Месть невидимки - Лев Аскеров

— Разве речь идёт не о жизни, Эм?

— Нет, Дэнис. Речь идёт о чести, — и, сделав шаг от двери к Кесслеру, добавил:

— Унизительно жить с бесчестием. Какую бы пользу оно не принесло. Даже славу Нобелевского лауреата…

— Хорошо, Эм. С «нобелянтством» я переборщил… Но ради Америки, ради Отечества — ты должен сделать это.

— Как ты испортился, сэр, — сдобрил он сарказмом обращение «сэр», — такого низкопробного пафоса раньше ты себе не позволял… Подлость ради цели — это вероисповедание политиков, военных, сотрудников спецслужб и бизнесменов… А если уж говорить в твоём ключе, о моей Америке я лучшего мнения.

— Эм, ты меня оскорбляешь. Не находишь?

— Нет, Дэнис. Нет! Не оскорбляю. Я выговариваюсь перед своим школьным другом, перед однокашником по Гарварду, в конце концов, — перед умным и тонким человеком. И мои слова за оскорбление могло принять твоё кресло, говорящее твоим голосом…

Кесслер рассмеялся.

— Все врачи болтуны. Человек умирает, у него глаза прут на лоб, а доктор, вроде тебя, держит его за запястье и проникновенно говорит:

— У вас всё хорошо. Всё путём… Ничего, что ты дрыгаешь ножками… Такое бывает перед поправкой…

— Ты же не отдаёшь концы, Дэнис. Ты подбиваешь меня на черт знает что.

Кесслер вышел из-за стола и молча подошёл к нахохлившемуся Эмори. И вместо извинений, закинув, как в детстве, ему на плечо руку, повёл к своему столу.

— Я не хотел, и, признаться, не имею права… Но ради тебя, я, лорд-владетель высокого кресла ЦРУ, сделаю исключение… Покажу пару документов — донесения наших секретных агентов из Парижа и Баку. Садись и читай. Быть может, это тебя проймёт… Может…

Усадив Маккормака за приставной столик, он открыл сейф и извлёк из него достаточно объёмистую папку. Отколов из неё несколько страничек, он протянул их Маккормаку.

— Читай, профессор, читай. Тебе будет интересно, — пообещал Кесслер.

Первые же две строчки притянули к себе как магнит.

Совершенно секретно

ШЕФУ ОПЕРАТИВНОГО УПРАВЛЕНИЯ

По информации Жука, высшее руководство внешней разведки Франции имеет веские основания сомневаться в случайности гибели принцессы Дианы и египтянина Доди-аль-Файада.

Обсуждая в узком кругу произошедшую трагедию, они сошлись во мнении, что катастрофа была спланирована, организована и осуществлена спецслужбой королевского двора, которая использовала в этом акте новейшую разработку — дистанционное воздействие на психику человека. К такому выводу они пришли по следующим соображениям. Один из французских агентов, вхожий внаучные круги Великобритании, ещё несколько месяцев назад присылал сообщение, которому не придали особого значения. В нём говорилось: доктор Гарви Моррисон со скандалом покинули нститут, возглавляемый знаменитым психиатром, профессором Бениамином Колби. Последний категорически запретил Моррисону в стенах его исследовательского заведения заниматься «бредовой и бесперспективной» — по словам Колби — разработкой, которая, по утверждению Г. Моррисона, может иметь большое стратегическое значение. Профессор Моррисон настаивал на реальной возможности создать устройство, позволяющее на расстоянии дезориентировать психику людей. Он ссылался на якобы убедительные исследования, осуществлённые одним иностранцем, проживающим и работающим в одной из колоний бывшей России — в Азербайджане…

Достаточно серьёзные учёные разных направлений науки, ознакомившись со статьёй вышеупомянутого иностранца «Мгновенное, или одномоментное, искривление ткани времени и его воздействие на психику и восприятие реальности», опубликованной в журнале «Курьер науки», — назвали её «квинтэссенцией невежества», а Моррисона — «человеком, охваченным дурью».

Тогда это сообщение секретного агента специалисты внешней разведки Франции положили под сукно. Тем более, что после едких публичных выступлений столпов английской науки — Моррисон канул в небытие. К нему проявился интерес после происшествия, когда в Париж за месяц до трагедии из двух независимых источников поступили две интересные информации. Первая ставила в известность о том, что в одном из предместий Лондона состоялась странная, сверхсекретная встреча скандалившегося доктора Моррисона с личным секретарём Её Величества Робертом Феллоуе.

Вторая сопровождалась сделанной скрытой камерой фотографией того же самого Феллоуе с советником английского посольства во Франции (известного нам сотрудника «Интеледженс Сервис») Ричардом Сторном. В их беседе, длившейся более двух часов, неоднократно всплывало имя графини Спенсер, т. е. принцессы Дианы… Сопоставление изложенных мной со слов Жука фактов, с одной стороны, бъясняют позицию высшего руководства французской разведки по поводу трагического происшествия, а с другой, косвенно подтверждают наличие у англичан новейшего стратегического средства воздействия на психику людей.

Маккормак задумался. Невидяще уставившись в дрожавшие в его пальцах листы бумаг, он несколько раз довольно внятно пробормотал: «Сукин сын… Не может быть…»

Кесслер развёл руками, мол, как видишь, может быть. Комментировать реплику обескураженного человека не имело смысла. Он молча протянул ему оставшуюся «дозу» бумаг.

— Теперь прочти это. Оно пришло вчера.

Совершенно секретно

Лично БОССУ

Сэр, по Вашему распоряжению я навел справки о местном докторе психиатрии, профессоре Микаиле Расуловиче Караеве. По характеристикам министра Здравоохранения, советника Президента по вопросам науки, культуры и образования, а также куратора министерства Здравоохранения по линии МНБ (бывшего КГБ), полученным мною в ходе приватных бесед, — Караев фигура одиозная, с ярко выраженными предпосылками мании величия. Все трое, независимо друг от друга, характеризовали его следующим образом (кассета с записью диалогов прилагается):

Министр:

…Однажды, по настойчивой просьбе профессора Караева, я вынужден был принять его. И, признаться, пожалел. Он в течение часа на полном серьёзе излагал мне странную теорию о существовании в окружающей нас среде факторов, влияющих на психику человека и управляющих ею. Убеждал, что нащупал эти пресловутые факторы и готов разработать прибор, который избавит людей от помешательств. Чтобы слова его выглядели понаглядней, он передо мной начеркал с десятка два вертикальных штрихов, поставил в конце их многоточие, а затем все эти чёрточки с многоточием заключил в пружину… «Знаете, что я изобразил?» — спросил он меня. Я, естественно, сказал, что не имею представления. И что вы думаете?.. «Перед вами Человечество!» — заявил он мне. Под занавес нашей беседы Караев попросил для своих изысканий два миллиона долларов. Откровенно говоря, та встреча с ним оставила во мне чувство острой жалости к этому когда-то подававшему большие надежды учёному… Он слишком долго работал в непосредственном контакте с сумасшедшими и… переработал. Такое случается с врачами-психиатрами…

Советник Президента:

Караев — больной человек. Он уверял меня, что изобрёл эффективную технологию по исцелению помрачившихся умом людей. Его изобретение, как утверждал Караев, произведёт сенсацию в мировой науке и обязательно удостоится Нобелевской премии. Но его, дескать, интересуют не столько лавры нобелянта, сколько интересы нашей страны… Видите ли, по его словам, разработанный им механизм неожиданным образом выдал эффект, представляющий для Азербайджана громадное государственное значение. Разумеется, что это за такой странный эффект — он говорить категорически отказывался и требовал аудиенции с Президентом… Таких просителей пообщаться с Президентом у нас сотни…

Куратор Минздрава от МНБ:

А-а-а! Вы тоже о нём слышали! Он у нас проходит под кодовой кличкой «Профессор Гриффин». По имени героя известного произведения Герберта Уэллса «Человек-невидимка». Он забросал нашего министра письмами, где пишет, что им создан прибор, представляющий интерес для спецслужб и министерства обороны. И он, профессор Караев, готов в любое время продемонстрировать фантастические возможности своего уникального устройства. И… продемонстрировал… В Академии наук собрался весь цвет учёного мира Азербайджана, представители Президента страны и силовых ведомств, чтобы посмотреть на чудо- машину… И что вы думаете? Караев объявил, что он сейчас крутанёт регулятор своего аппарата и исчезнет. Станет невидимкой. Крутанул и… исчез для самого себя. На глазах у всех, лишившись чувств, рухнул на пол. Едва удалось откачать. С тех пор его называют «профессор Гриффин»…

Под предлогом врачебной консультации, в которой якобы нуждается один из моих знакомых, я лично встретился с доктором Караевым. Его из кресла директора научного института и заведующего кафедрой отправили, в буквальном смысле этого слова, под лестницу. Его кабинет в клинике находится под лестницей. Он был со мной приветлив. А, узнав, что я американец, стал говорить мне о том, что у него в штатах есть большой друг, по его словам, знаменитый ученый. Некий профессор Маккормак. Он бывал у него в Кливленде и поддерживает с ним очень тесные научные контакты.