Изумруды, рубины, алмазы мудрости в необъятном песке бытия - Тимур Зульфикаров

И Господь в опьяненьи лепил творил этот мир…

Иль и Творец был не Один?..

Иль глина — Жена Его?..

И Он мял Ее и ублажал Ее?..

И слад’ил?..

И метал в нее Семена Свои?

И Их было Двое?

Творец и Глина?

И потом Двое стали Одно?

А потом явился Человек

И Одно стало Три?

О Господь!

Не знаю… помоги…

Иль Господь разгневался, ибо раньше Он лепил человеков, а теперь человеки стали лепить человеков…

О Боже!.. опять я не знаю, не знаю, не знаю…

А только блаженно вопрошаю…

И суфии опьяненно туманно пыльно свято сладостно не знают

И радуются необъятному сладчайшему незнанью…

Ибо незнанье необъятнее знанья…

И слаще…

…И я засыпаю в заснеженном заброшенном саду под золотой хурмой

И сон мой слаще райского соитья

И мне снится, что Ева — мать моя, а Адам — отец мой

И Творец подносит им глины, чтобы лепили меня

А они выбирают соитье…

Тогда из-за Древа Добра и Зла выходит Смерть с нагим черепом в руках

Как с надкусанным Яблоком Соблазна…

И три первосвидетеля первогреха — Лев, Павлин и Змей уже рыдают человечьими первослезами…

Учуяв что и они смертными стали…

Беглецы безвинные из Рая…

Изгнанники…

Суфии

— Дервиш, кто суфии? кто они?..

— Суфии — Святые Слепцы этого мира… Те, кто закрывают глаза… уши и уста… Те, кто не видят не слышат не чуят этого мира…

Не приемлют его соблазнов и красоты…

Они не хотят странствовать в двух мирах — а

только в загробном… Суфии глядят чрез мир, как чрез туманное стекло и видят только Лик Творца…

Чем прекраснее земной мир — тем туманнее стекло, тем дальше Лик Бога…

И потому суфии бегут этого мира и не любят весну, ибо цветущие деревья сокрывают Лик Бога, а текучие воды заглушают Его дыханье…

…Вот суфий бредет по горам и ищет ущелье, где нет деревьев и вод хрустальных, а ищет, алчет ущелье камней, где нет дерев и вод…

— Дервиш, что ищешь ты ущелье камней нагое, а не ущелье хрустальных вод и цветущих дерев?..

Он шепчет, закрывая бездонные глаза и уши:

— Тут Бог слышнее и зримей, и камни не застилают Его, как цветущие деревья и многозвонные воды не заглушают дыханье Его…

Творец ошибся когда дал нам очи уши и язык…

Разве можно увидеть оком? услышать ухом? учуять языком Бога?..

О человече, что держишься ты за земной дом, где сто лет — наивысший срок быстротекучей земной жизни твоей…

А забыл о вечном доме твоем и вечной жизни в нем, что были до земной жизни и будут после…

Что любишь тленное а не вечное…

Что любишь островок в океане, а не океан…

Но в океане только рыбы дышат…

…И я засыпаю на суфе под золотой хурмой под фазаньим бухарским одеялом

И вспоминаю, вспоминаю, как был рыбой в океане…

И доселе чую в ночах как ребра мои были жабрами…

И доселе чую в ночах как лопатки мои были крыльями…

Рыбы — немые суфии океана…

А орлы — безмолвные суфии небес…

Они знали тайну но молчали

Но потом устали от немоты своей

И рыбы хотели открыть рты но океаны входили во рты разъятые и не давали

И орлы, которые летали высоко и шептались с Богом, открывали клювы, чтобы шепнуть тайну — но альпийские бешеные ветры разрывали их клювы разъятые и не давали…

И вот рыбы вышли из океана на берег

А орлы сошли на землю с небес

И стали человеками

И заговорили сладкотленными словами

Но забыли тайну…

А тайна осталась в небесах и океанах…

Но суфии знают…

Вера

— Дервиш, какова вера твоя?..

Сказал:

А я молюсь во всяком храме, который стоит на дорогах моих…

И на всяком камне, если нет храма вблизи…

И на всякой земле…

Сказал:

— В России — я православный

В Азии — мусульманин

В Индии — индуист саньясин монах

В Китае — буддист

В Израиле — древний иудей

Я алчу всех вер и всех дорог и сладко блаженно разъезжаются ноги мои на необъятных дорогах и тропах, и всюду летит душа моя, как отбившаяся от стаи птица…

И как пчела сбирает меды со всех цветов…

И там где смерть застанет меня — у того храма утихнет в исходе жизнь моя… И там я уйду к Богу…

О быстрая смерть, вечная вера моя перед тобой и после тебя…

О странник Бога!

Но не только человеки кочуют по земле…

Храмы тоже кочуют и могут придти к тебе…

И все они в душе твоей… и кто истинней?

Ах нет в мире заблудших человеков…

Все бредут по божьим дорогам к Богу, и я путник всех дорог и религий, и молюсь во всех храмах…

И нет меня ни на одной дороге и ни в одном храме…

И всех люблю и принимаю радостно покорно…

А храмы падут искрошатся в пыль в песок, ибо рукотворные…

И только не падет не искрошится в пыль вечный храм — Двуногий Божий Храм Сосуд Человек — ибо Он Господом сотворен а не человеком

Камень рушится — а плоть стоит…

А иногда Господь разрушает Храмы Веры чтобы не мешали человеку глядеть в небеса где Дом Бога…

И что же мы рыдаем по разбитым храмам забывая о Доме Бога…

Дервиш сказал тихо:

— Ах, мир так сладок и многоцветен, что нельзя ограничить себя даже Великим Христианством, а закрыть глаза и душу на иные пути к Богу… на иные народы

И что же ты бредешь по необъятному саду, но застыл у одного Древа…

О Боже! На одном древе можно только повеситься…

О Боже! Иль сюда приводит многодорожие?

И можно бродить по многим дорогам, а умирать — на одной…

А пока я блаженно бреду по саду…

О Боже! Помилуй заблудшего в необъятном Саду

Твоем…

О Боже…

Я сплю в заснеженном саду под хурмой золотой

И златоглавые храмы бредут забредают что ли что ль в мой сон

И Три Великих Суфия — Блаженный Будда, Спаситель Иисус Христос и Воитель Бога Мухаммад проходят чрез мой сон что ль что ль

И ночью выпал снег и Их Следы алмазами ликуют льются дымно теплотворно на снегу

И Следы Одного попадают в Следы Другого

И кажется, что шел Один…

…И только три шоколадные кофейные хурмы с еще колышащихся оснеженных веток нежно свято взяты сняты…

И еще сыплется нежноперламутровый вспыхивающий снежок на мое замершее замерзшее бухарское одеяло

И одеяло было павлиньим фазаньим а стало жемчужным алмазным…

А душа была жемчужной алмазной а стала павлиньей фазаньей необъятной…

Мириады человеков

Ах, человече!..

Мириады человеков до тебя рождались, дышали, радовались, любили, молились, умирали, уповали…

И мириады будут дышать после тебя и уповать…

И вот пришло твое время…

И ты лишь повторяешь жизни, и радости, и боли, и смерти своих необъятных предтеч — предков и потомков…

И что же ты с такой первозданной свежестию страдаешь, и радуешься, и любишь, и страшишься исхода, словно ты первочеловек на земле, и не было до тебя, и не будет после…

О брат мой! Оглянись!

Все уже было и будет

Мириады жизней плещутся за тобою и пред тобой

Мириады смертей плещутся за тобою и пред тобой

Океаны плещутся за тобою и пред тобою и что же ты рыдаешь иль радуешься над ручьем быстротечным на островке своем тонущем в волнах…

Все уже было и все будет

И все это было и будет с тобой…

О Боже!..

Разве не плывешь ты в океане Вечной Любви?.. Разве?..

Оглянись…

Улыбнись…

Не страшись… Разрыдайся блаженно!..

Разве ты не любишь необъятно всех ушедших и всех грядущих?..

О Боже!.. и все они ждут чуят и любят тебя на всех дорогах… ушедших и грядущих…

И что ж ты не ждешь этой вечной встречи…

О сладкий слепец земной жизни…

А все-таки страшно жить и умирать!..

Сладко! первозданно! словно ты впервые на земле…

Блаженный слепец!..

Ты не в коконе одиночества

Ты на кишащем многошумном Базаре Вечности

И как можно печалиться и страшиться смерти на Базаре?..

И кто увидит смерть твою…

Только Господь

Отец твой…

…И я засыпаю, зарывшись с головой под бухарское фазанье одеяло

И я засыпаю дремлю чудю ворожу под золотой хурмою…

И вот мне снится, что я бреду по древнему бухарскому святому мазару шейхов, где уже тысячу лет не хоронили никого

Потому что мудрецы приходят в этот мир один раз в тысячу лет

И еще потому, что мудрецы не умирают, и нет для них мазара кладбища

А сразу они уходят в сады райские, минуя ожидания Суда в могилах и мазарах…

Для мудрецов нет мазаров

И я бреду по кладбищу…

И шейхи шепчутся, и из-под треснувших от древности могильных камней теперь доносится их шепот