Домби и сын - Чарльз Диккенс

Занятый собственными своими мыслями, м-ръ Тутсъ сначала не замѣчалъ всѣхъ этихъ движеній до тѣхъ поръ, пока. Лапчатый Гусь, выведенный изь терпѣнія, не произвелъ нѣсколькихъ хрупкихъ звуковъ своимъ языкомъ и губами, чтобы привлечь вниманіе разсѣяннаго патрона.

— Ну, хозяинъ, — сказалъ Лапчатый Гусь угрюмымъ тономъ, уловивъ, наконецъ, взоръ м-ра Тутса, — я желаю знать, кончится ли когда-нибудь этотъ демонскій триктракъ, или вы хотите остаться въ проигрышѣ?

— Объяснитесь, я васъ не понимаю.

— Тутъ нечего толковать, хозяинъ, я не бросаю словъ наобумъ. Идти, такъ идти напроломъ, — вотъ въ чемъ штука. Кому изъ нихъ поддать туза?

Предложивъ этотъ вопросъ, ярый боксеръ бросилъ свою шляпу, отступилъ на два шага, размахнулся и нанесъ правою рукою неистовый ударъ воображаемому непріятелю.

— Вотъ какъ, хозяинъ! — воскликнулъ Лапчатый Гусь, франтовски повертывая головой. — Ну, что же? Напроломъ или въ разсыпную? какъ?

— Гусь, выраженія ваши грубы, и я не понимаю вашей мысли, — возразилъ м-ръ Тутсъ.

— Какъ такъ? Я сказалъ, что слѣдуетъ, и сказалъ не по-тарабарски. Вотъ что! A это съ вашей стороны низко, сэръ.

— Что такое низко? — спросилъ м-ръ Тутсъ.

— A вотъ что! — сказалъ Гусь, неистово потирая свой расплющенный носъ. — Хотите вы знать? Извольте, хозяинъ. Вамъ слѣдовало задать туза этому чопорному верзилѣ и перекосить его пополамъ, — a вы что? — Подъ именемъ верзилы, очевидно, неистовый боксеръ понималъ здѣсь мистера Домби.

— Вамъ вмѣстѣ со мною можно было свернуть башку этому молокососу и раздавить всю его сволочь, a вы что сдѣлали? Что вы сдѣлали, м-ръ Тутсъ? Фуй! Это низко, гадко, — заключилъ боксеръ презрительнымъ тономъ.

— Гусь! — воскликнулъ м-ръ Тутсъ, — вы настоящій коршунъ! Ваши чувства злобны и звѣрски!

— Мои чувства, хозяинъ! Вотъ мои чувства: низости я не стерплю, не снесу, не спущу, и оторву голову самому черту! Было бы вамъ это извѣстно, м-ръ Тутсъ! Меня знаютъ и въ трактирѣ "Малаго Слона". Гдѣ же знаютъ васъ, м-ръ Тутсъ? Нигдѣ. A почему? Потому, что вы низкій человѣкъ! Вотъ оно что!

— Послушайте Гусь! — сказалъ м-ръ Тутсъ, — вы гадки въ моихъ глазахъ, и я васъ презираю.

— Ладно, хозяинъ! — отвѣчалъ Гусь, надѣвая шляпу. — Вотъ мы стоимъ здѣсь съ глазу на глазъ. Что же изъ этого? Вы уже обижаете меня не первый разъ. Ну, и чертъ съ вами, пропадай мои труды и вѣрная служба: дайте мнѣ завтра банковый билетъ въ пятьдесятъ фунтовъ и разойдемся съ Богомъ! Я незлопамятенъ.

— Послѣ ненавистной злобы, которую вы высказали, мнѣ очень пріятно разстаться съ вами на этихъ условіяхъ.

— И баста! Торгъ нашъ конченъ. Съ низкими людьми нашъ братъ не любитъ распространяться. Прощайте, м-ръ Тутсъ! Благодаримъ за хлѣбъ, за соль!

Съ этими словами онъ хлопнулъ дверью и, размахивая руками, пошелъ въ свою комнату, очень довольный плутовскою сдѣлкой.

Скоро м-ръ Тутсъ заснулъ спокойнымъ сномъ, и грезилась ему всю ночь счастливая Флоренса, которая, въ свою очередь, думала о м-рѣ Тутсѣ, какъ о лучшемъ своемъ другѣ въ эту послѣднюю ночь ея дѣвичьей жизни.

Глава LVII

Другая свадьба

М-ръ Саундсъ, церковный сторожъ, и м-съ Миффъ, смотрительница церковныхъ ложъ, рано прнсутствуютъ на своихъ обычныхъ постахъ въ грандіозной церкви, гдѣ вѣнчался м-ръ Домби. Желтый старый джентльменъ изъ Индіи вступаетъ нынче поутру въ законный бракъ съ молодою леди, и христіанскій людъ ожидаетъ y ограды шесть великолѣпныхъ каретъ, и м-съ Миффъ повѣствуетъ съ озабоченнымъ видомъ, что старый желтый джентльменъ мотъ бы, безъ малѣйшаго убытка, вымостить свою дорогу къ церкви изумрудами и яхонтами. Брачное благословеніе будетъ совершать достопочтенный, сѣдовласый пасторъ, a вручителемъ невѣсты будетъ нѣкто, нарочно прибывшій изъ конной гвардіи, чтобы сдѣлать джентльмену этотъ экстраординарный подарокъ.

М-съ Миффъ оказываетъ нынѣшнимъ утромъ большое нетерпѣніе и страшно негодуетъ на простой народъ. Ея мнѣнія на этотъ счетъ всегда проникнуты необыкновенной строгостью, и она рѣшительно объявляетъ, что бѣднякамъ никакъ не слѣдуетъ жениться; м-съ Миффъ не изучаетъ политической экономіи, и, по ея понятіямъ, всѣ эти экономисты — препустѣйшіе люди, и вдобавокъ такіе же еретики, какъ анабаптисты, квакеры и такъ далѣе.

— Ну къ чему, скажите пожалуйста, эта сволочь хлопочетъ насчетъ женитьбы, — восклицаетъ почтенная смотрительница ложъ, — вы извольте для нихъ суетиться, какъ обыкновенно, a они дарять вамъ шиллинги и пенсы на мѣсто червонцевъ, да еще ничего потомъ не хотятъ платить за свои мѣста?

М-ръ Саундсъ гораздо снисходительнѣе и придерживается на этотъ счетъ филантропическихъ идей, потому, можетъ быть, что ему нѣтъ никакого дохода отъ церковныхъ ложь.

— Отчего же имъ и не жениться, матушка моя? — отвѣчаетъ м-ръ Саундсъ. — Люди молодые, — пусть ихъ! Къ тому же y насъ есть народныя училища, куда надобно учителей, и національное войско, для котораго нужны солдаты; a гдѣ ихъ взять, если не позволять жениться этимъ ребятамъ? Нѣтъ, матушка моя, пусть ихъ женятся.

М-ръ Саундсъ засѣдалъ на ступеняхъ паперти, a м-съ Миффъ выметала пыль, когда вошла въ церковь прекрасная молодая чета въ простомъ и скромномъ костюмѣ. Сухопарая смотрительница ложъ сдѣлала крутой поворотъ, и въ головѣ ея сейчасъ родилась мысль, что молодые люди въ бѣгахъ отъ своихъ родныхъ и хотятъ обвѣнчаться втихомолку. Но они пришли не вѣнчаться: имъ просто нужно походить внутри церкви, и когда молодой человѣкъ звякнулъ щедрымъ комплиментомь по морщинистой ладони м-съ Миффъ, ея кислое лицо прояснилось, и жалкая шляпка ея заколыхалась во всѣ стороны.

Продолжая мести полъ и взбивать подушки для нѣжныхъ колѣнъ желтаго джентльмена, м-съ Миффъ не спускаетъ своихъ рысьихъ глазъ съ молодой четы, которая бродитъ по церкви.

— Ну, голубчики! — шепчетъ м-съ Миффъ, закашливаясь сухимъ кашлемъ, — если я не слишкомъ ошибаюсь, быть вамъ на этихъ дняхъ въ нашихъ рукахъ!

Они смотрятъ на мраморную доску въ стѣнѣ, воздвигнутую въ честь какого-то покойника. Они очень далеко отъ м-съ Миффъ, но ея прищуренный глазъ видитъ хорошо, какъ она оперлась на его руку, и какъ онъ склонился надъ ея головой.

— Да, да, голубчики, вижу васъ насквозь, — говоритъ м-съ Миффъ, — зрѣлая пара!

Ничего, впрочемъ, сентиментальнаго не было въ этомъ замѣчаніи смотрительницы церковныхъ ложъ. Она смотритъ на предметы съ коммерческой точки зрѣнія, и въ этомъ отношеніи зрѣлыя пары имѣютъ для нея такой же интересъ, какъ и выкрашенные гробы. Сухопарая, тощая, рыхлая и чахлая старушенка, она давнымъ-давно подавила въ себѣ человѣческія чувства, и никто изъ живущихъ на землѣ не пробуждалъ ея симпатіи. М-ръ Саундсъ, мужчина толстый и мясистый, въ сюртукѣ коричневаго цвѣта съ искрой, имѣетъ совсѣмъ противоположную натуру. Когда они оба остановились на ступеняхъ крыльца, наблюдая молодую чету при выходѣ ея изъ церкви, м-ръ Саундсъ замѣчаетъ, что y нея хорошенькое личико, но потомъ, разсмотрѣвъ ее ближе, прибавляетъ:

— Эта дѣвушка необыкновенная красавица, не правда ли, м-съ Миффъ? Вы, я полагаю, могли бы назвать ее розовымъ бутончикомъ, не такъ ли?

М-съ Миффъ дѣлаетъ кивокь своей жалкой шляпкой, но внутренно досадуетъ на вѣтренаго старика и шепчетъ про себя, что хотя бы м-ръ Саундсъ предложилъ ей золотыя горы она не согласилась бы сдѣлаться его женой, будь онъ сторожемъ милліонъ разъ.

О чемъ же между тѣмъ поговариваютъ молодые люди при выходѣ изъ церковной ограды?

— Благодарю тебя, милый Вальтеръ. Теперь я спокойно могу оставить родину и вездѣ буду счастлива.

— A по возвращеніи назадъ, Флоренса, мы опять придемъ сюда и взглянемъ на его могилу.

Флоренса поднимаетъ заплаканные глазки на его доброе лицо и крѣпко пожимаетъ его руку.

— Еще рано, Вальтеръ, и улицы почти совершенно пусты. Погуляемъ.

— Но ты устанешь, мой ангелъ.

— О нѣтъ! Я слишкомъ устала первый разъ, когда мы гуляли съ тобою вмѣстѣ; но сегодня я не устану.

Такимъ образомъ Вальтеръ и Флоренса, раннимъ утромъ въ день своего вѣнчанья, гуляютъ рука объ руку по улицамъ пустого города.

Они теперь одни въ цѣломъ мірѣ, и даже во время ихь первой дѣтской прогулки свѣтъ не былъ такъ удаленъ отъ нихъ, какъ въ этотъ торжественный день ихъ жизни. Но въ тѣ младенческіе годы земля подъ ихъ ногами далеко не имѣла такого очарованія, какъ теперь. Дѣтская довѣрчивость и любовь измѣняются, проходятъ и опять возобновляются во многихъ мѣстахъ; но женственное сердце Флоренсы, съ его нераздѣльными сокровищами, могло быть уступлено разъ, одинъ только разъ, и всякая перемѣна для него равносильна смертельному удару.

Они выбираютъ самыя тихія мѣста и уходятъ все дальше и дальше отъ той улицы, гдѣ стоить ея отцовскій домъ. Прекрасное лѣтнее утро! Мрачный туманъ постепенно исчезаетъ, и солнце съ высоты горизонта привѣтствуетъ юную чету своими блестящими лучами. Сокровища не скрыты въ магазинахъ: драгоцѣнные камни, золото и серебро блестятъ на окнахъ ювелировъ; огромные дома бросаютъ на нихь свою тѣнь, когда они проходятъ мимо. Но черезъ тѣнь и черезъ свѣтъ они идутъ вмѣстѣ, любуясь другъ на друга и не обращая ни малѣйшаго вниманія на окружающіе предметы. Ихъ земныя богатства заключены другъ въ другѣ, и не нужно имъ роскошныхъ палатъ для помѣщенія своихъ душевныхъ сокровищъ.