Пестрая лента - Юрий Феофанов

— Как проводились документальные ревизии?

— Собственно, их только планировали, эти ревизии, а уже года три, как не проводили.

Вот таков «порядок». Следователь перебирает приказы начальника Главного управления гражданской авиации, потом — министра. В них точно расписано: кто, когда и как должен контролировать и ревизовать. Увы! Приказы приказами, а практика ничего общего с ними не имела — по крайней мере, из дела это видно явственно. И в обвинительном заключении появляются строки:

«В ходе расследования данного дела было установлено, что хищение государственных средств в особо крупном размере стало возможным вследствие бесконтрольности за работой кассиров, несвоевременных проверок касс, недостатков в учете».

Потом эти строки войдут в представление прокурора и частное определение Верховного суда Абхазской АССР.

У следователя же, как будто закончившего дело, вдруг появилось много новых забот. В этом деле Любови Павловне пришлось потратить куда больше сил на оправдание невиновных, чем на обвинение виноватых.

— Да, я все это делала, — заявила вдруг Цомая, — но бескорыстно. Для других старалась. Собственно, меня заставили. Кто? Ладно, буду говорить все, — и назвала фамилии половины эскадрильи.

— Простите, что значит бескорыстно? Вы себе совсем ничего не присвоили?

— Ну, может, тысячи две с половиной.

— Из ста почти тысяч — две с половиной?

— Да, остальные раздала. Сорок тысяч отдала… пятнадцать отдала…

Надо сказать, что следователь Любовь Павловна Платонова не пропустила мимо ушей ни одну фамилию. Каждое показание Цомая было проверено тщательно. Но, кроме голых обвинений в адрес своих коллег, она никаких доказательств не привела.

На первом допросе она назвала бухгалтера Бородавко — и его вина подтвердилась. На следующем допросе был назван главбух Кремнев, как соучастник преступления, получавший крупные суммы (следствие установило, что главбух содействовал разоблачению всей махинации и никак не мог быть соучастником, хотя его халатность способствовала преступлению), а потом пошло-поехало — всех подряд зачисляет Цомая в соучастники. И все-таки несмотря на то, что следствие не установило вины большинства этих лиц, все вновь и вновь перепроверялось. Никаких серьезных улик Цомая не приводила, однако обвиняла сослуживцев упорно. Тогда я попросил разрешения поговорить с Цомая с глазу на глаз. Лидия Михайловна согласилась ответить на все мои вопросы. Сказала, что будет писать всюду.

— Считайте, что вы написали. Вы говорите, что вас принудили воровать?

— Гм, воровать! Слово-то вы какое нашли…

— А как же все это назвать? Да и не в терминах дело. Пусть присвоение, хищение. Кто и как принуждал? Вы были от кого-то в материальной зависимости? Вас шантажировали?

— Слава богу, жила хорошо. Свой дом. Не нуждалась. А все равно все они виноваты. Записки мне писали — тому дай тысячу, тому — две.

— Может, сохранились записки? Хоть одна? Хоть несколько слов?

— Ничего не сохранилось. Свидетели? Конечно, видели. Да разве скажут!

— Но как доказать? Чем подтвердить ваши слова?

— Значит, вы мне не верите?

— Но согласитесь, на основе только ваших слов, без всяких доказательств, нельзя же обвинить человека.

— Вот-вот, вы со следователем как сговорились.

— Хорошо, вы присвоили почти сто тысяч. Утверждаете, что себе взяли две с половиной. Но это же не логично. Чего ради идти на такой риск?

— Не знаю. Все равно буду жаловаться.

— Может, вы все же объясните…

— Чего объяснять? Вы все заодно.

Примерно этим исчерпалась наша беседа. Она в более краткой форме повторяет то, что было на предварительном следствии, а потом на судебном процессе. Признавая факт преступления, Цомая без всяких доказательств все валила на весьма широкий круг людей.

Судебное следствие установило вину Цомая и Бородавко в хищениях. Первую осудили на 15 лет лишения свободы, второго приговорили к 10 годам. Бухгалтера Нанули Аланидзе Верховный суд приговорил за халатность к двум годам лишения свободы, столько же получил главный бухгалтер В. С. Кремнев.

Да, преступление, которое рассматривала судебная коллегия по уголовным, делам Верховного суда Абхазской АССР, совершала не шайка многоопытных хитроумных жуликов. Никто здесь не строил тонко рассчитанных планов, никто не изощрялся в сокрытии следов. Брали, как из своего кармана. Брали нагло и по-крупному. И именно эта простота делает преступление особо опасным. И не только само преступление. Особо опасны тут обстоятельства, способствовавшие крупному хищению, — бесхозяйственность, элементарное нарушение дисциплины (невыполнение приказов о ревизиях), равнодушие к «казенным» интересам.

Разумеется, после суда были предприняты меры к тому, чтобы упорядочить учет авиабилетов. Но все же, когда мой друг покупал в Сухумском аэропорту билет на Москву, он его посмотрел на свет, понюхал и все время поглядывал на кассиршу. А та с некоторой опаской на него. Нет, билет был законный.

История 9, о которой стало известно восемь лет спустя

Известную истину, гласящую, что как бы тщательно преступник ни заметал следы, а они все равно остаются и при достаточном искусстве их обязательно обнаружат, многие воспринимают больше в плане теоретическом и литературном. В книгах и в кино, конечно, всегда кого надо находят. А в жизни?

Тут надо признаться, мой друг Порфирий Зетов всегда был оптимистом. Он безоговорочно верил и верит в то, что любое преступление будет раскрыто, если за дело возьмется искусный детектив.

В истории об инспекторе Агавеляне я уже говорил, насколько сложна эта проблема. Утверждал, что бывают ситуации, когда невозможно найти преступника. Не подумайте, что я противоречу себе, если сейчас буду утверждать обратное. Тогда инспектор упустил время для обнаружения следов, не смог потом восстановить картину во всех деталях.

Но вот следователь по особо важным делам Прокуратуры СССР Юлий Дмитриевич Любимов получил задание расследовать происшествие, которое произошло много лет назад. Конечно, никаких материальных следов на месте происшествия быть уже не могло. И все-таки… Но я не стану забегать вперед, тем более, что вы догадались, что «все-таки» поставлено не зря. Хочу лишь добавить, что оптимизм моего друга подтверждается деятельностью лучших инспекторов и следователей — при искусстве и настойчивости ни одного злоумышленника не минет возмездие…

Да, от момента, когда было совершено преступление, до того, как в этом деле была поставлена последняя точка, прошло без малого восемь лет. И все они для людей, имеющих хоть какое-то касательство к делу, были полны драматизма — это относится и к обвиняемым, и к следователям, и к судьям. Все в этой истории переплелось так, что страдала невинность и торжествовал порок, ложные пути следствия казались истинными, а истинные подвергались сомнениям, заблуждение судей приветствовалось, а стойкость в борьбе за истину осуждалась. Пока коллегия по уголовным делам Верховного суда УССР не поставила последней точки.

В силу перечисленных выше причин некоторые юристы величали его «делом века». Очевидно, это преувеличение, в наш век бывали процессы и громче и драматичнее. Однако по тем сложностям, с которыми столкнулось правосудие, «Харьковское дело», безусловно, является уникальным и его еще не раз помянут и криминалисты в своих трудах, и профессора права — в лекциях, и стороны — в процессах.

Нам, увы, не удастся изложить и малой части того, что заключено в 63 томах этого уголовного дела. Мы постараемся передать лишь, как говорят, узловые моменты этой драматической во всех отношениях истории.

В 23 часа 40 минут 28 мая 1962 года около своего дома на Кутовой улице в Харькове была убита 17-летняя студентка радиотехнического техникума Ирина Коляда.

Примерно в 21 час Ирина поехала в душ. В 23 часа 30 минут недалеко от дома ее встретила подруга — Ирина уже возвращалась из душа. А в 23 часа 40 минут, когда шла спортивная передача, соседи услышали приглушенный крик, но не обратили на это внимания. Пробило час, девушка не возвращалась. Ее мать вышла из дому и увидела, как какой-то мужчина метнулся от забора Ботанического сада. Когда мать подошла к тому месту, то увидела труп своей дочери. Девушка, как установил эксперт, была изнасилована.

Понятно, харьковская милиция была поднята на ноги. На месте происшествия только сумочка с вещами Ирины валялась поодаль, кирпич, которым были нанесены удары, да еще авторучка. Ни отпечатков пальцев, ни следов обуви. Мать видела убегавшего буквально секунды, да и то со спины.