Черный порошок мастера Ху - сёстры Чан-Нют

— И правда, — чуть смущенно согласился монах, присаживаясь рядом с ним, чтобы показать свою готовность участвовать в поисках. — Однако здесь можно различить довольно свежие следы от тяжелых предметов, которые тащили со всем их содержимым.

Он пошарил по земле и поднял палец, испачканный каким-то порошком.

— Мандарин Тан, а не было ли в списке похищенных товаров селитры? Тут как раз просыпано немного указанного вещества, видимо по неосторожности.

Мандарин с любопытством подошел к нему. Несколько горок пыли, которые он увидел, выглядели в этой пещере неестественно.

— Отлично замечено, Сю-Тунь! Вот доказательство того, что воры действительно побывали в этой пещере. Жаль только, что мы явились слишком поздно, чтобы захватить спрятанное здесь добро!

Иезуиту его похвала доставила явное удовольствие, и судья смягчился, упрекая себя за давешнюю жесткость.

— Что ж, нам здесь делать больше нечего. Думаю, пора выбираться отсюда: наверху, должно быть, уже темная ночь.

При этих словах он пустился в обратный путь, Сю-Тунь же последовал за ним, время от времени останавливаясь перед странными колоннами и поглаживая их, словно любимых животных.

Присев на корточки в бурьяне, густо разросшемся в небольшой яме в глубине кладбища, ученый Динь безуспешно пытался отодвинуться подальше от студенистого бока, в который все время упирался локтем. Он ненавидел вкус жира, но еще противнее было ему прикасаться к рыхлой плоти, а потому вынужденное соседство в тесной ямке с этим слонообразным существом казалось ему изощренной пыткой для всех пяти чувств.

— Наблюдаете за могилами справа, доктор Кабан. А я буду присматривать за теми, что слева, — предложил Динь в надежде, что таким образом врач отлепится от него.

— Отличная идея, — согласился тот, наваливаясь всей спиной на плечо Диня. Напрасно молодой человек вертелся и извивался во всех направлениях: его острые кости только вонзались в спину доктора Кабана, как в кусок сала. Он не без зависти взглянул на плотные фигуры носильщиков Миня и Сюаня, примостившихся за баньяном. Поскольку никто не изъявил желания лезть в эту дыру вместе с доктором, Диню пришлось пожертвовать собой, и теперь он горько сожалел о своей вежливости. Вот уже два часа барахтался он в жировых отложениях своего напарника, не переставая при этом, как положено, следить за могилами. Он знал, что начальник полиции Ки разместил своих подчиненных на остальных кладбищах города, однако мысль эта нисколько его не утешала. Наоборот, какой-то лукавый голосок постоянно нашептывал ему, что в это время мандарин Тан совершает увеселительную прогулку. Если поразмыслить, то уж лучше бы он сейчас посреди моря страдал морской болезнью, чем на суше тонул в этом сале.

— Интересно, придут сегодня эти разорители могил или нет? — прошептал доктор Кабан. — Немного движения нам не повредило бы, а то эта дыра для двоих тесновата.

— Мандарин Тан считает, что они обязательно должны проявиться, потому что грабежи участились.

Врач обернулся к ученому и сказал доверительно:

— Я знаю об извращениях, связанных с мертвецами. У некоторых мертвое тело, доступное для любых желаний, вызывает чувство наслаждения. Для одних они — объект любви, другие их попросту едят.

— Послушайте, в самом деле, доктор Кабан! — возопил возмущенный Динь. — Речь идет только о пропаже надгробий!

— Возможно, — шепнул тот ему на ухо, — но кто знает, как эти самые надгробия используются? Как ложа любви или как разделочные доски?

При этом вопросе в лицо Диню пахнуло страшным зловонием — то был изящный образчик знаменитого дыхания доктора Кабана. Получив сполна, ученый, однако, стоически устоял перед искушением заткнуть собеседнику рот.

— Не хотите ли кусочек засахаренного имбиря? — спросил Динь, порывшись в своей котомке. — Мы уже довольно долго сидим, я проголодался.

Он мысленно порадовался своей предусмотрительности: его мешок был туго набит ароматными сластями и лакомствами с анисовым вкусом, которыми он надеялся соблазнить своего соседа со столь зловонным дыханием. Каково же было его огорчение, когда тот жестом отклонил его предложение:

— Благодарю за щедрость. Но я, видите ли, занялся фигурой и сижу на строгой мясной диете со сниженным потреблением жиров: на данный момент я могу позволить себе лишь сырое или сушеное мясо да требуху. И потом, все эти сласти испортят мне зубы.

Приблизив к ученому свое восхитительной красоты лицо, доктор Кабан раскрыл рот и продемонстрировал ему мелкие, как у хищника, зубы — острые и безупречно ровные. Зажав нос, Динь проглотил разочарование и спрятал оказавшиеся бесполезными съестные припасы.

Тем временем носильщики, удобно расположившись меж корней дерева, посмеивались вполголоса:

— Здорово наш ученый устроился с доктором Кабаном в этой кроличьей норе! — говорил Минь, молодой человек приятной наружности, один из лучших носильщиков мандарина Тана.

— Там, наверное, мягко и тепло, как меж грудей какой-нибудь красотки, — ответил его приятель Сюань, еле удерживаясь, чтобы не расхохотаться.

— А я и забыл про твой нездоровый интерес к женскому полу. Жаль, что это доктор Кабан, а не госпожа Свинья.

В ответ тощий Сюань замахал на него тонкими руками.

— Да будь он кто угодно, меня в жизни не заставишь поцеловать нашего славного доктора. Это же все равно что проглотить гнилое яйцо!

— Или отведать тухлых креветок, — добавил Минь, давая волю воображению.

— Или полуразложившееся мясо…

Однако последнее соображение поубавило веселости у кривоногого носильщика. С нескрываемым беспокойством в голосе он спросил:

— Скажи-ка, Минь, а ты веришь, что сегодня ночью покойники будут вставать из могил? Может, и правда, это мертвецы повылазили из своих гробов да и утащили собственные надгробия?

— Так оно и есть, старина, — ответил ему насмешник Минь. — Зачем им лежать под такими тяжеленными камнями?

Но тот не унимался, выставляя неопровержимые аргументы:

— Вспомни-ка, что рассказывал капитан Лам — у меня от его рассказа волосы на ногах встали дыбом. Его джонку потопила банда живых мертвецов. А вдруг, по зову кровожадного демона, все мертвецы повстают из своих гробов?

— Откуда ты понабрался таких мыслей? Вот обрадуется мандарин Тан, узнав, что его носильщик трусит, как какая-нибудь старушенция!

— Я слышал, что когда тебя схватит полуразложившееся тело, то твои жизненные силы начинают вытекать из всех отверстий, и ты остаешься как бы обескровленным, в общем полумертвым.

Минь скрестил на груди руки и посмотрел на приятеля, качая головой.

— Смотри как странно! То же самое с тобой происходит, после того как ты пообнимаешься с какой-нибудь пухленькой красоткой, из тех, что ты так любишь.

Динь больше не мог сидеть в своей узкой дыре. Он задыхался, зажатый, как цыпленок в скорлупе, и искал только предлога, чтобы улизнуть. Нет уж, больше он не поддастся на коварные уговоры мандарина Тана. В конце концов, он ученый, а не стражник. Его дело изучать классиков, а не строение тела доктора Кабана. Борясь с мрачными мыслями, он уже было собрался оставить свой пост, как вдруг какой-то шум заставил его поднять голову.

— Смотрите! Вот они! — тихонько воскликнул он.

И правда, на землю с приглушенным стуком обрушился могильный камень. Чей-то силуэт, окруженный странным зеленоватым свечением, словно извергнутый из мрака ночи, показался в облаке пыли, четко вырисовываясь в полутьме. Краем глаза Динь увидел, как оба носильщика застыли от страха.

— Это еще что за колдовское свечение? — прошептал пораженный ученый.

— Иногда в процессе разложения тело покрывается грибками, которые излучают свет, если только оно не изъедено светящимися червями, пожирающими его внутренности. И даже…

Доктор не успел закончить свои объяснения, как рухнул еще один камень, на месте которого появился другой силуэт, объятый таким же свечением. Он отряхнул пыль с плеч и с хрустом повертел головой. Жуткий звук трущихся одна о другую костей гулко прозвучал в тишине кладбища. Вслед за ним послышалось какое-то лихорадочное, дробное пощелкивание.

— Это носильщик Сюань стучит зубами от страха! — рассердился Динь. — Он же нас всех выдаст!

Действительно, покойники насторожились, а затем направились к укрытию носильщиков. Во тьме, быстрее крысы, спасающейся от ястреба, пронеслась чья-то тень. Это, не выдержав, дал тягу Сюань.

Один из мертвецов, проявив завидное проворство, громадными шагами бросился за ним. Еле держась на заплетающихся от страха ногах, Сюань оглянулся, и, как оказалось, напрасно. Увидев, что его с ужасающей скоростью догоняет мертвец, загипнотизированный зловещим свечением, несчастный окаменел от ужаса. Его преследователь, обнажив в усмешке прекрасно сохранившиеся, несмотря на долгое пребывание под землей, зубы, в один прыжок настиг жертву. Полевая мышь, попавшаяся в когти соколу, не могла бы издать крика более душераздирающего, чем вопль носильщика Сюаня, вложившего в свой стон весь ужас, пронизавший его существо.