Спецкоманда №97 - Михаил Нестеров

— Чего ты так напугался? Может, еще выпьешь?

А Влад услышал: «Не дергайся, я пошутил».

Борис Арутюнов устроился в местной гостинице — приземистом сером здании, похожем на студенческое общежитие. Подобие «люкса» находилось на втором этаже: две смежные комнаты, одна из которых громко называлась спальней. Там стояла полуторка с деревянными спинками, пара кресел и тумбочка; не хватало, по странному выводу Бориса, обшарпанного пианино у стены. Из гостиной на улицу выходил самый настоящий эркер — «фонарь» в виде выступающей застекленной лоджии. Из него открывался вид на море: серовато-синяя, как гигантский парник, пленка, местами топорщившаяся банками и небольшими заросшими островками, похожими на заплесневевшие блины.

В город Арутюнов выходил всего пару раз — скучный, бесцветный, делать там нечего. В основном он работал, изредка делая мелкие глотки полюбившегося ему «Кизляра». Только на описание капитана Олега Колчина ушло листов пять. Многовато, конечно. Он и сам сократит, да и редактор подрежет. Показался ли ему психолог интересной личностью? Так прямо сказать нельзя («вполне заурядная личность, сверкает исключительно отраженным светом»). Как нельзя сказать, что Арутюнов беседовал именно со специалистом-психологом. В усталых глазах капитана не было требовательности, пронзительности, которые намеревался обнаружить журналист. Обычный, на его взгляд, офицер, которых он повидал сотни, включая и тех, кто заканчивал факультет психологии в военном училище. Вот безнадега (служебно-бытовая, по определению Арутюнова) в красноватых глазах Колчина читалась как с листа. Любитель закладывать за воротник?

Журналист задавал себе много вопросов, чтобы как можно точнее набросать портрет Колчина. Но больше всего интересовала личность того сержанта, который во время учебного рейда, как бы перешедшего в боевую задачу, принял трудное решение. Майор Алексеенко не мог ошибиться: командир экипажа видел перед собой не подсадных уток, а настоящих заложников, бежавших из плена.

«Эх, встретиться бы с ним! — еще раз помечтал Арутюнов. И тут же задал себе вопрос: — А что? Ведь он платит Колчину, пусть подсуетится мужик». И решил позвонить ему.

Телефона в «люксе», конечно же, не было («сотовая связь — дерьмо, слышишь только металлическое эхо собственного голоса»), и журналисту пришлось спуститься вниз и зайти в кабинку — точь-в-точь такие стоят в пунктах междугородной связи. Он несколько раз звонил отсюда в Москву и всякий раз получал узкую, похожую на телеграфную, ленту к оплате. Местные звонки тоже были не бесплатными.

Набрав номер Колчина, Арутюнов долго слушал длинные гудки и хотел положить трубку, но услышал мужской голос:

— Алло?

— Олег Владимирович, пресса беспокоит, здравствуйте, — полушутя выпалил в трубку журналист. — Как насчет нашей встречи, не забыли?

Пауза, и ему ответили:

— Нет, помню, конечно.

Голос показался Арутюнову недовольным. Но больше всего раздосадовала пауза, словно Колчин забыл о репортере и напряженно вспоминал. И журналист решил напомнить забывчивому капитану еще кое о чем:

— При встрече получите «бабки». И у меня к вам просьба, — без паузы продолжил Борис. — Организуйте встречу с тем сержантом. Как и договаривались — никаких фамилий.

— Я подумаю. Где мне вас найти?

— Ну как же? В гостинице, двадцать шестая комната.

— Ждите меня вечером. Скажем, в десять часов.

«Да у него точно склероз! — удивлялся Арутюнов. — Не то что любитель заложить за воротник, порет как сапожник. Удивительно, как он разрабатывает хитроумные операции. Может, кто помогает?»

— Договорились.

Борис подошел к стойке администратора, которую на английский манер называл reception, и расплатился за звонок сразу.

— Ко мне должны прийти вечером. Пропустите?

— Хорошо, — безразличным голосом отозвалась дежурная.

Тульчинский положил трубку телефона, прошел на кухню и закурил, задумавшись.

«Пресса беспокоит»...

А Влада начал беспокоить сам Олег. Что он задумал? Неужели решился передать о ЧП в прессу? Но не просто так, а с сопутствующими деталями и за деньги. Иначе ему хватило бы пары предложений.

Теперь открытая игра с Колчиным не выгорит, он из предполагаемой жертвы и союзника превращался в реального врага.

Но что, что успел передать Олег журналисту? Мог как общую картину ЧП, так и частности. И то и другое опасно. И при таком положении вещей подставить Колчина не получится, поскольку выходило, что он сам на себя давал показания в прессе; и в качестве умного и хитрого хода это не представишь.

Всплыло, всплыло дерьмо! — злился Влад.

Четыре фамилии, четверо подозреваемых. И если в ГРУ узнают, что сработала «бомба с замедлителем», поставленным на шесть лет, тот список пополнится еще одной фамилией, а слово «алиби» можно будет вычеркнуть из лексикона Владимира Тульчинского. Вот в этом главная опасность.

«Настоятель храма вооружений» Грищенко, отвечающий за техническое оснащение, наверняка пошел в отказ, рассуждал Влад, припоминая фамилии остальных «фигурантов», о которых он услышал от Михаила Артемова. Если он скажет, что заправлял кислородные аппараты из баллона с просроченным сроком годности, ему крышка. Грищенко также был опасен — после Колчина и журналиста.

А если все же пойти на откровенный разговор с Колчиным? Он не идейный человек, но человек морали, что ли, со стабильной и уравновешенной, как крепкая нервная система, совестью. Он близко к сердцу принимает то, на что другой плюнул бы и не посмотрел на асинхронную работу своей совести. «Никогда не ставь свою безопасность в зависимость от благородства другого человека» — всплыла в голове цитата кого-то из «великих». Справедливо, наверное. И все так же современно.

И снова мысли о журналисте. «Этот кретин встречался с Колчиным, скорее всего, лишь раз, и то беседа проходила накоротке: он не помнил голоса Олега. Стоит позвонить ему и назначить встречу на нейтральной территории».

Жаль, подумал Влад, он не сумел сориентироваться во время телефонного разговора — он немножко опешил, для него сам факт связи Колчина с прессой стал неожиданностью, и он не владел инициативой, а шел на поводу у репортера.

Узнать телефонный номер гостиницы было делом одной минуты; беспокоил лишь тот факт, что звонки фиксировались — звонившим выписывались счета за телефонные услуги (во всяком случае, припомнил Влад, раньше было именно так). Скорее всего эти данные хранятся в компьютере администрации.

Прошла минута, две... Тульчинский, прижав трубку к уху, представлял себе смутную, безликую фигуру журналиста, спускающегося со своего этажа в холл, чтобы ответить на звонок.

— Да, Арутюнов, слушаю.

— Это Олег, — назвался Влад приглушенным голосом. — Я был неосторожен, когда назначил встречу в гостинице. Переиграем?

«Ну вот, похоже, мужик начал трезветь, — усмехнулся Борис. — Или похмелился. Сегодня можно — воскресенье все-таки».

— Где?

— На старом пирсе. В то же время.

Короткая пауза.

— Старый пирс? Где это?

— Легко найдете. Выходите на Пионерскую, в конце улицы свернете направо, а дальше — к причалу. У меня есть кое-что новое для вас, — подогрел интерес репортера Влад.

— Договорились.

— До встречи. Мне больше не звоните.

Секретный агент Тульчинский отдавал предпочтение небольшим и надежным пистолетам типа «вальтера» или нашего «вула»[10]. «Вул» был «табельным» оружием Тульчинского. Сейчас же он проверял немецкий USP «Tactical», фирмы «Heckler und Koch»: с удлиненным стволом, резьбой для установки глушителя, ЛЦУ (лазерного целеуказателя), или фонарика, с регулируемым прицелом и матчевым ударно-спусковым механизмом.

Отличный пистолет, который, в частности, в полной мере используется Командованием Сил Специальных операций США. Он был немного крупнее российского «вула» и вмещал в два раза больше патронов. Хотя вряд ли он понадобится: журналисту, какой бы комплекцией и силой он ни обладал, Влад сломает шею, как цыпленку. Это как смерть без косы: «Справлюсь». Но чем черт не шутит — Арутюнов мог появиться не один. Влад на его месте перестраховался бы. Однако журналисты — народ рисковый, зачастую бесшабашный, нередко — «безбашенный»; они прут за сенсациями напропалую, а потом взрываются, попадают под поезда, тонут, жадным и широко распахнутым ртом хватают свинец...

Собрав свои вещи в дорожную сумку, Влад вышел из квартиры Колчиных и закрыл дверь ключом, который ему оставил гостеприимный хозяин.

Помощник начальника базы по хозчасти предоставил Тульчинскому комнату в общежитии, расположенном за территорией военно-морской базы, — «на первых порах». Что означало долгую перспективу ютиться в крохотной комнатенке и справлять нужду в общем туалете; лицезреть дневальных (из солдат срочной службы) не только в подразделении, но и по месту «прописки». К своим обязанностям старшего инструктора Влад должен приступить завтра, в понедельник, после его официального представления офицерам и курсантам центра спецподготовки. Пока же он пудрил Паникяну мозги тем, что-де озабочен делами на железнодорожной станции, куда якобы должен прибыть контейнер с «домвещами». Что удивительно, Паникян верил. Действительно, стареет кавторанг, пора ему на покой.