Основы пневматологии - Владимир Алексеевич Шмаков

содержания, с последовательным изживанием статической иерархии способностей к восприятию и влечению. Это есть только одна сторона действительности, и притом неправомерно выделенная из единого и неделимого целого. Не только объекты, возбуждающие восприятия и влечения, одновременно и приходят в наше сознание извне, и являются его порождением; самый процесс эмоции также слагается из двух органически сопряженных частей, из которых одна есть исконное достояние индивидуальной самости, а другая по своей природе макрокосмична. Во всякой эмоции раскрытие соответствующего ей модуса индивидуального естества неразрывно соединено с динамическим прохождением в ее природе пластического потока. Всякая эмоция есть не только переживание индивидуального бытия, но и необходимо, вместе с тем, есть переживание и обнаруживающейся в ней пластической стихии. Поскольку элементы мистической стихии представляют собой иерархически нисходящие разветвления идеи микрокосмической ovoia — они лежат в монадной категории; поскольку же эти элементы суть обнаружения естества — они являются становлениями пластического потока. Поэтому родство, взаимоотношения и последовательность отдельных эмоций развертываются различно и по различным законам в основоположных категориях модификаций Реальности. В монадности распределение, соотносительность и чередование эмоций подчинены закону иерархического распорядка и монадного всеединства. Здесь каждая эмоция в себе недвижна, определена статистическими соотношениями с другими и в процессе чередования или замещается новой, или входит элементом в последующую. В своей пластичности отдельные эмоции суть только динамические становления потока. Поэтому в себе они непосредственно имманентны друг другу и целостной Реальности и в процессах чередования в поле конкретно-эмпирического сознания динамически целокупно перерождаются друг в друга. Таким образом, мистическое переживание есть не только восприятие и созидание иерархий эмоций, но и непосредственное имманентное сопричисление к пластическому потоку мистической стихии. Эмоции не только предстоят перед человеком, как недвижные его состояния, но и текут в его сознании; оно не только принимает ravoc, данной эмоции, но и действительно переживает ее, т. е. вторит сменяющимся волнам ее вибраций. Наше чувство и его проявления только тогда становятся глубокими и обладающими действительной силой, когда вместе с яркостью индивидуальных красок они обладают также и непосредственной слиянностью со вселенской правдой, когда наряду с замкнутостью в отдельных состояниях они исполнены также и плавности, текучести и гармонического ритма. Всякое истинно сильное чувство, как и всякое великое переживание, мощно действуют на других людей только тогда, когда они, поражая глубиной отдельных эмоций и мощностью их нарастания, в то же время непосредственно входят в душу и вызывают в ней ответный гармонический ритм. Более того, как и везде, пластичность имеет первенствующее значение перед монадностью. Самые глубокие проявления чувства, самые сильные томления и переживания при отсутствии пластической связи проходят бесследно для других людей. Напротив, даже при условии весьма слабого владения способностью выражения в монадных средствах создавшаяся пластическая слиянность душ свободно и мощно передает все движения сердца, все извивы чувства и увлекает всех за собой. Категория воли есть стихия проявлений волевого центра индивидуальной самости. Эти единичные воления могут восприниматься или в приложении к феноменальному, или в себе, но в обоих случаях они остаются самобытной реальностью. Как и в категориях разума и мистики, эта реальность отлична от конкретной эмпирической, откуда и возникает понятие об отвлеченном волении. Волевая категория обладает двумя модификациями, и каждой их них присущ особый вид конкретности. Высшая воля по отношению к низшей является дискретной, ибо она не сопряжена с определенным видом монадного бытия и онтологически предшествует конкретному монадному пневматологическому триединству. Но наряду с этим, подобно отвлеченному разуму, высшая воля обладает особой конкретностью в себе макрокосмического порядка. Это является следствием доктрины, что стихия воли есть не только мир проявлений монадных волевых центров и взаимодействий этих центрированных сил, но и мир становления устремлений пластического потока. Природа этого потока в себе едина и неделима, но в категории воли проявляются лишь те его вибрации, которые ей соответствуют. Согласно этому каждое воление принадлежит одновременно и монад-ности, и пластичности, т. е. уже в своей собственной природе неизменно обладает слиянностью трансцендентных импульсов со всеобщим лоном динамического естества. Обнаружение этого потока в гранях монадной волевой категории, его устремление и составляет особую материю природы воли. Сказанное и определяет первичную конкретность волевой категории в себе. Ее низшая модификация возникает в акте сопряжения действенных веяний высшей с мистикой и разумом. Так как мистическая категория обладает в себе двойственной конкретностью, то и низшая модификация воли необходимо обладает таковою же. Отвлеченность волении заключается лишь в отсутствии непосредственной связи с единичными факторами феноменального, но не с конкретным естеством вообще, ибо через посредство мистики конкретные отвлеченные воления являются также и динамическими становлениями естества динамического потока. Оставаясь в себе единым и неделимым, этот поток обнаруживает здесь одновременно всю триаду своих категорий, а потому отвлеченные воления низшей воли могут быть определены как конкретное эмпирическое высшего порядка. Каждое воление, независимо от того — приложено ли оно к конкретно-эмпирическому или нет, есть не только спекулятивный импульс, но и некоторое определенное количественное и качественное состояние материи. Воление в себе не есть только отвлечение от конкретно-эмпирической действительности и существует не только как искусственное порождение волевого сознания. Воля есть особая вещь в себе, живущая в особой природе, действующая и развивающаяся в ней по особым законам. Творческое воление потому первичнее бытия феноменального, что оно уже обладает конкретностью в себе, что оно уже есть целостная реальность, свободная и не зависящая от последующих феноменальных проявлений и приложений. Воления возникают в нашем сознании, живут и развиваются, взаимодействуют и творят, но не оно является их первичным источником, творцом и родоначальником. Мы обладаем способностью волить потому, что Воля утверждает наше бытие и изливает мощь в нашу деятельность. В изъявлении волений и во всякой волевой деятельности наше сознание только входит в соприкосновение с самобытным миром воли, воспринимает его данности и живет его жизнью. Истинный процесс волевого действования совершенно ошибочно отождествляется с раскрытием искони вложенной в индивидуальную самость человека способности воления, с последовательной актуализацией ступеней статической иерархии творческой воли. Это есть только одна сторона действительности, и притом неправомерно выделенная из единого и неделимого целого. Не только объекты, к которым прилагается наше волевое действование, привходят в наше сознание извне, одновременно будучи его собственным порождением; самый процесс воления также слагается из двух органически сопряженных частей, из коих одна есть раскрытие исконного достояния индивидуальной самости, а другая по своей природе макрокосмична. Во всяком волений актуализация соответствующего ему модуса индивидуального волевого центра неразрывно соединена с динамической слиянностью в ее природе с устремлением пластического потока. Всякое воление есть не только творческое раскрытие индивидуального бытия, но и необходимо вместе