Застрявшие (ЛП) - Дайкс Николь

Это признание кажется вырвалось из глубины души. Оно вызывает достаточно хаоса, потому что мы оба знаем, что это правда. Если бы у меня был секс с Арией, Эверли ни за что не позволила бы мне прикоснуться к ней. И хотя мы оба были преданы Лиаму, мне не хотелось разрушать этот шанс.

— Но вы же собирались в этой поездке.

Она отрывает свое тело от моего и поворачивается, чтобы лечь спиной мне на грудь.

— Может быть. — Я целую ее обнаженное плечо. — А может, и нет.

И это чистая правда.

Я не знаю, что могло произойти.

Глава двадцать первая

ЭВЕРЛИ

— Он когда-нибудь сойдет? — Мы плетемся по снегу к сараю. И да, я ною, потому что устала от белого, густого снега, покрывающего землю.

Я устала ходить по нему и мочить штаны и ботинки. Прошло чуть больше недели, и, похоже, он никуда не денется.

Не помогает и то, что прошлой ночью снова пошел снег, и стало очень холодно.

Мы добираемся до сарая, и я распахиваю тяжелую дверь, чтобы Куперу не приходилось делать это, даже если его плечу немного лучше.

Парень улыбается мне, входя внутрь, и я захожу следом за ним.

— Кто-то сегодня стервозный.

— Пошел ты. Я сплошной позитив.

Он смеется, когда я закрываю дверь, но комментарий бьет нас обоих прямо в грудь. Потому что Ария была такой.

Правило не упоминать о них полностью исчезло. Мы сейчас часто о них говорим. Убедившись, что это больно. Представляя, чтобы они почувствовали, если бы наблюдали за нашим предательством. Так как-то проще.

Подходим к куче дров, которых, к счастью, все еще довольно много, но я пока не беру их в руки. Вместо этого сажусь на один из тюков сена.

— Если снег не сойдет, никто не найдет обломки. Никто не будет нас искать.

— Здесь с нами все будет в порядке.

Купер садится, и я обнимаю его за шею, поворачиваясь к нему всем телом. Это действие, которое должно быть чуждым, но сейчас такое же легкое, как дышать. Знакомое.

— Тебе просто нравится трахать меня.

Он усмехается, но это грустная улыбка, и мне это не нравится.

— Нравится.

Я нежно целую его в губы, позволяя реальности остаться на задворках моего сознания, думая о том, что подумала бы сейчас моя сестра, если бы увидела нас. Как сильно она возненавидела бы меня. Как бы она кричала на меня.

— Мне тоже это нравится.

— О чем ты думаешь?

— Об Арии, — честно признаюсь. По какой-то причине я ничего от него не скрываю. Купер знает, что мне нужно, чтобы это было больно, и, похоже, ему нужно то же самое. Это единственный способ, которым мы можем пережить это. — А ты?

— О Лиаме. — Я киваю, уже зная это, когда целую его в губы и позволяю своим пальцам скользнуть по его волосам. — Он всегда был хорошим.

Я отстраняюсь, позволяя своим рукам лечь ему на плечи.

— Вы, ребята, знали друг друга всю свою жизнь?

— Да, наши родители были довольно близки. Наши мамы дружили, когда росли. Они проводили много времени вместе, так что, думаю, для нас с Лиамом было естественно сблизиться.

С таким же успехом они могли быть братьями. Я знаю, что они жили на одной улице и видели друг друга каждый божий день. Лиам рассказал мне об этом давным-давно. Когда я жаловалась на то, что Купер меня раздражает, он просил меня быть милой с его братом.

— Он нравился твоему отцу? Я имею в виду...

Купер улыбается, зная, к чему я клоню, потому что он сказал мне, какой ублюдок его отец.

— Он любил его. — Он смеется, но это иронично. — Всю мою жизнь мой отец хотел, чтобы я был Лиамом.

Ненавижу то, что он так принижает себя.

— Уверена, что это неправда.

Купер встает, явно нуждаясь в дистанции.

— Так и есть. Он прямо так и сказал мне. — Куп скользит рукой по волосам, уже взъерошенным моими пальцами. — Я всегда попадал в передряги. Без всякой причины создавал проблемы. И мой отец ненавидел это. Он унижался всякий раз, когда ему приходилось идти в школу, потому что я сделал что-то глупое. И он спрашивал меня, почему я не могу быть больше похожим на Лиама.

Я проглатываю тошнотворное чувство в животе. Скорее всего, Купер действовал ради внимания, которого никогда не удостаивал его отец.

— Это ненормально.

Купер опускает руку и пожимает плечами.

— Это то, что есть. Лиам был чертовски хорош во всем. Получал хорошие оценки, был любимчиком учителей, вызывался добровольцем. Он был хорошем парнем.

— Это не значит, что ты нет.

Купер улыбается, но не верит мне.

— Лиам хотел спасти всех. Помнишь, как он хотел забрать домой всех бездомных животных?

Я улыбаюсь этому, потому что так и было.

— Да, хотя ваша аренда этого не позволяла.

— Да. Мы бы никогда не получили депозит обратно.

Лиам недавно приютил двух собак, которые останутся с его родителями до окончания каникул. Они были так привязаны к нему.

Мой желудок сжимается, думая о еще двух душах, которые будут раздавлены, когда поймут, что Лиам не вернется.

— Вероятно, нет.

— Он просто хотел сделать мир лучше. Я имею в виду, что у него были награды за помощь обществу. Естественно, мой отец хотел, чтобы я был похож на него.

Я встаю, подхожу к нему и кладу руку на его твердую грудь.

— Ты тоже хороший, Купер. У каждого есть свои недостатки.

— Я не такой, как он. Мой отец почти ненавидит меня.

И я ненавижу это. Хотя все понимаю. Я всегда разочаровывала своих родителей. Никогда не была достаточно хороша. Может быть, именно поэтому я чувствую родство с Купером.

— Ария тоже была хорошей. — Я опускаю голову, думая о своей сестре и о том, что она тоже любила быть волонтером, а также нянчиться с детьми по выходным. И всегда участвовала в сборе средств. — Это делает меня плохой, Куп?

Я поднимаю взгляд и вижу, что его глаза потемнели от вожделения, потому что мы извращенцы.

— Ты определенно плохая, когда тебе это нужно.

Я улыбаюсь и притягиваю его к себе в поцелуе, готовая снова потеряться в нем.

Может мы и плохие, но чертовски хороши в этом.

Глава двадцать вторая

КУПЕР

Я больше не знаю, что происходит. И не могу держать свои чувства в узде с Эверли. Ее голова покоится на моей обнаженной груди, а ее рука скользит по едва заметным волосам на груди между моими грудными мышцами.

На мне сейчас нет ни перевязи, ни какой-либо одежды. И на ней тоже. Мы в блаженстве после оргазма, лежим при свечах и свете камина в полной тишине. И все чувствуется хорошо.

Лучше, чем хорошо.

Лучше, чем я когда-либо чувствовал себя за всю свою жизнь.

В то время как мой лучший друг мертв. Как и ее младшая сестра.

— Прости меня, Куп. — Я смотрю на нее сверху вниз, но ее глаза не встречаются с моими.

— За что?

Эверли пожимает плечами.

— За все. Я была так жестока с тобой.

Я хмыкаю, жалея, что не могу лучше контролировать другую руку, чтобы заставить ее посмотреть на меня.

— Эв, посмотри на меня. — Она этого не делает. Просто проводит пальцем по моему соску. — Эв, — умоляю я.

Девушка поднимает голову, чтобы посмотреть на меня. От этих сверкающих штормов, смотрящих прямо на меня, у меня почти перехватывает дыхание.

— Ты не была груба со мной.

— Чушь собачья. — Она качает головой и вытирает слезу, которая скатывается по ее щеке. — Я вела себя ужасно с тобой. Всегда грубила, отпускала ехидные замечания. Называла тебя шлюхой.

Это действительно задевает.

— У нас была своя маленькая фишка. — Теперь, когда она смотрит на меня, я тянусь к ее подбородку и крепко сжимаю его, но не настолько, чтобы причинить ей боль. — Мне нравилось.

— Ты мне нравился. — Ее голос хриплый, и я знаю, как ей трудно это признать. — Я знала, что это неправильно. У меня был Лиам, и я была счастлива, но...