Шоковая терапия - Ирина Градова

…Они развернули полевой лагерь. Медикаментов и перевязочных материалов не хватало, несмотря на бодрые рапорты военного начальства начальству еще более высокому. Вот и отправились в рейд двое врачей и двое сопровождающих из ОМОНа. Надеялись разжиться чем-нибудь в местной больнице, которую обстреливали трое суток подряд, а этим утром, видимо, решили, что хватит зря снаряды тратить, и замолкли. Собрав все, что только было можно, из уцелевшего больничного добра, рейдеры двинулись в обратный путь, однако будто их сглазил кто-то: едва они вылезли из укрытия, как обстрел начался с новой силой. Кровля, уже поврежденная многочисленными обстрелами, обрушилась и погребла под обломками всех четверых. Начальник полевого госпиталя, пославший ребят в больницу, испугался, что с него спросят за гибель врачей, а потому не стал высылать спасательную экспедицию, предпочтя сделать вид, что он ничего не знает, а потом сказать, что они проделали все это по собственной инициативе. Почти сутки Никита и выживший омоновец Мишка Горелов провели под завалом, поддерживая друг друга вялой беседой. Потом Мишка замолчал, и Никита понял, что он остался один. Помощь пришла неожиданно, но узнал он об этом лишь две недели спустя, очнувшись в госпитале ГУВД в Москве. Тот день, когда Лицкявичус, дядя Андрей, приехал в полевой лагерь с инспекцией, стал его вторым днем рождения. Андрей не только настоял на спасательной операции, но и не дал пожилому усталому хирургу оттяпать Никите ногу. На войне ведь заботятся в лучшем случае о жизни пациента, а качество этой жизни мало кого интересует под шквальным огнем вражеской артиллерии: жив – благодари бога и врача! Несколько повторных операций и год реабилитации сделали свое дело. Трость теперь ему почти не требовалась, но эффект, производимый ею на окружающих, не позволял Никите окончательно от нее отказаться. Вот и сейчас она «сыграла», как положено, и симпатичная полноватая девушка вся так и растворилась в волнах сочувствия и симпатии к нему.

– Видите ли, я большой поклонник Аникеева, – продолжал Никита прерванный разговор. В течение паузы, пока девушка отвечала кому-то по телефону, он успел обдумать, как лучше «подъехать» к интересующей его теме. – Хожу на все матчи. А вот позавчера «Зенит» со Швецией играл, а Аникеева что-то видно не было…

Ее звали Галей, и она работала помощником руководителя пресс-службы команды «Зенит». Никита представился курьером и даже принес пакет, набитый всяким рекламным хламом. Галя оказалась девушкой сердобольной и долго сокрушалась, что ему приходится бегать по городу с больной ногой. Никита рассказал жалостливую историю о себе – бывшем военном, комиссованном по ранению. Затем, воспользовавшись своим природным обаянием и больной ногой, он напросился на чашечку кофе. Галя поддавалась на его уловки так легко, что Никита даже испытывал угрызения совести. Однако дело – прежде всего.

– Да, он хороший парень, – согласно кивнула девушка. – Петя сейчас вообще не играет, у него проблемы… Только я тебе этого не говорила! – Она испуганно посмотрела на Никиту, округлив и без того больше серые глаза.

– Галя, я – могила! – прижав руку к груди, пообещал он. – А что за проблемы-то – не со здоровьем, надеюсь?

Галя зыркнула по сторонам, словно боясь, что в полупустом офисе их может кто-то подслушать.

– Нет, – ответила она, – не со здоровьем. С законом, – прошептала она.

– Да ты что?!

– Только, умоляю – ни единой живой душе!

– Да за кого ты меня принимаешь?

Эх, девочка, какая же ты наивная! Окажись Никита журналистом, уже вечером эта «горячая» новость оказалась бы на первых полосах газет и в заставке всех информационных программ.

– Так что случилось-то? – продолжал выпытывать Никита.

– Человека он избил, представляешь? Когда я узнала, чуть не рухнула! Петя совсем не такой, он мирный, добрый… в общем, милый парень, а они говорят – избил!

– И кого же?

– Да не знаю, мужика какого-то… Тот его подрезал на шоссе, остановился, хотел разобраться, а Петька из машины выскочил – и как на него накинется! В общем, дядьку того увезли в Поленовский с травмами головы, сотрясением мозга и переломами, а Петю, разумеется, в милицию забрали.

– Вот это да! А как же ему удалось отмазаться?

– На самом деле, не удалось. Подписку о невыезде с него взяли. Как руководство клуба ни билось, в Швецию он не поехал, да и вообще, все его заграничные поездки сорвались. Парень, конечно, в шоке, но ничего тут не попишешь…

– Как же так вышло, что пресса ни о чем не пронюхала? – удивился Никита.

– Да как-как… Подмазали того, попросили этого… Беда в том, что такая ситуация надолго затянуться не может. Рано или поздно журналисты все равно пронюхают и начнут задаваться вопросом – почему Петр Аникеев не участвует в заграничных матчах? Сейчас начальство пытается уладить вопрос с пострадавшим, но это сложно: он в тяжелом состоянии, а родственники отказываются вести разговор о компенсации, пока мужик на поправку не пойдет!

– Да-а, – сокрушенно покачал головой Никита, – надо же, невезуха какая!

– И не говори! Так что Петьке карьеру могут здорово подпортить… Но ты никому…

– Обижаешь, Галочка! А что ты скажешь, если я приглашу тебя на кофе?

Девушка зарделась – от удовольствия, но еще больше от неожиданности. Галя Ивлева всегда относилась к своей внешности критически. Многие могли бы позавидовать ее пышным формам, большой мягкой груди, длинной русой косе и пухлым, свежим губам, не нуждавшимся в помаде. Однако Галя, сколько себя помнила, стеснялась своей полноты и «слишком» уж русского, круглого лица. Ей казалось, что ни один мужчина не посмотрит на нее с вожделением, как на тех худых красавиц, чьи фото печатают на обложках гламурных журналов.

Никите девушка понравилась, и он не мог не отблагодарить своего невольного информатора. Потом он уйдет, и они никогда больше не увидятся, но зато у нее останется приятная память об обеде… или об ужине… или… а, неважно!

Я не знала, что у Лицкявичуса в городе есть квартира. Что ж, пора привыкнуть к тому, что, сколько бы ни узнавала я об этом человеке, информация эта, похоже, никогда не будет полной. Квартира выглядела именно так, как я и ожидала от апартаментов, в которых никто не живет, – огромной, обставленной безликой мебелью и с восхитительным видом на Лиговский проспект. Я буквально летела на эту встречу: наконец-то я снова увижу всю команду в полном сборе, не опасаясь нависающей над нами злобной и подозрительной тени Толмачева.

Как я ни торопилась, все же опоздала – впрочем, как всегда. Дверь мне открыл Карпухин, сообщив, что все уже в сборе. Гостиная поражала воображение, как своими размерами, так и обстановкой: ничто в ней не напоминало жилое помещение. Скорее она походила на штаб-квартиру НАСА – вернее, на ее голливудскую версию. На противоположной от двери стене висела плазменная панель, занимая колоссальное количество места. Вдоль стен расположились длинные кожаные диваны, рядом с каждым из которых стояло по низенькому столику. В таком помещении вполне возможно проводить пресс-конференции, нужно лишь поставить на столики бутылки с минеральной водой!

– Ну, теперь можно начинать? – спросил Лицкявичус.

– Можно! – отозвалось одновременно несколько голосов.

– Отлично. В целом, насколько я понимаю, каждый из вас знаком с делом, которым мы сейчас занимаемся, – убийством Геннадия Рубина. Возможно, вы не знаете только о последних событиях. Итак… Агния, – он кивнул в мою сторону, – прокатилась в Москву и выяснила, что медсестра Ольга Малинина, единственная свидетельница по делу, бесследно исчезла. Мы предполагаем, что она случайно вляпалась в квартирную аферу, и сейчас над этим работает один столичный следователь. Я правильно понимаю, Артем Иванович?

Майор молча кивнул.

– Далее. В «Сосновом раю» произошел неприятный инцидент, во время которого известный актер Артур Степанов устроил дебош, избил медбрата и едва не покалечил Леонида. К счастью, ему удалось скрутить парня и «оприходовать» его раньше, чем пострадали другие люди.

Вглядевшись в Кадреску пристальнее, я и в самом деле заметила на его лице то, что поначалу приняла за причудливую тень – довольно-таки приличных размеров синяк на виске.

– Ты – наш герой! – усмехнулся Никита, глядя на Леонида. – Просто Зорро какой-то!

Патологоанатом скроил «козью морду» и отвернулся к окну.

– В добытых с большим трудом пробах крови и мочи Степанова обнаружены следы кокаина. Мы не обратили бы на это внимания, если бы не предыдущий случай, закончившийся, к сожалению, смертью человека: похоже, в «Сосновом раю» подобные вспышки ярости у «гостей» становятся доброй традицией, и, как мне кажется, пришла пора выяснить, что же там все-таки происходит.

– Вы думаете, кто-то снабжает знаменитостей наркотиками прямо в клинике, чтобы они могли вести привычный образ жизни и ни в чем себе не отказывать? – поинтересовался Никита.