Сказки о сотворении мира - Ирина Ванка

— Сколько таких зомби отловили и восстановили память… — возразил доктор.

— А сколько поймали и не восстановили?..

— Думаете, особый случай?

— Мира права, мы не можем позволить ему безнаказанно гулять на свободе. Это опасно не только для нас.

— Я понял, понял, — согласился доктор, водя карандашом по строчкам объявления. — Если человеческое сознание действительно не воспринимает эту белиберду, чему удивляться? Конечно, его сбросили с полосы. Совершенно сознательный человек, совершенно осознанно выбросил нечитаемый текст из-под портрета актера, а портрет выбросил следом. Кому из рекламщиков придет в голову, что это шифрованное послание? Корректуре шею намылят, если она пропустит такое.

— Но я же договорилась с редактором!

— Правильно, а он отпахал смену и пошел отдыхать.

— Сделай так, чтобы он вернулся и проконтролировал.

— Надо подумать, — ответил Женя.

— Думай.

— Тебе все равно, в какую газету?

— Мне все равно.

— А как тебе удалось греографы написать кириллицей, расскажешь?

— Уважаемый господин Шутов изобрел систему двухступенчатой дешифровки, — объяснила графиня. — Уважаемый господин Зубов ее молниеносно подмел и применил к делу.

— Вообще-то мы в соавторстве с Натаном Валерьяновичем работали, — уточнил Оскар.

— Ну, вы, ребята, вломили… А Жорж-то знает… что уважаемая госпожа Виноградова использует шифр для поимки зомби?

— А вот это уважаемого господина Русого не касается, — объяснила графиня.

— Знает или не знает?

— Оськин код я скачала с компьютера Жоржа. Секретные файлы он в компьютерах не хранит. Так тебе спокойнее?

— То есть Жорж, если что, оторвет башку тебе, а не мне?

— Жоржа я беру на себя, — пообещала графиня, и Женя достал из кармана служебный телефон.

— Готовьте текст, готовьте фотографию, — сказал он, — и молите Бога, чтобы нужный человек был на месте. В случае чего, мои действия прошу считать проявлением бессознательного…

Гром не грянул и огонь небесный не рассек ночное небо, когда «нужный человек» позвонил Жене Русому и сообщил, что сверстанная полоса с портретом и объявлением ушла в типографию. Тревожная ночь продолжалась на кухне Кушнира в ожиданиях и разговорах. Товарищи вспоминали Артура Деева, демонстратора классических поз, и тетушку Симу, владелицу дойной козы, которую бессовестный доктор давненько не навещал ввиду занятости и удаленности от сибирского хутора. Доктор Русый расстраивался, что за Ниночкой так и не прилетела тарелка, а спутниковую антенну украли и продали местные жители, лишив старушку связи с цивилизацией. Женя клялся, что в ближайший отпуск поедет туда наводить порядок, и не заметил на столе лишней рюмки. А, заметив, не удивился. Он обратил внимания на то, что рюмка приподнялась, наклонилась и опустела. Доктор отодвинул табурет, чтобы поглядеть на пол. Лужи не было.

— Мне показалось… — прошептал он.

— Что тебе показалось? — с иронией спросили товарищи.

— Что лифт открылся на нашей площадке, — ответил Женя.

— Ерунда, — возразила Мира, — отсюда не слышен лифт.

— Уже восемь утра, — заметил Оскар, — кое-где уже открылись киоски. Газету развозят. Я слышу, как ее развозят или мне кажется?

Звонок в дверь встряхнул спящий дом. Заговорщики замерли.

— Ну, — спросила Мирослава, — кому еще показалось?

— Соседи, — предположил Оскар. — Давайте, перейдем в комнату?

— А если зомби?

— Вряд ли, — возразил Натан. — Позвонил бы в домофон.

— Зомби не пользуются домофонами, — сказала графиня, пробралась в прихожую и прильнула к глазку. Товарищи последовали за ней. Темный силуэт мужчины тянулся рукой к звонку. Пронзительный визг колокольчика оглушил дом. Лица мужчины не было видно.

— Открой, — попросил Натан. — Соседей разбудит.

Графиня отвела щеколду и распахнула дверь.

— О!!! — воскликнули хором обитатели квартиры.

— О!!! — ответил им гость. — Вот они где! Вот они, спрятались… Где моя машина?! — заревел он, но графиня успела захлопнуть дверь перед носом пришельца. — Где деньги, которые мне обещали? Кто мне заплатит?

— Борька! — закричала Мира. — Перестань орать, если хочешь договариваться по-хорошему!

Человек стукнул в дверь кулаком.

— Открой, — попросил Натан. — Открой, пока соседи не позвонили в полицию.

— Борька, слышишь?! — закричала Мира. — Полицию вызову, если не прекратишь хулиганить.

На площадке наступила тишина.

Боровский сам открыл дверь, вышел в пустой коридор, прошелся до лифта и обратно, заглянул на лестничный пролет и развел руками.

— Ну, и что это может означать? — спросил Женя.

— Только одно, — ответила Мирослава. — Объявление действует.

— Бог не дал Человеку ума, — сказал Валех, — зато дал разум, послушание и предназначение. Из разума Человек извлек сознание и большую часть его объявил непознанным, потому что ничегошеньки не понял в самом себе…

— Следует ли мне понимать, что ты, наконец, оставил в покое Валерия Петровича Карася?

— Ничегошеньки не поняв самом себе, Человек послушно пошел туда, куда повел инстинкт, начисто проигнорировав свое истинное предназначение.

— То есть, я могу забрать Валерия Петровича с острова, пока его Нэська не слопал?

— Как ты думаешь, Человек, — спросил Валех, — почему Бог дал тебе кроме разума понятный язык, отличный от того языка, на котором природа говорит сама с собой?

— То есть, ты не против, если я его заберу?

— Бог дал тебе язык для того, чтобы говорить с тобой и понимать тебя, а с кем говоришь ты, Человек, когда не слышишь даже себя самого? Зачем тебе язык, если ты не собираешься говорить с Богом?

Глава 7

Накануне эмиграции с Аркадием Давидовичем Кушниром случилось нервное расстройство: «В этой стране жить нельзя», — заявил Аркадий Давидович и начал подтверждать тезис фактами. Он выражал недовольство качеством продуктов и уровнем образования, его возмущало медицинское обслуживание и общественный транспорт… сам факт существования страны, непригодной для жизни уважающего себя человека, раздражал его особенно сильно. В конце концов, пропаганда достигла цели, Аркадий Давидович убедил себя в том, что ехать надо. Перебравшись за океан, он на некоторое время затих, потом сменил тактику. Новая стадия становления личности Аркадия Давидовича ознаменовалась массированной бомбардировкой ненавистной родины письмами из-за океана. Всех, кто остался в России, Арик считал несчастными недоумками и искренне старался выхлопотать для них хотя бы вид на жительство в соседней Канаде. Арика возмущала медлительность и нерасторопность бывших соотечественников в жизненно важных вопросах. Он отказывался понимать товарищей, которые до сих пор не заняли очередь в американское посольство. В конце концов, он дождался в своей тесной квартире двоюродного брата с семейством, и опять притих ненадолго.