И опять Пожарский. Тетралогия (СИ) - Шопперт Андрей Готлибович

Третья переделка была сахаром. Без сахара ни зефира не получится, ни сгущённого молока. Коровин посоветовал для этого дела взять двоюродного племянника Василия Полуярова Сидора. Парень уже два года крутится около родственника. Фамилия у него тоже Полуяров. В Нижнем его родители держат небольшую лавку, торгуют конской упряжью и вообще изделиями из кожи. Семья у них большая, а лавка как раз маленькая. Не шибко богато живут. Вот младшего сынка и отправили к дядьке. Помогать.

Сидор на дядьку был не похож. Василий был росту невысокого и блондин, а этот был рыжий и ростом всего сантиметров на пять ниже Петра, по нынешним меркам богатырь. Князь рассказал ему всё про сахар и тоже отправил к аптекарю. Пусть сначала пообщается, научится сахар делать, составит бизнес‑план, а потом можно будет второй раз более серьёзно всё обсудить.

Что ж, если эти трое раскрутятся, а Пётр просто не позволит им не раскрутиться, то будет в числе вершиловских диковин ещё три новых. И будет в самом Вершилово на три богатых человека больше. А это просто замечательно.

Событие шестнадцатое

Кристоф Шейнер отложил карандаш и посмотрел на входящего в его кабинет. После этого он вскочил, чуть не опрокинув стул. Посетил его князь Пожарский. Профессор Шейнер находился в Вершилово с весны. И с самой этой весны всё не мог влиться в коллектив учёных. Он внимательно изучил учебник по астрономии, и он не убедил его. Шейнер был рьяным противником гелиоцентрической системы мира. Он был иезуитом и истинно верил в то, что его орден идёт верной дорогой. Потом он изучил работы Кеплера по преломлению и отражению света в разных средах. Кристоф и сам занимался схожими исследованиями, но изучал он не просто воду и стекло, профессор изучал все эти процессы применительно к человеческому глазу.                            Этому своему изучению зрения и глаза, как его органа, Шейнер посвятил особое сочинение "Oculus, hoc est fundamentum opticum" (1619). В этой книге он определил преломляющей силы каждой из жидкостей, находящихся в глазе. В то время он не был знаком с работой Кеплера, да Кеплер ещё и не работал в это время над своей новой книгой по оптике, тем не менее, Шейнер вывел из своих наблюдений, что преломляющие силы хрусталика и водянистой влаги почти равны соответственно тем же силам стекла и воды, середину же между ними занимает преломляющая сила стекловидной влаги. Сейчас пообщавшись непосредственно с Иоганном Кеплером, Кристоф определил местом зрения сетчатую оболочку, на эту мысль его кроме бесед с астрономом натолкнули и наблюдения, которые он производил ещё в Европе, обнажая эту оболочку посредством срезания задних частей бычьего глаза.

Сейчас Шейнер штудировал учебники по математике  и геометрии за пятый класс и лекцию князя Пожарского по интегральному и дифференциальному исчислению. Всё это было настолько ново и необычно, что профессор терялся. Здесь в Вершилово князь Пожарский собрал весь цвет науки Европы. И они за это время написали эти два учебника. Слов нет. Он преподавал математику сперва во Фрайбургском и Ингольштадтском университетах, а затем стал ректором иезуитского коллегиума в Нейссе, что в  Силезии, и нигде те книги, по которым учился он и учились его студенты и рядом не лежали с этими двумя учебниками. И дело не в чудесной бумаге и бесподобном переплёте, дело в содержание и манере преподнесения информации. А теперь вот ещё и эта лекция.

Честно говоря, Кристоф не очень старательно эти полгода изучал русский язык. Есть ведь латынь. А теперь оказывается, что всё новое и интересное можно узнать, только зная в совершенстве этот язык. Теперь‑то уж он его точно выучит.

‑  Господин профессор, ‑ начал князь, когда они, раскланявшись, уселись друг напротив друга, причём Пожарский категорически отказался занять место самого Шейнера, ‑ Мне рассказали о вашем изучении солнечных пятен и о том, что вам пришлось по настоянию иезуитов опубликовать свою работу под псевдонимом. Известны мне и о ваших дебатах с Галилеем, о первенстве этого открытия. А как вы думаете, что же всё‑таки такое эти пятна?

‑  Хм, вначале мне думалось, что это тёмные тела, что на очень близком расстоянии вращаются вокруг солнца, ‑ профессор немного лукавил, он опубликовал такой вывод для спасения, в угоду своему начальству, учения перипатетиков о совершенной чистоте Солнца.

‑  А теперь? ‑ усмехнулся князь.

‑  Я думаю это впадины на солнечной поверхности, ‑ Кристоф, произнося это, внимательно смотрел на сидящего напротив него Пожарского, как тот среагирует.

Князь опять усмехнулся.

‑  А что такое Солнце вообще, по‑вашему? Хотя подождите. Давайте так. Вы бывали в кузнице? Видели раскалённый кусок металла? Когда его достают он сверкающе‑жёлтый. Потом если его не бить молотом он начинает остывать и на нём появляются тёмные пятна. Не напоминает ли это вам Солнце. На самом деле пятна ‑ это просто чуть более холодные участки поверхности. Боле того, те самые факелы, что вы наблюдали, тоже можно сравнить с расплавленным металлом. Когда металл кипит, то на его поверхности лопаются пузыри и перегретый газ выстреливает вверх. Поверхность Солнца жидкая. Там огромные температуры. Они в десятки раз выше температуры расплавленной стали. Вы ведь прочитали учебник по астрономии и заметили там, что скорость вращения Солнца не равна у полюсов и экватора. Это из‑за того, что Солнце не твёрдое тело.

Князь помолчал, подождал, пока Кристоф перестанет писать. Они говорили по‑немецки, и Шейнер старался всё, что говорит Пожарский записать. Потом князь продолжил.

‑  Атланты, из книг, которых я всё это узнал, считали, что от пятен на Солнце и от этих выбросов газа, которые они называли протуберанцами, сильно зависит погода на Земле. Ведь пятна это более холодные участки, а значит, и тепла Земле дадут меньше. Протуберанцы же наоборот. Не хотите ли вы проверить это убеждение древних. Есть телескопы, есть термометр, который изобрёл доктор Рэ, есть глаза, наконец. Смотрите на Солнце и попытайтесь определить зависимость погоды от состояния нашего светила, ‑ Пожарский пожевал губами, ‑ Галилей и все мы правы, Земля и все планеты вращаются вокруг Солнца. Неужели даже выведенные Кеплером законы вращения планет вас не убедили, а правило распределение планет, которое вывел Симон Майр. Всё ведь просто очевидно. Все звёзды, которые мы видим, это тоже солнца и вокруг них тоже вращаются планеты. Вы ведь считаете бога всемогущим, тогда почему отказываете ему в праве создавать бессчётное количество солнечных систем. Уж, определитесь, всемогущ он или нет, ‑ князь перекрестился справа налево.

Ортодокс. Профессор тоже перекрестился.

‑  Но как же жидкость сохраняет форму?

‑  Возьмите немного воды и капните с большой высоты, к концу пути она тоже станет шарообразной. Или капните воду на жирную раскалённую сковороду. Сила поверхностного натяжения и сила притяжения сделает любую жидкость телом с наименьшим объёмом, а как математик вы должны знать, что это шар.

‑  Сила поверхностного натяжения? ‑ выгнул брови Кристоф.

‑ Поизучайте. Интересная тема. Всё, дорогой профессор, ухожу, море работы. Везде надо успеть. Нужно себе велосипед заказать. Вы уже научились на нём кататься? ‑ и, пожав Кристофу руку, князь покинул его кабинет.

Профессор Шейнер поглядел на свои записи. Неужели всё так и есть. Надо пойти к химикам и заказать себе термометр. И надо поговорить с Кеплером о том, как эту силу поверхностного натяжения просчитать. И надо обязательно выучить русский язык. Дурак. Полгода потерял.

Событие семнадцатое

Дуняша Фомина поправила на голове платок и решительно шагнула на трибуну. Так этот помост, сколоченный из свеженьких жёлтых досок, обозвал её Петюнюшка. У Дуни выдался очень счастливый год. Самое главное счастье, конечно, что она Петеньку родила. Больше пяти лет ей не удавалось забеременеть. А тут сподобил господь, да не от кого ни будь, а от ненаглядного князюшки. Мужа Дуня тоже любила, но Пётр Дмитриевич это совсем другое дело. Вон, какой мальчик будет, высокий, красивый и умный.  Второе событие ‑ постройка её новой фабрики. Большое двухэтажное здание из тёмно красного кирпича с обрамлением вокруг окон, дверей и по углам из светло‑жёлтого. Красота. У неё первое здание в Вершилово из такого красивого кирпича, недавно совсем нашли такую глину где‑то под Муромом. А ведь ещё и мозаика будет. Артель Акима Юнусова второй месяц трудится, собирая картинки из шестиугольников цветных. Матвей Лыков тоже теперь хочет на свою макаронную фабрику в следующем году мозаичную картину сделать. На макарошках да на пельменях сильно разбогатели Лыковы, до Фоминых далеко им конечно, но среди исконных вершиловцев точно на втором месте. Фёдор‑то Сирота только в следующем году хочет кирпичную сыродельню строить.  А потом только и фабрику по выделке валенок Татьяна бобылка в промзону перенесёт.