Николай II. Дорога на Голгофу. Свидетельствуя о Христе до смерти... - Петр Мультатули

Запомним это признание Милюкова: к 7 марта Временное правительство имело четкое решение об отправке Царской Семьи в Англию. Таким образом, утверждая, что у него не было «никаких оснований полагать», что ему удастся положительно решить вопрос об отправке Царской Семьи в Англию и что этот вопрос «еще не поднимался во Временном правительстве и никаких переговоров с правительством Англии в это время не велось», Керенский в очередной раз лгал. Выступая на пленуме Советов марта, Керенский знал, что получено согласие английской стороны на отправку Государя в Англию. Но вместо этого 8 марта Царская Семья была арестована.

Но вернемся к аргументам Керенского. Керенский, да и не только он, а и Г. Е. Львов, П. Н. Милюков, Дж. Бьюкенен утверждали, что причиной невозможности вывоза Царской Семьи за границу стало противодействие Временному правительству со стороны Петроградского Совета. Совет — вот та почти демоническая сила, которая, по утверждению Керенского и других, мешала Временному правительству спасти Царскую Семью. Что же представлял собой Петроградский Совет в марте 1917 года? Совет образовался 27 февраля 1917 года на основе Союза петроградских рабочих кооперативов, который действовал заодно с социал-демократической фракцией Государственной Думы. Полное его именование было «Временный Исполнительный Комитет Петроградского Совета рабочих депутатов». По своей сути этот совет был меньшевистским. 27 февраля на съезд Советов собралось 125–250 депутатов.[180] В состав президиума вошли депутаты Государственной Думы: меньшевик Н. С. Чхеидзе, трудовик А. Ф. Керенский и меньшевик Н. Д. Соколов. Таким образом, мы видим, что Керенский первоначально был членом президиума Совета и соратником Чхеидзе. Правда, вскоре между Керенским и Чхеидзе произошел конфликт: Чхеидзе категорически отказался поддерживать образованное Думой Временное правительство и отказался от предложенного портфеля министра юстиции, а Керенский не только поддержал Временное правительство, но и вошел в него, согласившись на должность того самого министра юстиции, от которой отказался Чхеидзе. Большинство историков при этом утверждают, впрочем, со слов того же Керенского или Львова, что между Советом и Временным правительством сразу же образовалась вражда. Однако это далеко не соответствует истине. «Совет в первое время своего существования, — пишет А. А. Демьянов, — всегда поддерживал Временное правительство».[181]

Здесь необходимо осветить еще один важнейший вопрос, без которого взаимоотношения между Временным правительством и Советом будут непонятны. Временное правительство, как и Петроградский Совет, находилось под сильнейшим влиянием масонской ложи «Великого Востока Народов России». В. С. Брачев пишет: «Особо важное значение придавало руководство Верховного Совета „Великого Востока Народов России“ взаимодействию с Петроградским Советом, руководящая роль в котором, как и во Временном правительстве, принадлежала „братьям-масонам“: Н. С. Чхеидзе (председатель), М. И. Скобелев, Н. Д. Соколов, К. А. Гвоздьев. „Тот факт, что Чхеидзе был „братом“, — отмечал впоследствии А. Я. Гальперин,[182] — сильно облегчал мою задачу. Я мог говорить с ним совсем просто: чего кочевряжитесь, ведь все же наши считают это неправильным, надо исправить и сделать по-нашему“. С учетом существования тайного единого масонского центра (кадеты, меньшевики, трудовики, прогрессисты, эсеры), цепко державшего под своим негласным контролем и Временное правительство, и Петроградский Совет рабочих и солдатских депутатов, традиционное ленинское представление о периоде с марта по июль 1917 года как периоде двоевластия нуждается в серьезной корректировке. Власть-то, оказывается, была у нас все-таки одна».[183]

То же самое пишет и В. В. Кожинов: «В тогдашней „второй власти“ — ЦИК Петроградского Совета — масонами были все три члена президиума — А. Ф. Керенский, М. И. Скобелев и Н. С. Чхеидзе — и два из четверых членов Секретариата К. А. Гвоздев и Н. Д. Соколов. Поэтому так называемое двоевластие после Февраля было весьма относительным, в сущности даже показным: и в правительстве, и в Совете заправляли люди „одной команды“».[184]

В подтверждение этого достаточно сказать, что в состав Верховного Совета ВВНР Керенский и Чхеидзе были избраны одновременно на общем заседании![185]

Таким образом, Керенский знал Чхеидзе, да и всю головку Совета давно по работе в ВВНР и имел с ними тесные отношения. С самого начала февральского переворота все члены ВВНР действовали вместе и сообща. «В момент начала Февральской революции, — писал масон Н. В. Некрасов, — всем масонам был дан приказ немедленно встать в ряды защитников нового правительства: сперва Временного Комитета Государственной Думы, а затем и Временного правительства. Во всех переговорах масоны играли закулисную, но видную роль».[186]

Да, между руководством ВВНР и Чхеидзе могли быть определенные разногласия (Чхеидзе после февральского переворота считал роль «братства» выполненной), но, безусловно, все главные вопросы решались масонским Верховным Советом, и никакой Петроградский Совет не мог ему противостоять.

Учитывая вышеизложенное, можно с полным основанием сказать, что так называемые разногласия между Временным правительством и Исполкомом Совета носили в марте 1917 года непринципиальный характер и легко могли быть улажены руководством ВВНР. Тем более это утверждение верно, когда дело касалось такого важного вопроса, как судьба свергнутого Императора и членов Его Семьи. Член Временного правительства Суханов фактически подтверждает это, когда говорил, что «не стоило большого труда, чтобы смягчить решение Исполн. Ком.».[187]

При этом Керенский все время стремился продемонстрировать Совету верховенство власти Временного правительства. «Чрезвычайно любопытно было отношение Керенского к Исполнительному Комитету Совета раб. и солд. депутатов. Он искренно считал, что Вр. правительство обладает верховной властью и что Испол. Комитет не вправе вмешиваться в его деятельность»[188] (Набоков). Все вместе взятое позволяет утверждать, что пресловутое «давление» и «влияние» Петроградского Совета на Временное правительство, вплоть до его большевизации, было колоссальным и сознательным преувеличением, устраивавшим обе стороны и их зарубежных покровителей.

Любопытно, что англичане воспринимали Керенского именно как представителя Совета во Временном правительстве! «Для Бьюкенена, — пишет Мельгунов, — имя Керенского было синонимом только „заложника демократии“ в правительстве, своего рода советским представителем в этом правительстве; это было имя лица, которое может в создавшейся обстановке воздействовать на Советы и „заставить Россию воевать“».[189]

Теперь вернемся к объяснениям Керенского, касающихся судьбы свергнутого Императора и Его Семьи. Керенский утверждал, что вывоз Николая II в Англию состоялся бы после суда, в том случае, «если суд не найдет Его вины, Временное правительство вышлет Его в Англию». А что будет с Царем, если «суд найдет вину»? Керенский об этом умалчивает. Так же, как он умалчивает о том, как возможен «беспристрастный суд», когда верховодить на нем будут заклятые враги Николая II, эсеры, кадеты, бундовцы и так далее? Разве не понятно, что они в любом случае найдут «вину» Царя? И, наконец, следующий момент, говорящий обо всей лжи Керенского: если арест Государя и Государыни он смог хоть как-нибудь объяснить «злобой масс», стремлением «их безопасности», стремлением «беспристрастного суда» и так далее, то объяснить арест четырех молодых девушек, больного 14-летнего мальчика и людей из царского окружения, добровольно оставшихся со своим Государем, он объяснить не мог никак и этот вопрос просто игнорировал. Если бы Керенский думал бы о благе Царской Семьи, он, конечно, вел бы себя совершенно наоборот. Лишив Царскую Семью свободы, он обрек ее на мученический путь, окончившийся подвалом Ипатьевского дома. Собственно об этом же пишет и Набоков: «Я лично убежден, что это „битье лежачего“, арест бывшего императора, сыграло свою роль и имело более глубокое влияние в смысле разжигания бунтарских страстей. Он придавал „отречению“ характер „низложения“, так как никаких мотивов к этому аресту не было указано. (…) После прибытия Николая II в Царское Село всякий дальнейший путь оказался фактически отрезанным — увезти бывшего императора за границу в ближайшие же дни стало совершенно невозможным. Актом о лишении свободы завязан был узел. 16 июля в Екатеринбурге этот узел был разрублен „товарищем“ Белобородовым».[190]