Изумруды, рубины, алмазы мудрости в необъятном песке бытия - Тимур Зульфикаров

И шейхи шепчутся, и из-под треснувших от древности могильных камней теперь доносится их шепот

И шейхи шепчутся, что на древнем мазаре святых мудрецов — я лишь прохожий… я лишь гость случайный…

И еще шепчутся шейхи из-под надмогильных плит камней от древности распавшихся, что здесь, в пыли тысячелетнего мазара, проходит святая Тропка к Раю, к Раю, к Раю…

А я не знаю…

И никто за последние тысячу лет на земле не знает…

Потому что не стало на земле Пророков… после последнего Пророка Мухаммада…

И я засыпаю под тихим древлим чудящим бухарским материнским одеялом…

И вот мне снится, что я бреду средь мириадов человеков, и ищу средь них родную матерь, и отца, и жен своих, и чад своих, и возлюбленных своих, и друзей виноградных весенних приречных моих, и последнюю сладчайшую возлюбленную, что проводила меня блаженно в смерть мою и пошла со мной в смерть мою…

И вот мириады ликов текут навстречь мне, но нет средь них ни одного родного…

О Господь! Я необъятный сирота…

Иль это страшный сон…

Иль это ад…

Иль это необъятная бессмертная любовь ко всем человекам — прошедшим, настоящим и грядущим

И что в океане искать капли иль волны родные…

Рассыпаются бесследно они…

О Господь мой!

И что еще почудится привидится мне под одиноким одеялом моим в снежных бездонных горах моих…

Куда летит душа моя?..

Древние человеки

Дервиш сказал:

Древние человеки были ближе к Богу, ибо ближе к тем временам, когда Бог лепил человеков, и они помнят запах свежей чреватой уже глины первотворенья…

Запах первоглины первосемян в ноздрях их свеж…

И с той поры кто видел при жизни Лик Божий?

Когда Творец вылепил первочеловека — Он взглянул на него и обрадовался? иль ужаснулся?..

И человек узнал Творца Отца своего

И обрадовался? иль ужаснулся?..

Дервиш сказал:

— Язычники видели Бога в природе…

Но потом иудеи Моисей и Авраам увидели в небесах Бога Живого…

А потом и Сам Господь явился на земле в образе Христа на земном осле…

И что же человеки распяли Его? распяли Бога?

И что же на земле Бог не нужен человекам, а только в небесах?..

И тогда Бог ушел с земли…

И кто теперь увидит Лик Его?..

Дервиш улыбнулся:

— И все-таки Лик Божий однажды является всякому человеку в земной жизни…

Разве когда мать склоняется над новорожденным — не Лик Божий улыбается Чаду притихшему от радости?..

Да знает младенец, что Господь склоняется над ним…

И потому улыбается, хотя не может сказать…

Воистину!..

Только дитя знает но молчит

А мы говорим да не знаем…

…И я засыпаю под бухарским яхонтовым фазаньим одеялом под золотой хурмой

Скоро, скоро горные альпийские искристые летучие всевластные снега завалят, занесут, запеленают горы и кишлаки и золотую хурму мою

Совсем одинок я стану под заснеженным одеялом моим…

…Вот тут-то Божий Лик чрез нежный снегопад, как лицо молочной матери над колыбелью новорожденного, с небес бездонных явится тебе…

Воистину!.. Гляди!..

Только одиноким, только занесенным необъятным снегом одиночества человекам — открывается с небес Лик Божий…

А нынче на земле множество человеков одиноких…

И что ж они не глядят в небеса, а, опустив головы долу, ропщут, ропщут, ропщут…

О Боже!..

И я слепец земли все с ними, с ними, с ними…

О, Боже…

Ветер

Дервиш сказал:

— Ветер — это Дыханье Бога

Когда Творец гневается на грехи человеков — тогда ветер сокрушает домы греха и жизни безбожников…

Когда Господь взирает на добрые деянья человеков — тогда веет шелковый ветер душистых прохлад в цветущих садах, и в златых согбенных тучных хлебных колосьях августа, и колышатся от ветра кроткого нежные жемчужные волны в тихих реках и океанах…

Тогда Рай неслышно опускается на землю…

С шелковым медовым ветром Своим…

Ветер — Дыханье Творца…

Иль убивает, как лютый враг…

Иль ласкает, как ночная матерь…

Когда ты стоишь в летнем поле

И ветер цветущих медовых златопчелиных лазоревых фацелий

Обвивает обнимает ласкает тебя —

Это Господь беседует с тобой…

Слышишь шепот Его…

…И я засыпаю под золотой хурмой

И слышу слышу чей-то чародейный шепот: Спи спи сынок… родненький… я люблю тебя…

И я закрываю глаза и чую что она тихо плачет от счастья…

И я засыпаю уплываю увядаю в заброшенном саду под бухарским древним фазаньим павлиньим одеялом

Его еще моя матушка Людмила шила стегала собирала давно усопшая

…Спи спи сынок… родненький… я люблю тебя… и плачу плачу от счастья…

О матушка…

Твои фазаны твои павлины выцвели избились, а греют лелеют ласкают меня, старца, и защищают от ночного хлада и дневного одиночества…

Я чую — завтра потекут понесутся неисчислимые белосаванные снеги, снега и снежным неоглядным алмазным божьим одеялом покроют горы, кишлаки и мой сад золотой хурмы и матушкино павлинье фазанье одеяло

И я покину полузаброшенный кишлак Ватан и вернусь в Москву ледяную скользящую воспоминающую Вавилон Содом Гоморру в лживых днях и в блудных ночах…

И это уже не Третий Рим, а Второй Вавилон… Вторая Гоморра… Второй Содом…

О Боже…

Но весной, когда потекут горные тесные курчавые, как стада гиссарских овец, ручьи, родники, арыки, реки, водопады

Я вернусь в кишлак Ватан и лягу на деревянную суфу и с веселой головой уйду покроюсь древним павлиньим фазаньим одеялом матушкиным

И тут затаенно замирая услышу бессмертный шелестящий, как ветер в золотых пшеницах, шепот, шепот:

…Спи, спи, сынок… Родненький… Я люблю тебя…

…И опять я блаженно закрываю глаза и чую, чую неупиваемо неизъяснимо, что она неслышно, неопалимо плачет от счастья…

И я под одеялом радостно рыдаю…

И кричат весенние выцветшие павлины и летят вешние а святые вылинявшие фазаны…

Слетая покидая одеяло…

Враги и родной дом

Дервиш сказал:

— Если у тебя есть враги — значит, у тебя не хватило любви на всех…

Если близ тебя стоят голодные и алчущие — значит, у тебя не хватило хлеба и воды…

Будь всегда в любви своей как река в половодье…

Будь как река в половодье, что сносит бедные прибрежные домики глинобитные кибитки твоей семьи и домы близких и уносит их к другим берегам и жилищам…

Не рыдай над плывущим домом своим…

Его судьба и судьбы всех домов на земле — плыть уходить в реке времени…

Ах, не рыдай вослед плывущему дому твоему…

Нет у тебя врагов…

Нет у тебя родного дома…

Не рыдай…

О, Боже!..

А я рыдаю…

Тогда родной дом по реке вспять возвращается

Вселенную закрывая…

…А я засыпаю в заброшенном саду золотой хурмы под бухарским одеялом

И вспоминаю, воспоминаю нашу незабвенную глинобитную кибитку-колыбель у самой разбушевавшейся от текучих глин реки Варзоб-дарьи

И матушка моя Людмила пришла с ведром родниковой воды, а в воде вьется жемчужная форель

И форель задыхается, потому что в жабрах у нее глина текучая И матушка вымывает глину родниковой водой и рыба оживает…

Тогда я говорю: Мама, будем жарить форель…

Тогда она говорит: Мы спасем форель от глины… а когда уйдет глиняное наводненье — вернем рыбу в воды хрустальные…

О Боже…

И я уйду от слепых глин земной жизни к хрустальным рекам Рая?..

О Боже… устал я от текучих глин этой жизни…

болит бессмертная душа моя, как в глине рыбьи жабры

О Боже…

Там ждет меня матушка с серебряной форелью в роднике хрустальном….

Там форель не жарят… а лелеют…

Любовь к женщине

Дервиш сказал:

— Любовь к женщине — это лишь один золотой колосок в тучном необъятном поле золотой хлебной жатвы…

И что сладкий слепец ты будешь сыт хлебом одного колоска?..

Дервиш сказал:

— Любовь к женщине — это лишь одинокий пурпурный мак-текун трепещущий в диком неоглядном поле поле поле

Скоро скоро опадут полетят атласные лепестки его…

Но как бездонен сок его… О!..

О не зря маковые суфии говорят шепчут, что мак — это воспоминанье о Рае, который ждет всякого…

И вот ты не дождался рая на небесах и увидел рай на земле…

Женщина — это мак… это колодезь мака-текуна дурмана…

И надрез на головке мака — лоно жены эль кесс эль фердж жены — святая трещина любви…

Айи!..

И любовь к женщине — это любовь к маку…

О!..

Дервиш сказал:

— Любовь к женщине — это мак… это порок, ибо затуманивает любовь к Богу, ко Вселенной, ко всем человекам…