Пестрая лента - Юрий Феофанов

— Вранье, — горячился Батыров. — Клевета на честного человека.

— Хорошо. Оставим это. А завмаг Прохватилова не давала вам семьсот рублей?

— Поклеп! — вопил обвиняемый. — Кто видел? Где доказательства?

— Оставим…

Собственно говоря, и следователю, и самому обвиняемому уже был ясен финал поединка. И он наступил, когда в камере следователя Батыров увидел Мухамедова.

— Очной ставки не надо, — потухшим голосом выдавил он. — Я все скажу…

Аркадий Михайлович начертил мне схему преступных связей шайки расхитителей социалистической собственности. От ОРСа, как паутина, нити тянутся к магазинам, базам, предприятиям. Эта схема составлена теперь, когда картина ясна. Но сколько упорства, ума, интуиции требовалось, чтобы от одного сельмага, где был разоблачен с виду мелкий жулик, провести все эти пунктирные стрелки! От небольшого магазина они привели к руководителям ОРСа. Отсюда стрелки побежали еще к нескольким точкам. Одна из них привела на фабрику «40 лет Октября», другая на бытовой комбинат «Киргизия»…

Хозяйственные дела такого рода не очень эффектны, но неимоверно сложны и запутанны. След заметают опытнейшие специалисты своего дела, а распутывать приходится в общем-то не профессионалам. И мне все хотелось уразуметь, как следователь по чуть заметному подозрению, по почти невидимому следу, оставленному преступником, попадает на верную дорогу?

— Мне думается, — сказал один из моих собеседников, — при такой вот ситуации надо искать нелогичность в действиях людей, которые так или иначе могут быть причастны к преступлению.

— Но это значит подозревать всех?

— Если хотите, да! Следователь обязан подозревать всех. Только так, чтобы ни один из подозреваемых не знал об этом. Это не подозрительность, не неверие в людей. Отнюдь нет! Это, я бы сказал, творческая наша лаборатория. Я продумаю поведение каждого сотрудника того учреждения, в котором совершено преступление, все взвешу, и так или иначе, а на что-либо наткнусь.

Да вот пример. В ходе следствия мы выясняем, что заведующая магазином Прохватилова вдруг ни с того ни с сего отправляет партии одежды в разные сельпо. В чем дело? Ведь в этом действии нет никакой логики с точки зрения здравого смысла. Интересуемся другими ее действиями. Оказывается, она получила верхнюю одежду прямо с фабрики «40 лет Октября», минуя кладовщика ОРСа. Зачем ей это? Ведь честному человеку нет смысла нарушать установленный порядок, тем более, что он вполне удобен. Значит…

Словом, Прохватилова вынуждена была признаться. Она вступила в преступную связь с бухгалтером фабрики Сивиловой и кладовщиком Пановым. Батыров выписал ей наряд на фабрику, здесь отпустили товар и дали счет. Правильный счет. Часть одежды Прохватилова продала, а часть оставила. Потом этот правильный счет преступники уничтожили и выписали новый, где количество товаров соответствовало действительности, а цена каждой вещи была занижена. Таким образом, ревизору придраться не к чему. У завмага же образуется остаток товаров, который он реализует «налево». Вот так Прохватилова, Панов и Сивилова похитили у государства почти 60 тысяч рублей. Не сразу, конечно.

— А при чем тут сельпо?

— Так ведь она заметала следы. Хотела уничтожить улики. Но нам удалось произвести экспертизу в магазинах сельпо, которая подтвердила все — костюмы и пальто с фабрики «40 лет Октября» попали к ним через магазин Прохватиловой. И преступнице ничего не оставалось, как сознаться во всем…

Новые и новые следы, по которым надо идти. И всякий раз следователи вырабатывают новую тактику, такой ход, который безошибочно приведет к цели.

Вот один из эпизодов дела. В магазине у Левина обнаружили 111 пар теплой обуви, которая ни в каких документах не значилась. Клеймо на туфлях свидетельствовало — они сделаны на комбинате «Киргизия». Но сколько ни копались там, сколько ни бились следователи, ничего подозрительного установить не удавалось. Начальник цеха Ровинский только пожимал плечами.

— Откуда к Левину попали туфли, не знаю. У нас все в порядке. Проверяйте хоть сто лет.

Жулик не учел одного. Он действовал в среде враждебной ему — в среде честных советских людей. Следователь это учитывал. И после многих дней бесплодных поисков он попросил собрать коллектив. То, что составляло служебную тайну, он решил открыть людям. И выложил все начистоту: какие есть подозрения, что следствие сделало и с какими трудностями столкнулось.

— Словом, товарищи, помогайте, — заключил Аснин свой короткий «доклад».

— Погодите-ка, девчата, — сказала одна из обувщиц. — А помните, как мы деньги получали? Разве правильно? Разве так на государственном предприятии делают? Зильберман сам выдавал, будто частный хозяйчик.

Ниточка была схвачена. Некто Зильберман, числившийся сбивщиком обуви (хотя он ни разу не держал в руках сапожного молотка), однажды предложил девчатам подработать сверхурочно: пусть они пришьют опушку к женским ботинкам, а он им выложит деньги на бочку, «без налогов».

Девчата, ничего плохого не подозревая, согласились. И теперь они дали следователю ту самую ниточку, которой ему так недоставало — ведь «левые» ботинки были как раз с меховой опушкой!

Вскоре и Зильберман, и Ровинский, и вся шайка из быткомбината вынуждены были сознаться в содеянном…

Ни один из участников многочисленной группы, похитившей у народа свыше миллиона рублей, не ушел от ответственности.

Операции, которые проводят работники отделов борьбы с хищениями социалистической собственности, пользуются меньшим вниманием литературной братии. Внешне они, конечно, не столь эффектны, как в угрозыске. Однако, если можно так сказать, по интеллектуальности поединков эти операции наиболее сложны и ответственны. Тут во всем блеске проявляется искусство детектива, искусство всегда напряженное, исследовательское, аналитическое.

Увы, Порфирий, как ребенок, любит внешние эффекты. Поэтому в своих рассказах этой стороне деятельности милиции и я уделил куда меньше внимания, чем она заслуживает. Но тут я ничего не могу поделать, ибо уже говорил: эти истории родились из бесчисленных расспросов моего романтического друга. Я иду по канве, которую вычерчивает то необузданное воображение несостоявшегося детектива, то его, быть может, наивные вопросы. Следующая история, например, появилась лишь потому, что Порфирий Зетов поехал отдыхать, а вместо отдыха… Что было вместо отдыха станет известно из следующей истории.

История 8, в которой „Волга“ выигрывается по трамвайному билету

Моему другу дали путевку в отличный санаторий на берегу благословенного Черного моря — в Сухуми. Проводили мы его, пожелали счастливо отдохнуть. В последнюю минуту нам даже удалось совершить подлог: вытряхнули из его чемодана всю детективную литературу, а на ее место положили «Записки охотника и «Декамерон» — пусть отдохнут и от хобби.

Через несколько дней получаю письмо. Прочитал первые строки и сначала расхохотался. Мой друг сообщал, что познакомился с чудеснейшей женщиной. Назвал ее — Любовь Павловна Платонова. Порфирий Зетов в роли Ловеласа?!

Читаю дальше. Интересно, как же завоевывалось сердце красавицы. И, о ужас!.. «Она очень мила, — писал мой друг, — но мне кажется, что я начинаю разочаровываться в прекрасном поле. Ответьте мне: можно ли считать чистосердечным признание, если преступник не выдает похищенного?». Что за галиматья? Через несколько строк я понял, что Любовь Павловна вовсе не то, о чем я подумал. Она — следователь Министерства внутренних дел Абхазской АССР. И познакомился с ней Порфирий не на пляже, а в ее кабинете, когда она допрашивала подозреваемую в крупном хищении женщину. И ни одного слова, не относящегося к служебной деятельности Любови Павловны, сказано между ними не было. Объемистое же письмо представляло описание уголовного дела, которое расследовала Платонова. Мне представилось, что оно будет небезынтересно для читателей. Поэтому я более подробно познакомился с действующими лицами этой истории.

— Да, дело любопытное, — сказала при нашей встрече Любовь Павловна, — тот случай, когда осуществляется самое безнадежное коммерческое предприятие: «Волга» выигрывается по трамвайному билету. Правда, в нашем случае по авиационному…

Лидия Михайловна Цомая работала кассиршей в Сухумском аэропорту. Продавала билеты, ругалась с пассажирами, когда билетов не хватало, скучала, когда пассажиров нет.

И все было тихо в Сухумском аэропорту, когда далеко-далеко отсюда, в Киеве на одном предприятии уличили командировочного в подчистке авиабилета: он добрался каким-то другим путем до места, а деньги хотел получить, будто путешествовал по воздуху, — вот и вписал в билет свою фамилию, подчистив стоявшую там. Чтобы уличить обманщика, из Сухуми запросили обязательный второй экземпляр билета — кто летал, знает: билет оформляется под копирку. Но второго экземпляра не оказалось.