Дневник смерти. Фортуна - Ойлин Нокс

желудок. Кто-то детально описывал ритуальное убийство. Роль жертвы отвели козе, чье вспоротое брюхо должно было помочь решить любые проблемы. Ник нервно перелистнул десяток страниц. Почерк снова изменился. Буквы стали размашистыми, танцующими. Со страниц дневника на Ника лились страдания – негодования обиженного мальчика о своей нелегкой судьбе. Еще партия пожелтевших листов осталась позади. И вновь новый владелец. Снова страдания и ритуальная атрибутика.

Последние страницы были заполнены шариковой ручкой. Никите не составило труда отличить современную пишущую принадлежность от раритетных перьев. Казалось, последний владелец попытался перевести первоначальные рисунки в более читабельный вид. Вышло неплохо, но слишком подробно. В это утро внутренности ни в чем не повинных зайцев были последним, о чем бы Ник хотел думать. Справляясь с рвотными позывами, Никита положил дневник за пазуху, поднялся на ватных ногах и направился в сторону построек. Надо спрятать странную книгу, чтобы какие-нибудь дети на нее не наткнулись. А лучше и вовсе сжечь. Вряд ли родители будут в восторге, если их чада принесут в жертву кролика, вспарывая ему живот косой. Ника передернуло. Он покачал головой, отгоняя неприятные мысли.

Чернозем хлюпал под ногами. Ник перестал выбирать более сухие места: ноги и так были по колено в грязи. Он смотрел по сторонам, пытаясь разглядеть следы былых обитателей, и с удивлением заметил, что лагерь стал опрятнее. Больше не было сгоревших руин, вместо них ровными рядами вдоль леса выстроились цветные домики. Добротный слой свежей краски аккуратно покрывал стены деревянных строений. В окнах блестели стекла, а на дверях виднелись металлические щеколды, совершенно не тронутые ржавчиной. Ник потер глаза кулаками. Картина не изменилась. По обе стороны от дорожки висели афиши ближайших мероприятий, и бумага, на которой они были нарисованы, отдавала белизной. Да и сама тропинка, еще ночью заросшая высоким бурьяном, становилась все более аккуратной, и вскоре Ник осознал, что шагает по вымощенной камнем дороге.

Слишком много странностей за последние сутки. Парень даже задумался, не умер ли он часом на том шоссе при встрече с лисицей. Возможно, тела ребят так и лежат в искореженном автомобиле на обочине, а неприкаянные души слоняются по земле, не понимая, что происходит. Если бы не дикий холод от промокшей одежды и не начинающийся кашель, Никита безоговорочно поверил бы в эту теорию. Но вряд ли духи страдают насморком и ощущают голод. Голод. Ник вдруг ощутил, как сильно проголодался. Как назло, где-то со стороны послышался запах молочной каши. Он терпеть ее не мог, но сейчас готов был отдать все за тарелку белого месива, от души заправленного сливочным маслом.

Отдавая себе отчет, что еды в заброшенном лагере нет и быть не может, Ник остановился перед деревянной дверью, принадлежащей, судя по веселой цветастой окраске, корпусу девочек. Здание выглядело вполне пригодным, чтобы укрыться от холодного ветра, просушить одежду и немного согреться. Не медля ни секунды, Ник уверенным шагом вошел внутрь.

Ряды железных кроватей выстроились вдоль стен, каждая из них была аккуратно заправлена белоснежным постельным бельем. Никита медленно обошел помещение, удивляясь чистоте дощатых полов и прозрачности окон. Словно время не тронуло это место. Как будто беда не приходила в эти стены.

Стянув ветровку, Ник обронил дневник, что все это время покорно лежал у него за пазухой. Книга упала на свежеокрашенный пол с мягким шлепком. Дернувшись, Никита задел дневник ногой, и тот отскочил под шкаф. Ник хотел нагнуться, чтобы вернуть находку, но увидел свое отражение в зеркальной дверце шкафа и оцепенел. На него смотрел он сам, но в возрасте подростка не старше четырнадцати, с усыпанным прыщами лицом. Ника передернуло. Он много лет боролся с этим изъяном внешности, и пару лет назад ему это наконец удалось. Сейчас же, стоя здесь, посреди детского корпуса в лагере, он снова почувствовал себя неуверенным подростком. Мало того, он выглядел, как неуверенный подросток. По спине побежали мурашки. Как такое возможно?! Никита провел ладонью по своим щекам, ощущая бугорки воспаленной кожи. Твою-то мать…

Лучи солнца все увереннее проникали сквозь оконные проемы, заполняя помещение ярким светом, отчего Нику стало тепло. Немного согревшись, парень ощутил дикую усталость. Ноги стали тяжелыми, веки поползли вниз. Никита прикрыл глаза и позволил себе немного расслабиться. Вдох. Выдох. Снова вдох. Теплый воздух наполнял легкие и дарил спокойствие. Ник слишком устал, нужно было отдохнуть. Скинув с себя мокрую одежду и бросив ее в угол комнаты, парень залез на ближайшую кровать. Ватное одеяло тут же придавило парня своим весом, отчего Ник в мгновение погрузился в сон.

* * *

– С чего ты взяла, что он здесь из-за тебя? – Девчачий голос звучал где-то рядом.

– А как еще можно объяснить, что какой-то мальчишка спит в моей кровати?! – раздалось практически возле уха, отчего Ник резко открыл глаза.

Солнце слепило, поэтому он никак не мог понять, где находится. Вокруг него собралась компания девочек, человек семь или больше. И взгляды их были прикованы к единственному представителю мужского пола. К Никите.

– Ты чего тут разлегся? – Возле кровати стояла девочка с кудрявыми светлыми волосами, сложа руки на груди и надув губы. – Иди отсюда к своим друзьям-придуркам. И скажи, что больше я на их шутки не поведусь.

Ник хлопал сонными глазами, всматриваясь в лицо девочки, но яркие солнечные лучи не давали сфокусироваться. Он не знал, что ответить, поэтому произнес нечто нечленораздельное и резким движением вскочил с кровати. В ответ раздался визг, а за ним смешки. Лица девочек покраснели. Бросив взгляд на свое отражение, Ник понял причину: единственной одеждой на худощавом нескладном теле были трусы.

– Необычная расцветка, – хихикнула высокая шатенка, разглядывая мультяшные кактусы на белом трикотаже.

Ник не мог оторвать взгляд от ее ярко-зеленых глаз. Он замер, разглядывая изгибы тонкой шеи и плеч, по которым мягко струились блестящие каштановые волосы. Она была настолько красива, что Никита загорелся идеей пригласить ее на чашечку кофе. Юный возраст девочки почему-то Никиту в данный момент совершенно не смущал. Видимо, нынешнее состояние сыграло роль. А именно – преображение.

– Чего уставился, прыщавый? – Шатенка сдвинула брови. – Оделся бы лучше, пока мы вожатых не позвали. Знаешь же, что мальчишкам сюда нельзя.

Мысли о свидании с красивой девушкой придавило реальностью. Из отражения на Никиту смотрел все тот же прыщавый подросток. И это удивляло, похоже, только его самого.

– Тебя как зовут? – вмешалась девочка с красными волосами. – Я тебя здесь не видела. Ты новенький, что ли?

– Ветрянкой болел. – Ник выдавил из себя первое, что пришло в голову. – Вчера приехал. Я – Никита.