«Если», 2010 № 11 - Журнал «Если»

— Нет. — Помолчав несколько секунд, Адриан добавил: — Его могли укусить, но я прогнал кошку.

Печаль, лежавшая на лице мистера Бернхардта, немедленно сменилась полной боли улыбкой. Поднявшись, он протянул руку Адриану.

— Рад был познакомиться с тобой, Адриан. — Он остановился, положив ладонь на дверную ручку. — Кифер просил меня съездить на разделительную полосу за скаутским снаряжением. Придется. — Он вздохнул. — Но мне необходимо найти хотя бы одну из этих кошек, — проговорил он негромко, как бы обращаясь к самому себе. — Просто необходимо.

Яркий свет упал на нас с небес. А потом пришел скверный запах. Спустилось плохое облако. Мы давились и кашляли кровью. Мы стали слишком слабы, чтобы охотиться. Все крысы ушли. Я один. Другие кошки не движутся. Я голоден. И чувствую себя очень плохо.

Перевел с английского Юрий Соколов

Иллюстрация Виктора Базанова

© Carl Frederick. Narrow World. 2010. Печатается с разрешения автора.

Рассказ впервые опубликован в журнале «Analog» в 2010 году.

Серxио Гаут Вель Артман

Заражённые

Я потрогал стену. Ощутив маслянистую твердую поверхность, отдернул руку. Бесполезно, сказал я сам себе, своим ходом ни за что не добраться. Неверно ступая, я проковылял несколько метров, потом поскользнулся, упал, ударившись обо что-то твердое (возможно, это была опора фонарного столба), и по уши извозюкался в грязной луже. С трудом поднялся на ноги.

— Такси!

Целую минуту вокруг царила тишина, наполненная запахом глицерина и густая, словно мармелад. Потом я услышал чей-то голос:

— Это вы вызывали такси? Куда вас отвезти?

Я подошел к шоферу, пытаясь рассмотреть его лицо. Но из этого ничего не вышло. По его голосу я сделал вывод, что это подросток. Плохо дело, подумал я, ведь парень наверняка не знает дорогу. И хотя на таксисте была оранжевая униформа Профсоюза — единственный цвет, который можно было различить в условиях густого смога, — это не успокаивало меня, а еще больше сбивало с толку.

— Давно шоферишь? — поинтересовался я.

— Какая вам разница? — грубо огрызнулся таксист. — Говорите, куда ехать, и все!

Я назвал адрес своего дома. Мне следовало бы прикусить язык, а не расспрашивать парня о работе. Водители не любят вести разговоры о своей профессии: в них тут же просыпается обида, накопившаяся за несколько столетий маргинального бытия.

Чувствуя себя ослепшей развалиной, я обхватил талию мальчишки, восседавшего на переднем сиденье, и мы тронулись в путь.

Содрав с себя грязную одежду, Мортелл швырнул ее на стул. Из-за чересчур экономного освещения ему опять померещилось, будто он погружен по горло в жидкий гудрон.

Не говоря ни слова, он обнял жену, и ему показалось, что он прикоснулся к манекену, измазанному медом. Он не мог защититься от этих мрачных образов. Такое уж время настало, когда сознание человека то и дело получает невидимые травмы. Всё стало скрытым, кроме запаха. Например, от женщины сейчас разило куриной требухой, а от Мортелла — ржавой селедкой, и гораздо сильнее, чем от нее.

Они поели в полном молчании. Чистый агар, цианидовый сыр, хлеб с тридцатипроцентным содержанием коры пробкового дерева. Потом пили чай, способствующий пищеварению. С душицей.

Ровно в восемь начался бутановый самум.

— Какая пунктуальность! — вдруг улыбнувшись, произнес он. — Мне кажется, что метеорологи стали применять ворожбу. Как же всё меняется в мире! Раньше-то они никогда не угадывали погоду…

— Пфф! — с трудом выдохнула вместо ответа женщина.

— Проклятье! Маски!

В девять они наконец смогли снять маски. И стали целоваться, сталкиваясь лбами в темноте. Каждая их фраза была имитацией давно забытых слов любви. Они произносили много ласковых фраз, не веря ни одной из них.

Тщетно пытаясь овладеть партнершей, Мортелл думал о другом. Ему хотелось бы сейчас попивать мистель[7], сидя на веранде кафе на берегу моря, ощущая кожей открытой груди дуновение ветра, и чтобы на лице была щетина недельной давности.

Плакат на стене гласил:

ТОКСИКОНЫ ОБЪЯВЛЯЮТСЯ ВРАГАМИ ОБЫЧНЫХ ЛЮДЕЙ!

Сотрудничайте с нами! Доносите на них! Они стремятся завоевать всю планету. Они ждут, когда все обычные люди вымрут, чтобы занять их место под солнцем.

Как их распознать?

1) Они не используют ни маски, ни фильтры.

2) Они могут дышать углекислым газом, цианом, бутаном и парами ацетона.

3) Они могут есть всё, что угодно: ветви кустарника, пропилен, пироксил, подзол и лантан.

4) Они носят на груди отличительный знак своей секты — изображение зеленого дыма, исходящего из красной трубы, и мертвых рыб на черном фоне.

5) Они всегда держатся по трое, символизируя тем самым Священный Треугольник: заражение вод, отравление воздуха и стерилизация почвы.

Укрывательство токсиконов карается насильственным питьем проточной воды.

Сотрудничайте с нами! Выдавайте токсиконов!

БОРИТЕСЬ ЗА СОХРАНЕНИЕ РОДА ЧЕЛОВЕЧЕСКОГО! ЧЕЛОВЕЧЕСТВО — ЛУЧШИЙ ИЗ ВИДОВ РАЗУМНЫХ СУЩЕСТВ!

В десять снова дали свет. Хотя загорелась лишь одна слабенькая лампочка, они смогли увидеть друг друга. Обнаженные бледные тела контрастировали с цветочками на обоях.

— О боже! — воскликнула женщина. — С кем я занималась любовью?! Я вас не знаю! Кто вы?

Мортелл вздрогнул. Слова женщины навели его на циничную мысль. Как можно называть это свинство любовью? Он еще хранил в душе драгоценные воспоминания о том, какой была любовь в далеком прошлом, но это вовсе не то, что они проделывали.

Свет опять погас. Мортелл догадался, что женщина пытается прикрыть свою наготу, будто он мог увидеть ее тело в кромешной тьме.

— Что я скажу своему мужу?

Вопрос звучал глупо. И он так и висел бы в спертом воздухе, если бы Мортелл не сжалился над женщиной.

— Вы ничего ему не скажете, — ответил он. — Вряд ли он скоро сумеет вернуться сюда. Возможно, с ним случилось то же, что и со мной. Таксист, не знающий города, завез его куда-нибудь — ко мне домой или к кому-то другому. И он переспал с чужой женой. Бедняжка придет в ужас, когда обнаружит подмену, и он, наверное, убьет ее во тьме… Я давно уже перестал волноваться из-за подобных мелочей.

— Он очень ревнив, — возразила женщина. — И никогда меня не простит!

— Ну-ну, — нетерпеливо произнес Мортелл, — не надо больше об этом…

— Я приличная женщина!