Огнеслава (СИ) - Гамаюн Марина

— Только скажите, и я тут же брошусь в реку, княгинюшка, — проскулила Забава, поднимая лицо от пола.

Огнеслава вновь взглянула на наполнявшие сундук вещи, там лежал её подвенечный наряд, целый и невредимый. С грохотом захлопнулась крышка, княжна бросилась к помощнице. Она обняла её, как когда-то обнимала младшую сестренку.

— Милая моя, дорогая, прости, — прошептала она. — Нет мне оправдания.

— За вами следят, — зашептала ей на ухо Забава, голос которой, не смотря на изображаемые рыдания, звучал вполне уверенно и спокойно.

В этот момент Огнеслава осознала, насколько отважной и умной девицей оказалась ее Забава. В тот момент, когда она, поддавшись эмоциям, проявила слабость перед княгиней, помощница действовала. Сообразив, что спасти приданое не получится, она, изображая покорность, умудрилась сохранить самое ценное. На лице княжны отразилась вся гамма чувств, что она сейчас испытывала.

— Прости меня! — как можно громче заголосила Огнеслава, а шепотом добавила. — Кто следит? Сколько их?

— Да разве я могу обижаться на вас! — вопила в ответ Забава, утыкаясь носом в плечо княжны и переходя на шепот. — Слева от входа, рядом с печкой есть отверстие. Там, за стенкой, тайная каморка. С сегодняшнего дня княгиня заставила нас по очереди следить за вами днем и ночью.

Продолжая изображать сцену прощения, Огнеслава раздумывала, как же теперь быть. Сможет ли она сообщить жениху о соглядатаях и не попасться? Что делать, если он вдруг явится сегодня ночью? Её лицо выглядело испуганным и растерянным.

Видение пропало. Перед Гораном вновь простирался двор Черного дворца с десятками горящих чаш и факелов. Он передумал идти в библиотеку, развернулся на месте и шагнул в противоположную сторону.

— Дорогая матушка, ты настолько меня недооцениваешь? — мысленно задал вопрос, а глаза в этот момент сверкнули недобрым огоньком.

Эта примитивная слежка не могла вызвать ничего кроме смеха. Он уже не тот мало понимающий в магии, мальчишка, что принял Черный дворец от деда. За прошедшие годы змей многому научил его. Заставить крепко уснуть всех, кто находился на острове, кроме Огнеславы, не составило труда.

Он убеждал себя, что явился сюда из прихоти, только потому, что его злило, как мать пытается исключить даже возможность их встреч с княжной. Но было и ещё что-то, порождавшее непонятную боль и тоску в душе. По какой-то неведомой причине, он не мог более смотреть на неё исключительно, как на средство достижения цели. Да, её чувства должны были послужить намеченным планам. Но разве она лишена возможности выбора? Нет. Он ведь никогда не принуждал Огнеславу. Ну, разве совсем немного, когда пытался вызнать о кинжале, и в тот первый раз, когда встретил её в саду. Хотя, если быть до конца честным, их первый поцелуй был неожиданностью и для него. Кто мог знать, что она именно так отреагирует, на невинный заговор.

Когда Горан появился в её светлице, девица сидела возле того самого сундука, что показал змей. Напротив неё стояли большие напольные пяльцы. Княжна склонилась над вышиванием. Горящие лампады освещали лишь часть помещения. Он затаился во мраке, и некоторое время просто наблюдал. Работала она ладно. Иголка ходила туда-сюда, нитка аккуратно ложилась по полотну, стежок за стежком.

Видимо, почувствовав взгляд, Огнеслава подняла глаза и дернулась, прикусив губу. Заметила. Однако, боялась показать это. Оставив вышивку, она встала и с опаской оглянулась на печку. Подумав пару мгновений, демонстративно зевнула, прошла и задула огоньки всюду, словно собираясь спать. В кромешной тьме девица двинулась в ту сторону, где видела силуэт. Горан не мог сдержать улыбку, наблюдая, как она старается. Челядь, приставленная следить этой ночью за Огнеславой, сейчас спала настолько глубоким сном, что не пробудилась бы даже от сильного шума. Но княжна об этом пока не знает. Тем временем, она оказалась уже совсем близко. Скользнув ладонями по талии, он подтянул её биже, поставив перед собой. Огнеслава затаила дыхание. Когда оказалась в объятьях вздрогнула, но не издала ни звука. Не сумев различить лицо в темноте, подняла руку. Горан почувствовал, как её пальцы дотронулись до губ, призывая молчать. Наклонившись к его уху, прошептала:

— За мной теперь следят. Тебе лучше уйти.

— Ты хочешь, чтобы я ушел? — также шепотом ответил он, склоняясь пока кончик носа не коснулся волос на виске.

— Нет, — прошептала Огнеслава. — Но боюсь, навредишь себе, если о нас доложат княгине.

Стоит так близко. Её дыхание щекочет кожу на шее, а значит губы совсем рядом. Сами собой вдруг вспомнились вчерашние поцелуи и объятья, которые свели с ума. Тело обдало жаром. Проделки змея, не иначе! Если не прекратить немедленно, можно снова потерять голову. Нельзя. Никому от этого лучше не станет.

— Она спит, — резко произнес Горан, все лампады и свечи в светлице вспыхнули одновременно, княжна встрепенулась. — Не бойся.

— Она? — спросила Огнеслава, понимая вдруг, что стоит непозволительно близко.

— Служанка, которая следит за тобой, — пояснил он, чувствуя, как девица высвобождается из рук и отступает назад.

Оказавшись на почтительном расстоянии, Огнеславе казалось, что она всё ещё чувствует прикосновения на своих плечах. Волнение никак не унималось, и она не придумала ничего лучше, как вернуться к вышиванию. Сердце стучало, едва не выпрыгивая из груди. Что же делать? Ну почему, ей так сложно сохранять хотя бы внешнее спокойствие в присутствии княжича?

— Магия? — тихо спросила княжна, усаживаясь перед пяльцами.

Горан кивнул и подошел ближе. На льняном полотне красовались переплетенные вместе ветви дуба и калины.

— Что это? — спросил он.

— Рушник, — негромко ответила она. — Сегодня сгорело всё мое приданое. Одежда, рушники, платки – сожгли всё. Неужели в Зеяжске не принято, чтобы невеста сама ткала и вышивала вещи для обрядов?

— Для тебя это важно? — присел рядом с ней Горан.

— Конечно. В моей земле считают, что от того с какими мыслями и какой узор вышит на свадебных одеждах зависит счастье молодых, — было видно, что Огнеслава от всего сердца переживает и верит в свои слова. — Разве неважно кто вышил рушник, которым свяжут руки жениха и невесты? У нас к свадебным приготовлениям допускают только самых близких, а если приглашают помощниц со стороны, то только тех, кто счастлив в браке.

Эта искренняя забота о будущем обезоруживала. «Жаль, что тебе не суждено познать счастье семейной жизни, — подумал Горан, испытывая непривычную тяжесть внутри. Что это? Чувство вины или сострадание? — Аскольд не любит тебя и, вероятнее всего, не полюбит никогда. Возможно, если ты умрешь до того, как узнаешь правду, останешься счастливой в своём неведении».

— Ты всё вышивала сама? — чтобы не продолжать тему, спросил он.

— Да. Горько, что я так и не надела эти платья, — вздохнула Огнеслава.

— Уверен, они были прекрасны. Жаль, что мне не посчастливилось их увидеть, — высказав ничего не значащее сожаление, он собирался завершить разговор.

Но от этих слов Огнеслава встрепенулась. Видно было, что она сомневается, но очень хочет что-то сказать.

— Хочешь, я покажу тебе? — наконец, решилась она. — Одно платье уцелело.

Горан кивнул и заставил себя улыбнуться. Княжна поднялась. Распахнув сундук, она вынула оттуда свадебные наряды. Вышивка покрывала их почти полностью. Сложно представить, сколько времени ушло, чтобы так искусно украсить все детали одежд. Нельзя сказать, что он знал толк в женских ремеслах, но был приятно удивлен той красотой, которую сотворила Огнеслава.

— Я мечтала, что надену его для тебя. Представляла, как буду идти в нем с тобой рука об руку, бросая подношения Богам в жертвенные костры, — краснея, произнесла она. — Этой мечте не суждено исполнится. Пусть теперь оно храниться, как память о моей прошлой жизни в родительском доме.

Сказав это, княжна спрятала наряд обратно, опустила крышку сундука и перевела взволнованный взгляд на жениха.