Пестрая лента - Юрий Феофанов

Тем более признание настораживало в данном случае — Хват, Бобрыжный и Залесский тоже ведь признавались. Поэтому для Любимова и его товарищей, которые помогали в расследовании, короткое «да», произнесенное Запорожским, стало не завершением, а скорее началом большого труда.

Да, Запорожский признался. Но значит ли это, что он будет искренним до конца? Он сказал «да», ибо не мог объяснить, для кого брал направление. А разве исключено, что он «одумается»? Изменит показания? Начнет все отрицать? Ведь у следователя нет достаточно веских улик, которыми бы преступник изобличался. Нет отпечатков пальцев на орудии убийства. Никто не видел преступника вместе с жертвой (мать Ирины, «опознав» в свое время Хвата, теперь стояла на своем), никто даже не мог подтвердить связи Запорожского с Ириной. Так что «голое» признание еще должно обрасти уликами — их должен дать сам преступник, в противном случае его вину не докажешь.

За много месяцев следствия производилась масса допросов, очных ставок, экспертиз, экспериментов. Преступление и сопутствующие ему события изучались со всех сторон. Основа же тактики, которую избрал Любимов, заключалась именно в этом — получить от самого обвиняемого все подробности. Это нужно было, во-первых, для того, чтобы их знать, — следствие в момент признания располагало весьма скудными сведениями. А во-вторых, рассказав никому не известные детали, преступник изобличит сам себя — конечно, если эти детали объективно подтвердятся. Только в этом случае слова станут уликами. И они, как мы увидим дальше, стали для судей существенными доказательствами вины. Не будь этого, не подкрепи и не закрепи следователь каждое показание, кто знает, как бы повернулось дело во время процесса…

Однако мы забегаем вперед. Пока что у нас только признание. Следствию еще многое неясно в цепи трагических событий той майской ночи. Одно из таких «белых пятен» — время преступления. Белое это пятно не удалось заштриховать фактами предыдущему следствию. Факты не укладывались в схему — и факты отбросили. Любимов и его товарищи долго ломали головы над этой загадкой.

В самом деле, еще тогда свидетельница Байстрюченко говорила, что в 23 часа 30 минут встретила взволнованную Ирину, которая шла к своему дому. В 23.40 соседи слышали крик. Мать же видела убегавшего мужчину в час пополуночи. И эксперт подтвердил, что труп пролежал около полутора часов без перемещения и изменения позы. Но куда же девать этот час или даже полтора? Не мог же преступник (или преступники) столько времени просидеть просто так над своей жертвой? Прошлое следствие опустило показания Байстрюченко и соседей, подогнав время преступления к часу ночи.

А что же было на самом деле? Любимов не торопился делать выводов. Это мог объяснить только виновный, поскольку других очевидцев не было. И Запорожский объяснил.

Он действительно имел связь с Ириной. Потом оборвал ее и женился. А вскоре свидания возобновились. Оба соблюдали сугубую осторожность. Но с некоторых пор Ирина стала настаивать, чтобы он разошелся с женой — в противном случае грозила все раскрыть.

28 мая около 22 часов он встретился с девушкой, чтобы выяснить отношения. Вместе с ним был его двоюродный брат Олег Богданов. Переговоры ни к чему не привели. Брат, видя их бесплодность, ушел… Девушка тоже направилась к дому. Валентин не знал что делать, решил догнать Ирину, чтобы еще раз попытаться убедить ее «не делать глупостей». В этот промежуток и встретила Ирину Байстрюченко. Догнав девушку, Валентин потребовал слова, что она все будет хранить в тайне. Та отказалась. В это время Запорожский попытался овладеть своей бывшей любовницей. В пылу ссоры она ударила его по щеке. Валентин схватил кирпич и нанес удар…

— Я испугался, — объяснял Запорожский следователю, — оттащил ее к забору, а сам поехал к Олегу. Все ему рассказал. Вместе мы приехали на Кутовую улицу. Олег склонился над телом Ирины, но тут вышла какая-то женщина, и мы убежали…

— Значит, Олег Богданов…

— Да, он был со мной.

Олег Богданов, кандидат технических наук, тоже признался, что знал о преступлении брата, был на месте происшествия. Показания обоих совпадали, цепь событий фактически и логически замыкалась.

Но Богданов рассказал не только о самом происшествии. Оказывается, утром его отец, отец Запорожского и супруги Кучеры, узнав обо всем, решили спасать своего близкого. Уже стало известно, что арестованы «какие-то хулиганы». Но вдруг розыск нападает на верный след. Преступление не имело очевидцев. А связь Валентина с Ириной? Стоит установить это… Родственники собрали три тысячи рублей и отвезли матери Ирины: пусть только она умолчит о связи дочери с Валентином. Такие показания дал Богданов.

Разумеется, следствие установило, кто возил на своей машине эту компанию — то был Семянцев. Он подтвердил факт поездки и опознал через много лет отца Богданова, его трость, указал точный маршрут. Соседи Ирины подтвердили, что машина марки «БМВ» действительно приезжала. Да и сами родственники не отрицали визита к матери покойной.

Так по крупицам добывались улики. Свидетельница Енина показала, что около полуночи 28 мая видела двух мужчин на Кутовой улице — в одном опознала Запорожского. Сослуживцы Богданова слышали, как однажды на банкете в подпитии он сказал, что его брат является «героем» нашумевшего дела об убийстве девушки. Верно, наутро, когда возник об этом разговор, Богданов заявил, будто говорил лишь о такой возможности абстрактно. Слово, однако, не воробей, коль вылетело, его не поймаешь. Показания трех научных работников стало еще одной серьезной уликой.

Мы упоминали авторучку, которую потерял убийца. Следователь осторожно завел с Запорожским разговор и о ней.

— Ручку я действительно потерял тогда. Харьковская авторучка. Я ей все время пользовался.

Почерковедческие экспертизы подтверждают: да, документы, датированные до 28 мая, могли исполняться этой ручкой, после Запорожский писал уже другой. Жена Запорожского припомнила, что он действительно потерял ручку — она ей тоже пользовалась. Так и эта улика легла в ряд других. И теперь уже признание все основательнее подкреплялось объективными данными.

Перед Запорожским положили три фотографии:

— Покажите, где Ирина Коляда?

На секунду он задумался. Палец показал было на другое лицо. Но сразу же изменил направление.

— Вот Ирина, хотел было спутать карты, да нет, лучше уж все начистоту.

Настало время провести следственный эксперимент. Запорожский, а потом Богданов со следователями и понятыми выехали на место происшествия. Почти безошибочно указали они, где лежал труп сначала, куда его оттащили. Запорожский показал вход в Иринину квартиру, ему было известно, какая мебель и как расставлена в комнатах. При этом оба подробно описали все свои действия — это было внесено в протокол и записано на магнитофон.

Так, кажется, замкнулся круг. Позади эксперименты, очные ставки, допросы. Все концы с концами, кажется, сошлись. Признание, подтвержденное свидетельскими показаниями, массой других улик.

Коллегия по уголовным делам Верховного суда УССР под председательством М. Ф. Верещаги начала слушать дело.

Установлены личности подсудимых, выполнены все формальности. Зачитывается обвинительное заключение. Запорожский обвиняется в убийстве Ирины Коляды, Богданов — в недоносительстве. Следует обязательный процессуальный вопрос:

— Подсудимый Запорожский, вы признаете себя виновным?

— Нет, я абсолютно ни в чем не виноват.

— Подсудимый Богданов.

— Я полностью отрицаю свою вину.

В зале суда сгустилась тишина…

Неповторимой особенностью этого судебного процесса было то, что в деле Запорожского и Богданова содержалась, как его составная часть, дело Хвата, Бобрыжного и Залесского. Хват и его товарищи на предварительном следствии оговорили себя (мы не будем касаться причин и возьмем лишь факт). Когда они предстали перед судом, то отказались от показаний, заявили, что ни в чем не виноваты, что признание они сделали под давлением следователей. И, как мы знаем, все подтвердилось. Приговоры в их отношении были отменены, и все трое признаны невиновными.

И вот как будто бы ситуация повторяется. Там, на предварительном следствии, было признание и здесь; там подсудимые сразу же отказались от показаний — на этом суде тоже; там был установлен самооговор… А здесь? Собственно, стержнем процесса и стал вопрос: дали признание или оговорили себя на предварительном следствии Запорожский и Богданов?

Начинает задавать вопросы государственный обвинитель, прокурор Прокуратуры СССР Валентин Григорьевич Демин. Запорожский и Богданов заявили, что оговорили себя по наущению следователя и под его давлением.

П р о к у р о р. Вы сказали, Запорожский, что хотите теперь, в судебном заседании говорить только правду. Скажите ее. В чем заключалось давление со стороны следователя?