«Если», 2010 № 11 - Журнал «Если»

— Зайцев, вызывай стражников, — наконец процедил Плятт. — Скажи: мы нашли ее. Павлов, Кулиев — за мной.

Дальнейшее напоминало раскадровку двумерного фильма. Темные коридоры, желтые прямоугольники входов. Сквозь проломы в потолке струится солнечный свет. Пыльные лучи высвечивают угол комода, спинку стула, куклу, сидящую у стены. Сердце заполошно бьется в груди и вдруг пропускает удар. Это не кукла! Резкий разворот. Что-то белое бросается в сторону от ствола винтовки. Выстрел, еще один. Щеку обжигают горячие капли.

Дом оживает, шуршит, шепчет на разные голоса. В коридоре движение. Низкорослые, неуклюжие, с большими круглыми головами — они в самом деле похожи на заготовки для кукол. Только не бывает у игрушечных карапузов таких широких зубастых ртов.

Кха-кха-кха — кашляет винтовка Рихарда. В полосе света возникает перекошенное лицо Павлова. Мелиоратору на шею опустилась черная бабочка, разрослась, раскинула крылья и вдруг потекла, вязко закапала на пол.

Вспышка! Это Плятт бросил гранату. Хищные куклы валятся, словно подкошенные.

— Зацепили! — кричит Рихард. — Быстрее! Шестая комната справа!

Нет времени проверить оружие, нет времени осмотреть Павлова. Нельзя медлить. Иначе…

Комната светлая, с большим арочным окном, как в гостиной Азизы. Ни мебели, ни вещей. Пол устлан ровным слоем красного песка.

На широком подоконнике лежит девочка лет четырнадцати. Короткие, абсолютно белые волосы, прямой нос, загорелые плечи. Легкий алый сарафан в белый горошек измят и разорван. Из прорехи стыдно белеет исподнее. Одна рука свесилась вниз. Глаза плотно закрыты. По нежной округлой щеке ползет багровая капля. Хочется броситься к девочке, обнять, успокоить. Вместо этого Надир поднимает винтовку. «Ну же!»

— Привет, Надир! — девочка внезапно оживает, садится на подоконнике. Улыбается. Острые белые зубы, озорной взгляд голубых глаз. Кровь на щеке исчезла.

— Что ты здесь делаешь? — зачем-то спрашивает Надир.

«Стреляй, идиот! Стреляй!» — надрывается в голове невидимый паникер.

— Тебя жду, — девочка легко спрыгивает с подоконника, подходит к мужчине вплотную, заглядывает в глаза. — Вообще-то я приходила к родителям. Хотела позвать с собой. Мама плакала. Она это умеет. А отчим взял винтовку. Представляешь? Хотел стрелять в меня. Куколки наказали его. Кусали за руки, за ноги, пока он не упал. Ты тоже хочешь стрелять в меня?

Песок на полу приходит в движение, начинает обретать форму. Внезапно голубые глаза тускнеют, тело обмякает. Надир подхватывает девочку. Над красным в белый горошек сарафаном торчит рукоять ножа.

— Скажи ему… — губы девочки едва шевелятся, — скажи ему… все ради него.

Фильм кончается. Время замедляет ход.

— Слабак! — в окне маячил силуэт Плятта. — Еще одна ошибка — пойдешь под суд.

Рихард перебрался в комнату. Осторожно подошел, тронул ногой безжизненное тело.

— Как вы… как же вам удается? — Надира трясло. — Это же ребенок!

Плятт оторвал его от девочки, резко поставил на ноги. Встряхнул. Дал пощечину.

— Очнитесь! Это не люди! Оболочка, а внутри… — он схватился за рукоятку ножа, вырвал его из раны. — Вот! Ни крови, ни гноя. Один проклятый песок!

Тяжелый ботинок врезался в сыпучий покров на полу. По воздуху поплыла рубиновая пыль.

Преследуя часовщика, Кулиев прошел дом насквозь и оказался во дворе, обнесенном невысокой каменной стеной. Пески отчего-то пощадили это место. Ржавый язык бархана впивался в город чуть севернее, а здесь все выглядело нетронутым. Уголок прежней жизни, словно экспозиция в краеведческом музее. Скамейка, качели, на крыльце под навесом кресло-качалка.

Посреди двора возвышалось сухое дерево. Белый ствол поднимался из земли, а затем расходился в стороны двумя могучими руками-ветками.

Менакер стоял у дерева и водил ладонями по гладкой, лишенной коры поверхности — что-то искал.

— Это должно быть где-то здесь, у развилки, сейчас, сейчас… — бормотал часовщик. Надир подошел ближе, не решаясь прерывать старика.

— Вам помочь, почтенный?

— Простите, что не оборачиваюсь, молодой человек, — отозвался Менакер. — Я слышал, вы шли за мной. В этой темноте ничего не разглядеть. Если я обернусь, то придется искать сначала, тратить время, которого нет. У часовщика нет времени. Смешно.

— Но что вы ищете?

— Воспоминание. Всего лишь воспоминание.

Старик сошел с ума, подумал Надир. Как это горько. Неправильно. День за днем переносить кошмар, а затем, в самом конце, вдруг не выдержать и сломаться. Безумие — верный путь в пустыню. По законам города — смертная казнь. Может быть, не ждать, пока их найдут стражники? Без обвинений, без позора сломать старику шею и укрыть где-нибудь в доме? Главное, не закапывать в песок. Только не в песок!

Неизвестно, кому из горожан первому удалось «позвать» джиннит. Может, это был клерк, недовольный низкой зарплатой, или бедный влюбленный, решивший покорить девушку небывалым подарком. Через месяц песок был повсюду. Он возникал из-под земли, точно сорняк, растекался красными лужами, поскрипывал под ногами. Администрация пыталась локализовать утечки. Но нельзя же оцепить весь город.

Оказалось, что каждый человек «дружит» с песком по-своему. У одних лучше получалось создавать керамику, у других — стекло. Творить сложные механизмы и живые существа могли единицы. Людей, говорящих с джиннитом, называли по-разному: песочниками, трансфигураторами, даже волшебниками. Однако самым живучим оказалось словечко «саб». Надир точно не помнил, откуда взялось это странное прозвище. Кажется, все из тех же пресловутых телеотчетов с научной базы. Сабулум — по-латыни песок. Разве нет? Как бы то ни было, едва заслышав знакомый мелодичный звук, люди на улицах принимались квакать: «саб-саб».

Говорили, что если часто обращаться к песку — силы просящего возрастают, фантазия затачивается, как лезвие ножа. Появились клубы и общества по применению джиннита. Обсуждался вопрос о введении нового предмета в школах.

Азиза возглавила одну из групп сабов. Они называли себя «Мечтатели». Беззлобные, слегка рассеянные, эти люди сразу понравились Надиру. Он с удовольствием посещал их собрания и не столько совершенствовался, сколько наслаждался общением. Своей целью «Мечтатели» ставили создание нетривиальных вещей и живых существ. Они верили в то, что возможности песка куда шире, чем это принято считать. И, к несчастью, оказались правы.

— Нашел! Идите сюда скорее, — Менакер махнул Надиру рукой. — Можете посветить?