Дневник смерти. Фортуна - Ойлин Нокс

Девочка вышла первой, даже не дождавшись, пока Никита вернет полотенце, поэтому ему пришлось самостоятельно вешать его на место. Яна наблюдала за новым знакомым все с тем же осторожным любопытством, боясь сказать что-либо. Нутром она чувствовала, что мальчик отличался от других, но как пересилить паническое недоверие?

– Куда это вы? – раздался голос Светы, которая возникла у них за спиной, стоило им лишь на несколько шагов отойти от домика. Яна вздрогнула, словно к ней и вовсе никогда и никто не обращался. И ей понадобилось несколько отвратительно долгих секунд, чтобы расслабиться.

– К вожатой, – коротко и скомканно ответила Новикова. – Он новенький, – все же добавила она, видя вопрос в глазах светловолосой девочки. Та широко улыбнулась, теряя интерес к Яне и переключая внимание на Никиту. Этого стоило ожидать. Мальчик хоть и не выглядел симпатичным из-за прыщей, но от него исходила приятная аура, которая так сильно сбивала с толку саму Яну. Ей почему-то очень сильно хотелось ему верить.

– Присоединяйся к нам за завтраком, – промурлыкала Света и упорхнула, оставляя Яну и Никиту наедине. Новикова неопределенно и даже немного виновато пожала плечами. Еще на рассвете ей казалось, что все бессмысленно, что лагерь задушит ее своими незримыми оковами. Но рядом с мальчиком ей почему-то дышалось легче. Никита же проводил светловолосую странным, скептическим взглядом. Было не похоже, чтобы она произвела на него какое-то впечатление. И Яна позволила себе немного расслабиться.

– Василиса Сергеевна? – позвала Новикова вожатую, которая так любила слушать музыку на весь дом. – Можно? – Дверь в домике была распахнута настежь. Яна сомневалась: с одной стороны, это вполне выглядело как приглашение, но с другой – возможно, девушка вовсе не ждала гостей. – Вы тут? – вновь попытала счастье Новикова, но ответа не последовало. Тяжелый рок неумолимо гремел где-то в комнате. И это в такую рань! Василиса, правда, отличалась своеобразными вкусами, и, пожалуй, только такая музыка и могла поднять ее с постели. Яна краем уха слышала ее жалобу на режим в лагере, где невозможно засидеться до утра: делать нечего.

– Может… – начал было Никита, но осекся.

Яна бросила взгляд на мальчика и все же переступила порог домика, смущенно продвигаясь вглубь. Ей понадобилось несколько попыток, чтобы отыскать нужную дверь в небольшом, казалось бы, строении. Василиса Сергеевна бодро скакала под явно любимую песню, подпевая солисту. Вместо микрофона в руке у нее была расческа.

– Новикова, ох… – Девушка испуганно вздрогнула, явно не ожидая увидеть в своей комнате девочку. – Тебе чего надо? Разве сейчас не время завтрака?

– Да, но у нас новенький, – негромко произнесла Яна. Вожатая сперва нахмурилась, а затем ее глаза расширились: видимо, пополнения она не ждала. – Мальчик. Около нашего домика крутился, не знал, куда надо идти. – Новикова быстро оглянулась на Никиту, который все еще стоял на пороге. Она не стала вдаваться в подробности, чтобы мальчика не наказали в первый же день.

– Ладно, – осторожно отозвалась Василиса Сергеевна, выключая магнитофон. Странная тишина повисла в комнате. – Зови его, чего ты ждешь, Новикова?

Яна дернулась, как от пощечины. Видимо он спрятался за стенкой, раз Василиса Сергеевна его не заметила. А может быть, и вовсе сбежал, чтобы подставить Новикову. Но в любом случае надо было что-то делать, и Яна выглянула в коридор. Никита мерил его шагами взад-вперед, явно нервничая. Перехватив взгляд мальчика, Новикова поманила его рукой и молча указала вперед, в комнату. Вожатая смерила вошедшего задумчивым взглядом и скрестила руки на груди.

– Рассказывай, откуда ты взялся, добрый молодец, – вздохнула она, видимо, осознав, что мальчик настоящий. Яна решила не подслушивать под дверями и вышла наружу, вскидывая голову. Утреннее солнце ласково коснулось лучами ее лица. Возможно, этот день не так плох, как могло показаться. В праздник Ивана Купалы грех не облиться водой, пускай и в таком виде. Будь Новикова похожей на подруг – стройных, быстрых, веселых, – она бы наверняка участвовала во всех играх и авантюрах.

Но Яна отличалась от них.

Вздохнув, девочка отошла от домика вожатой. Ей казалось правильным не говорить о том, что Никиту они нашли в ее постели. Иначе это могло дойти до родителей, а они явно были бы не в восторге от подобного.

– Новикова, ты чего тут болтаешься? Иди на завтрак. – Василиса Сергеевна вышла из домика первой, следом брел мальчик. – Сейчас покажу ему комнаты и приведу в столовую. Иди, – улыбнулась вожатая и уверенным шагом направилась в сторону строения, где обитали обидчики Яны. Девочка изобразила на губах улыбку, которая вот-вот грозила превратиться в гримасу разочарования.

– Удачи, – бросила она и убежала в противоположную от столовой сторону. Там ее ждал удобный пенек, грустные мысли о родителях и взгляд, направленный на замок на воротах. Девочка все еще надеялась, что родители не забыли про ее день рождения и обязательно позвонят. А может быть, даже приедут. Появление в лагере незнакомого мальчишки ничего не меняло. Сейчас он наслушается разговоров Серого и его друзей и тоже начнет мерзко шутить.

Не нужно было быть гением. День-два, может быть, три, и Никита проникнется атмосферой издевательств. Ведь мальчишки наверняка не только в лицо ей бросали обидные слова, но и за глаза болтали разные гадости.

«Осталось всего двенадцать дней…»

Яна сжалась на пеньке, обнимая руками колени, и спрятала лицо, вздрагивая от подступающих рыданий.

Ник

Василиса Сергеевна, как назвала ее Яна, осматривала Ника с ног до головы. Он ощущал себя полнейшим идиотом в мокрой одежде, прилипшей к худощавому телу. Ему казалось, что секрет его появления вот-вот раскроется, и его тут же выгонят из лагеря, не дав разобраться во всем происходящем.

А разбираться было в чем. Почему Яна жива и выглядит как в год своей смерти, почему сам Ник ощущает себя подростком и, самое важное, почему в носу до сих пор так сильно отдает пеплом. Вспомнив деда с его странным мешком, Никита чихнул.

– Будь здоров, – кивнула вожатая, – тебе нужно переодеться, мокрый весь. Где твои вещи?

– Кажется, – неуверенно начал Ник и для пущей убедительности опустил голову, – я забыл их в машине.

Частично это было правдой, вот только машина принадлежала не воображаемым родителям, которые по легенде привезли его в лагерь на рассвете, а сами уехали в отпуск, а ему. Двадцатипятилетнему парню. Об этом вожатой было знать не обязательно. Василиса Сергеевна сдвинула брови и шумно выдохнула. Затем внимательно проскользила взглядом по юношескому телу, словно оценивая.