Тюлень - Агагельды Алланазаров

… Берта уже очень давно была с ним, а в этот раз она подошла к нему совсем близко, он даже ощутил ее знакомое теплое дыхание, оно опалило его лицо, так бывало всякий раз, когда Берта оказывалась в его объятьях. И снова у самого уха старика зазвучал такой родной, чуть с хрипотцей женский голос, шептавший:

— Мой любимый комбат, что же делать, если так случилось? Видно, не судьба нам с тобой вместе жить и стариться, воспитывать детей и радоваться внукам и правнукам… Я ушла… вынуждена была уйти, я ушла, чтобы спасти твоего ребенка…

Старик вдруг вспомнил давнее поведение Умман, которое тогда казалось ему странным и непонятным. Временами она хватала на руки маленького Эльмана, прижимала к груди, целовала, а потом начинала плакать. Тогда Балкан думал: “Она опять вспомнила подругу и расстроилась… они ведь так дружны были, так любили друг друга…” Потом он стал думать о том, что Умман, забеременев, каждый раз ждала сына, но Бог не давал ей его, она рожала дочерей, видно, это ей была расплата за совершенный грех, такое могут только люди простить, но Бог никогда не прощает.

Рано утром Ширван вышел из дома по нужде, а когда вернулся, увидел, что Балкан все еще неподвижно сидит на своей постели, и вид у него был такой, словно он упал с лошади и повредил голову.

Вышло опять по поговорке: “Если нужно больному для лечения, то и зимой найдется арбуз полосатый”.Парни, поднятые на ноги внуком Ширвана, перед самым полуднем выловили тюленя, за которым столько времени гонялся старик, положили его в лодку и орущего привезли в село.

Когда старик подошел к своей готовой к отплытию лодке, в ней уже черной горой высился тюлень, в нескольких местах обмотанный веревками и привязанный к лодке. Он дергался, пытаясь сорвать с себя пожелтевшие веревки, временами, словно чувствуя приближение конца, начинал орать, как бык, к горлу которого приставлен нож.

Со своим родным аулом старик распрощался грустно и совсем без настроения. Только что, проходя мимо, обратил внимание, как накренился к воде каменный дукан, он стал похожим на меня, подумалось старику. Вид у строения был такой, словно оно вот-вот опрокинется и упадет в воду, отчего старик расстроился еще больше.

После ночного рассказа Ширвана он все еще не мог придти в себя, ему никак не удавалось собрать воедино мысли, родившиеся этой ночью, когда он узнал так много нового и страшного.

Вместе с парнями, рано утром вышедшими в море и добывшими для него тюленя, на пристань пришли и их родственники, прослышавшие о его приезде, пришли, чтобы поздороваться, справиться о здоровье. Прощаясь с ними, старик растрогался до слез.

Лица большинства собравшихся на берегу людей были знакомы старику, некоторые из них даже бывали у него в доме, чаевничали, угощались вкусными обедами Умман эне. Но старик не знал имен многих из них, а если и называл кого-то по имени, оказывалось, что это имя либо отца, либо старшего брата того человека. Как и сам старик, состарилась и его память, она теперь мало что хранила в своих закромах.

Многие по-своему восприняли состояние старика, они думали, что старик расстраивается из-за того, что ему вряд ли удастся еще хотя бы раз побывать в родном селе, что сейчас он прощается с ним и его жителями навсегда. Ни одному из тех, кто сейчас окружал старика, неведомо было, что капкан, поставленный много-много лет назад, захлопнулся именно сегодня. Правда, и сам старик, пытаясь осмыслить услышанное, все никак не мог понять, как такое могло случиться, не мог поверить в это.

Говорят, “Конь и человек бегут от того места, где их напугали”. Придя на берег моря, старик и сам не захотел долго задерживаться здесь. Он знал, что здесь его душе теперь не будет покоя, он чувствовал: чем больше здесь стоит, тем сильнее разгорается внутри него пожар, как будто кто-то ворошит горящие угольки. Понял, что буря, поднятая в его душе прошлой ночью, не скоро уляжется.

Кивком головы попрощавшись с собравшимися людьми, старик сел в лодку и прошел к рубке. Вокруг лодки в разные стороны кругами расходились мелкие волны. Лодку подтолкнули, она отошла немного от берега и, когда заработал мотор, взревел закружилась на месте, напоминая взбешенную рычащую собаку, на которую, нечаянно наступили во время ее спокойного сна.

Некоторое время старик, словно спасаясь от нагоняющего его врага, гнал лодку в неизвестном направлении, совершенно не соображая, куда плывет.

И сейчас в его голове перепутались и тлели вызванные ночным рассказом мысли о Берте, Умман, Ширване.

Берта была рядом с ним, она не уходила отсюда с тех пор, как появилась из-за вчерашнего печального рассказа. Вот и сейчас она сидела, опустив голову на плечо старика, а старик, обняв ее за плечи, ощущал себя совершенно счастливым…

Чтобы быть счастливым, бедному человеку не так уж и много надо, потом он бывает доволен и радостен, даже если ему удается найти крохотную частичку у терянного счастья. Сейчас для старика наступил именно такой момент.

И хотя было ясно, что после той трагедии для него навсегда закончились женские ласки Берты, сейчас, выслушав Ширвана, Балкан очень обрадовался тому, что она, возможно, жива, хоть он и думал о ней как о давно ушедшей из жизни.

“Берта, Берта… Моя Берта. Оказывается, ты жива. Где же ты теперь, любимая, может, и наш ребенок жив? Берта…” — мысли его были отрывисты, но в них уже появились проблески надежды.

В какой-то момент, забыв о жестокости Ширвана и его племянницы Умман по отношению к нему и Берте, он даже был искренне благодарен им за то, что Берта осталась жива.

Но сколько ни думал старик, никак не мог понять, почему события приобрели такой оборот, и вообще, как такое могло случиться, что его самого затянули в сети, а он до сих пор жил, ничего этого не зная и не чувствуя.

Старик снова поверил, что Берта сидит рядом с ним, что дующий с моря ветерок, обдавая лицо солеными брызгами, ласково треплет ее рассыпанные по плечам шелковые локоны. Ему захотелось навсегда остаться с Бертой в этом счастливом мгновении.

Когда, наконец, туман в голове рассеялся и мысли приобрели четкие очертания, старик увидел, что плывет не в сторону Красноводска, а туда, куда огромное судно увезло Берту, заставив всех вокруг горевать и искать ее. Он понял, что плывет в сторону Баку. Старик выключил двигатель катера, остановил его. Когда он пришел в себя, Берты уже не было рядом с ним… Подставив ветру волосы, она сейчас находилась на палубе удаляющегося высокого корабля, увозившего ее от туркменских берегов. Она все время оглядывалась назад, в глазах ее стояли слезы, и она была так несчастна сейчас…

Мысленно попрощавшись с Бертой, старик включил мотор и развернул лодку в другую сторону, взял курс на юго-восток — домой.

Солнце близилось к зенит у, оно уже светило прямо в лицо старика, а лодка, будто убегая от погони, разбрызгивая воду, стремительно неслась вперед. Щедро раскину тое солнцем золотистое бархатное покрывало, переливаясь всеми цветами радуги, наводило вокруг себя красот у. Казалось, что катер с тяжелым тюленем на борт у то стремительно несется, разрывая водяную гладь, то, если оглянуться назад, кажется, что, намотав море на свой нос и комкая его, лодка тянет-потягивает его за собой.

Связанный на дне лодки тюлень, страдая от неволи, время от времени дергался всей своей тушей и издавал громкие хрипы, словно призывая кого-нибудь на помощь.

Ребята-односельчане предусмотрели все. Зная, что путь предстоит неблизкий, во избежание неприятностей с тюленем, который мог вырваться из пути устроить старику настоящее представление, накрепко обмотали его веревками, концы которых связали тугим узлом и закрепили на бортах лодки, так что несчастный тюлень не мог даже пошевелиться, ему только оставили возможность чуть приподнять голову и дышать воздухом. Разглядывая тюленя, старик посидел немного, раздумывая о том, что односельчане дело свое сделали отлично, что они сделали все возможное для того, чтобы излечить свою родственницу Умман эне. Старик остался доволен и в душе был благодарен этим ребятам.

Когда мотор лодки снова мерно загудел, тюлень успокоился и притих. Может, ровный звук работающего двигателя убаюкал животное. А может, оно потеряло сознание. Кто знает, может, омываемый солеными брызгами моря и овеваемый прохладными струями ветра, он вновь почувствовал себя в объятьях моря, и это приятное чувство успокоило его.

Старик подумал о том, что без посторонней помощи сам бы он, конечно, ни за что не смог отловить тюленя, а если бы и поймал, как бы он его перетащил в лодку? Разве что тюлень сам бы запрыгнул в нее, улегся на дне и ждал, когда его свяжут. Старик представил все это и посмеялся над тем, как он пытался самостоятельно решить эту проблему и пошел на такой риск. Потом он с удовольствием вспомнил один случай, запомнившийся ему в молодые годы, после которого в ауле все стали с издевкой рассказывать, как “Керхан ловил тюленя”.