И опять Пожарский. Тетралогия (СИ) - Шопперт Андрей Готлибович

Всё свободное время Вернье занимался математикой и астрономией, он даже переписывался с Галилеем. Письмо от князя Пожарского с приглашением переселиться в Пурецкую волость, в Московию, было полной неожиданность. И в целом вполне довольный своей жизнью Пьер бы не поехал. Дом, жена, пятеро детей, хорошо оплачиваемая интересная работа, что ещё надо? Но там в этом Вершилово живут Кеплер и Симон Майр, живёт Симон Стивен, по книгам которого Пьер учился фортификации. Там производят эту чудесную бумагу и перьевые ручки. И Пьер решился, он оставил семью на попечении старшего сына Жана, названного в честь отца и через всю Францию, через Париж отправился в Кале. В Париже у него украли письмо с приглашением от князя Пожарского, и утомлённый путешествием, Вернье уже собирался вернуться домой, но нереализованная в детстве страсть к путешествиям победила.

Сейчас он снова управляющий монетного двора. Пьер ещё полгода назад послал письмо родным, чтобы те продавали всё движимое и недвижимое имущество и ехали в Париж, а там уже с помощью банка "Взаимопомощь" их переправят в Россию. Быстрее бы. В Вершилово он чеканил монеты и читал книги по математике. Всё, как и дома. Только монеты были другие. И книги были другие. И люди были другие.

Свою рукопись книги "Traités de l"artillérie" он показал Петру Пожарскому. Книга естественна была на латыни. Князь поморщился и попросил по‑немецки коротко рассказать ему суть. Потом покачал головой и сказал, что отдаст её переводить на русский, а там посмотрим. И книгу напечатали на этой бесподобной белоснежной бумаге. Правда, кое‑что в ней исправил Симон Стивен, он и перевёл книгу на русский, а кое‑что сам князь. Затем книгу снова перевели на латынь и дополнили схемами, которые тоже князь начертил. Напечатали. Вернье прочитал якобы свою книгу и понял, что он был простым любителем. Эти двое сделали настоящее чудо. Теперь это был настоящий учебник, а не умствования самоучки.

Сегодня, впервые после возвращения из плавания, монетный двор посетил князь Пожарский. Пьер видел его на оглушительной лекции по математике, видел на открытии новой шоколадной фабрики и даже сидел в одном вагончике в первом рейсе по железной дороге, но пообщаться всё не удавалось. Князь был занят. И сейчас он пришёл не поговорить о погоде. Пётр Дмитриевич принёс эскизы новых монет.

Первыми были листки с серебряными монетами. На монете в пятьдесят копеек был изображён патриарх Филарет.

‑ Пристало ли служителю церкви свой лик изображать на деньгах? ‑ усомнился в правильности решения Пожарского Вернье.

‑  Наши монеты будут гулять по всей Европе, да и по Азии тоже, вот пусть и знают, кто руководит русской православной церковью, ‑ пояснил свою идею Пётр.

Монета была чуть больше половины веса рубля. Зачем? Ведь это лишняя трата серебра.

‑ Нужно чтобы русские деньги пользовались популярностью, тогда их номинал при обмене вырастет, и может, этот полтинник будут менять на талер, ‑ развеял его сомнения Пожарский.

Да, ситуация возможная, ведь говорят, что монету в сто рублей уже и не купишь за двести талеров. Следующая монета весила шесть граммов и была достоинством в двадцать копеек. На ней был изображён святой Георгий, поражающий змея копьём. Последней серебряной монетой был гривенник или десять копеек. Монета весила три грамма, и на реверсе был медведь, вставший на задние лапы, такой, как на въезде в Вершилово.

А вот дальше были листки с совершенно непонятными монетами. Начать хотя бы с того, что материалом для изготовления новинок должна стать бронза. Пьер знал, что многие правители пытались выпускать медные деньги, это всегда заканчивалось плохо. Сначала обесценивание, а потом и бунт населения. Второе, вообще не вписывалось ни в какие догмы по изготовлению денег. Монеты были достоинством от одной копейки до девяти. Без всяких пропусков. Более того была монета и в двенадцать копеек и тоже из бронзы. Зачем нужна монета в девять копеек, ведь можно эту сумму набрать, скажем, пятаком, тремя копейками и копейкой. Это и сказал князю Пётр Иванович.

‑ Из‑за чего были бунты и обесценивание монеты? ‑ спросил его Пожарский.

‑  Думаю, что никто не хотел менять серебро на медь, продавцы товара опасались связывать с неблагородным металлом, ‑ пожал плечами Пьер.

‑  Точно. Всё дело в уважении к монете. Ведь в нашей золотой монете в сто рублей далеко не триста граммов золота. Пусть ещё камешки в глаза императора. Всё равно себестоимость намного ниже ста рублей, а её покупают за двести талеров. Потому, что есть спрос, и все верят, что на эту монету дадут товара на сто рублей, ‑ Пётр отделил рисунки с однокопеечной, трёхкопеечной монетами и пятаком, и протянул их Вернье.

‑ Вот эти монеты мы будем печатать массово. А остальные очень небольшим тиражом.

Пьер посмотрел внимательно на предлагаемые князем эскизы, все монеты кроме двенадцати копеек на реверсе были с животными. На копейке был изображён конь, на двушке корова, на алтыне верблюд. Четырёхкопеечную монету украшал павлин с распущенным хвостом. На пятачке был зубр. С шести копеек на Вернье смотрела гривастая львиная голова. Семь копеек почтил своим присутствием филин. Восемь копеек оскалились собачьей мордой. Последним животным на девятикопеечной монете был слон. А вот реверс двенадцати копеек поверг Вернье в очередной ступор. Там была изображена фига. Не фрукт, а комбинация из трёх пальцев.

‑  У русских есть выражение "фиг вам". Вот мне и захотелось, чтобы этот "фиг вам" был весомым, ‑ рассмеялся Пётр Дмитриевич.

Монета и правда была не маленькая, а значит и не лёгкая.

‑  Но ведь соотношение цены серебра и бронзы другое, чем вес этих монет к весу того же серебра? ‑ продолжал сомневаться Вернье.

Хотя по виду монет уже понимал, те монеты, которые выпустят маленьким тиражом, разойдутся за большие деньги по коллекциям. За очень большие деньги, та же "фига" будет стоить гораздо дороже рубля. Как это удаётся этому мальчишке? Он из чего угодно делает огромную прибыль. Вернье больше десяти лет руководил монетным двором в Бургундии и ничего подобного ему и в голову не пришло. А ведь он таким способом мог заработать для своей страны целую кучу денег. Но нет! А вот князь додумался. Додумался до банка, до этих монет. Из денег делает деньги, уму непостижимо.

‑  Вес здесь совершенно ни при чём. Главное это вера людей в эти монеты. Китайцы одно время вообще выпускали деньги из бумаги и ничего.

‑  Из бумаги? ‑ Пьер не верил в услышанное.

‑  И мы начнём. Ну, может, не завтра. Сейчас главное напечатать разменную монету, а то скоро рубли резать на кусочки начнут.

Событие двадцать второе

Княгиня Мария Владимировна Пожарская стояла у большого до самого пола окна и смотрела на заметаемую снегом площадь. За её спиной тихо почти про себя читал молитву отец Матвей. А слышно было, будто в полный голос. Такая стояла тишина. Перед дворцом на площади стояли люди. Много. Даже не так. Вся площадь была запружена народам, да, наверное, ещё и в подходящих к площади улицах стояли. Второй день. И второй день шёл снег. Время от времени кто‑нибудь осенял себя крестным знаменьем, и тогда вся толпа как один повторяла это движение.

Началось всё тоже со снега. Вечером семнадцатого октября ударил сильный мороз, небо было ясное, и к утру Волга встала. И словно в насмешку над людьми тут же всё небо заволокло тучами, и пошёл мелкий снежок. Петруша выглянул в окно, и, не допив свой кофе, наскоро одевшись, помчался на пристань. Он всё надеялся, что вернутся суда с Каспийского моря. Пришёл он через два часа. Смурной. Позавтракал. Поносил на руках хнычущего Димочку, и хотел было идти в Академию Наук, но тут примчался гонец и, ворвавшись в кабинет к Петру, словно к себе домой, завопил на весь дворец:

‑  Наши в лёд вмёрзли, в пяти верстах не доходя до Нижнего!

‑  Поднимай полк, ‑ тоже на весь дворец закричал в ответ муж и, что‑то надев на себя, бросился на улицу.