропустили мимо весь поток информационного шквала, заполонивший все медийное пространство, как предшествующий военной операции, так и тот, что последовал после ее начала. Понятное дело, что рано или поздно они включились бы, осознали, что произошло в стране и, главное, за ее пределами, но тогда всем им реально было не до этого.

А судьбоносное значение происходящих в России и на Украине событий, навсегда и безвозвратно переформатирующих привычное мироустройство, Полине объяснил Ярослав Антонович Званный.

Данная уникальная личность требует особого, отдельного повествования. Хотя бы потому, что именно с него началась та самая «нелегальная» для Полины, но, наверное, все-таки основная для нее деятельность.

Впервые Полина увидела Ярослава Званного, когда тот появился в Галерее в качестве простого посетителя. Как обычный человек, что называется, с улицы, он купил билет в кассе и зашел в Галерею для изучения выставленной в ней экспозиции – но только в этом обыденном действе к этому человеку и можно было применить понимание простоты. И ни в чем более.

Он выделялся из любой людской толпы как гордый крейсер на фоне снующих вокруг него рыбацких баркасов, был настолько яркой и неординарной личностью, что, где бы ни появлялся, не обратить на него внимание мог разве что хронически слепой человек.

Огромный, здоровый такой мужик лет пятидесяти, под два метра ростом, богатырского телосложения, с крепким пузцом (но отнюдь не жировой прослойки, а исключительно клубка мышц, уравновешивающего разворот его мощных плеч), абсолютно русопятой внешности. Это впечатление усиливалось короткой, кучерявой, пегой от седины бородкой, курносым мясистым носом, веселой улыбкой, задорными, смешливыми голубыми глазами, низким басовитым голосом и громким, раскатистым искренним хохотом.

…Широко прорекламированная во всех СМИ и триумфально открытая новая экспозиция демонстрировалась тогда всего лишь третий день. Полина, следуя своим должностным обязанностям, спустилась со второго, начальственного этажа на выставочный первый, чтобы походить между посетителями, посмотреть их реакцию на работы, приветствовать постоянных клиентов и друзей Галереи – почувствовать дух и настроение, которое вызывает у людей экспозиция.

Проходя мимо одного из залов, она вдруг резко остановилась, заметив очень большого, крупного человека, внимательно рассматривающего одну из картин, выполненную в стиле абстракционизма – что-то там в темных тонах, с багрово-красными всполохами на желтом небе, по которому летели черные птицы. То подходя к полотну совсем близко, то отступая на несколько шагов назад, он был захвачен своим занятием.

Заинтригованная неординарным посетителем, не устояв перед приступом любопытства, Полина подошла поближе и встала на некотором удалении у мужчины за спиной, с интересом наблюдая и ожидая его реакции на работу, которую тот настолько увлеченно изучал.

Постояв какое-то время и, видимо, вдоволь насладившись и напитавшись впечатлением, мужчина, сделав шаг назад, бросил последний взгляд на картину, саркастично громко хмыкнул и дернул головой, повторяя известный жест товарища Сухова из «Белого солнца пустыни». И перешел к следующему полотну.

Процедура изучения картины и ее оценки повторилась в точности как и в первый раз. Не сдержавшись, повинуясь порыву, Полина подошла ближе к оригинальному посетителю и спросила, приветственно-мило улыбаясь:

– Вы заинтересовались нашей выставкой?

– Да вот, любопытствую, какие работы и направления подходят под определение формата для вашего «Центра», – открыто и лукаво улыбнулся мужчина ей в ответ.

– Вы художник? – уточнила Полина.

– Имею такую склонность, – признался тот, улыбнувшись еще шире, сверкнув молодецким, задорным взглядом, и погладил бороду неспешным, явно привычным жестом.

– Понятно, – трактовала по-своему его ответ Полина. – Вы, наверное, из числа соискателей. Тогда вам надо обратиться в наш «Центр современного актуального искусства». – И принялась привычно перечислять необходимые формальные действия-шаги для участия в конкурсе соискателей.

Дело в том, что, по странной, непонятной Полине логике, даже прочитав на официальном сайте «Центра» подробности приема, такие вот «ходоки из глубинки» частенько шли совсем иным путем: первым делом посещали Галерею, считая, что именно через нее ведется отбор претендентов на помощь и продвижение их работ, отчего и самой Полине, и ее помощникам не раз приходилось пускаться в подробные разъяснения о правилах. Для такого случая она даже сделала заказ в «Центре», и для Галереи распечатали несколько десятков поясняющих этот вопрос буклетов в помощь «товарищам с периферии».

Буклеты лежали у Полины в кабинете, идти за ними совсем не хотелось, да ей было несложно рассказать в очередной раз, тем более этот человек вызвал у нее какое-то необъяснимо теплое, дружеское чувство, расположение и невероятный интерес к его личности.

– Процедура несложная, – продолжала Поля. – Вы отправляете на электронную почту «Центра» фото своих работ и их краткое описание, личные данные и биографию. Они изучают ваши полотна и присылают вам вызов, вы привозите свои картины, проходите