Страсти ниже плинтуса - Наталья Александрова

Все рухнуло в один момент. Вера Анатольевна простить себе не могла, что ее материнское чувство вульгарно проспало, не дало знать заранее, что с Кирюшей случилась беда. Она тогда отвлеклась на работу. Заведующая библиотекой отпраздновала свое шестидесятилетие и в очередной раз собиралась на пенсию. Она даже начала передавать дела Вере Анатольевне, но потом передумала и решила поработать еще годик. Вера Анатольевна, настроившись уже на заведование, с честью приняла этот удар, утешая себя тем, что в личной жизни зато у нее все хорошо — замечательный сын, отдельная квартира...

Как жестоко она ошибалась! Именно с этого боку злодейка-судьба и нанесла удар — по самому больному. Кирюша влюбился. Пока Вера Анатольевна пыталась убедить заведующую библиотекой, что на пенсии ей будет гораздо лучше, она проглядела начало влюбленности сына, а потом было уже поздно купировать это чувство. Сын похудел, осунулся, начал пропускать занятия в институте. Теперь по утрам он сидел с мечтательной улыбкой и царапал что-то на скатерти кончиком вилки. Вера Анатольевна без труда разобрала, что он пишет имя Таня. Ей стало нехорошо, потому что туманная угроза обрела ясные очертания. И даже имя — Татьяна. Вера Анатольевна пыталась как могла отвлечь сына от несвоевременных мыслей — приносила ему из библиотеки книги о разных героических личностях, проводила воспитательную беседу, брала билеты в театр. Ничего не помогало. Кирюша худел и бледнел, а также вскрикивал во сне.

Если раньше Вера Анатольевна терпеть не могла неизвестную Татьяну за то, что та посмела положить глаз на ее сына, то теперь она ненавидела ее за то, что она Кирюшей пренебрегает. Наконец Кирюша привел девицу в их дом. Вера Анатольевна подозревала, что все плохо, но действительность превзошла самые худшие ее ожидания. Девица оказалась вульгарна, малообразованна, из нищей семьи. Да какая там семья — у нее даже родителей не было. Хуже всего оказалось то, что девчонка была красива. Наедине с собой Вера Анатольевна не могла не признать этот факт. Но что значит красота без внутреннего содержания!

Вера Анатольевна высказала сыну все без обиняков. Он не стал с ней спорить, но к мнению матери не прислушался. Ночью, лежа без сна, Вера Анатольевна чувствовала, что беда приближается, что она уже на пороге. Но ничего не могла сделать.

Кирюша стал резок и груб, он огрызался на ее замечания и поздно приходил домой. Вера Анатольевна дала слабину, почувствовав, что теряет сына. Кирюша так торопился со свадьбой, что Вера Анатольевна испугалась. Это конец, думала она, девица со своим ребенком поселится в их квартире на всю оставшуюся жизнь. Никаких чувств к будущему внуку Вера Анатольевна не испытывала. Да полно, ее ли это внук? Кирюша такой доверчивый, его ничего не стоит обмануть.

Невестка щурила бесстыжие зеленые глаза, расхаживала по дому в возмутительном коротеньком халатике и совершенно не казалась беременной. Вера Анатольевна не постеснялась спросить об этом прямо. Та подняла тонкую черную бровь и усмехнулась. Вера Анатольевна была оскорблена в лучших чувствах и высказала невестке все, что она думает о ее нечестном поведении. Та только дернула плечом и снова усмехнулась.

Для Веры Анатольевны настала полоса испытаний. Иногда она чувствовала, что руки ее опускаются, что сил больше нет бороться с ненавистной невесткой, с этой злодейкой и прожженной авантюристкой, которая сумела отобрать у нее сына. Впрочем, все оказалось не так плохо. Кирюша никуда не ушел, он был здесь, рядом, и все чаще в ссорах с невесткой стал принимать сторону матери. Еще бы — мать есть мать, а кровь — не водица. Вера Анатольевна понемногу обрела силы и изводила невестку с утроенной энергией.

Нынче утром Вера Анатольевна проснулась по ее понятиям поздно — в десятом часу утра. Не открывая глаз, она почувствовала, что жизнь прекрасна. Все в душе ее пело о счастье. Вера Анатольевна открыла глаза и села на постели. Все было как всегда — большой портрет Кирюши на стене — тот, где он держит на руках плюшевого медведя, и еще один в красивой рамочке стоит на письменном столе. Здесь Кирюша в возрасте десяти лет играет на трубе в школьном оркестре. Еще одна замечательная фотография стояла у нее на рабочем месте. Там Кирюша снялся на выпускном вечере — очень аккуратный, в костюме и при галстуке.

Все же Веру Анатольевну не покидало ощущение счастья — глубокого и всеобъемлющего. Смутно помнила она, что вчера случилось в ее жизни что-то хорошее. Неужели заведующая библиотекой все же решилась уйти на пенсию? Нет, не то... И тут Вера Анатольевна счастливо рассмеялась. Как же это она могла забыть? Ведь вчера поздно вечером они окончательно рассорились с невесткой. Эта отвратительная особа совершенно распоясалась, она посмела поднять руку на святая святых — на Кирюшу! Разумеется, сын бросился за защитой к ней, Вере Анатольевне, а кто еще поможет в трудную минуту, кроме родной матери? Невестка вела себя нагло, и Вере Анатольевне очень кстати стало плохо — в глазах потемнело от ярости, в ушах зазвенело... Откровенно говоря, она даже сама испугалась своего состояния — очень неприятно, когда зубы стучат, как будто кастаньеты в руках народной артистки Елены Образцовой в опере Бизе «Кармен». И Кирюша, разумеется, был полностью на ее стороне. Впервые после долгого перерыва мать с сыном выступали единым фронтом.

Теперь все позади. Невестка ушла. Главное — это удержаться на отвоеванных позициях, ни в коем случае не допустить возвращения наглой девки. Не зря говорится: милые бранятся — только тешатся. Ну уж она, Вера Анатольевна, не допустит, чтобы народная мудрость восторжествовала! Если понадобится, она ляжет костьми у двери, но не пустит невестку на порог. А сейчас главное — это доказать Кирюше, что с матерью ему будет гораздо лучше...

Тут Вера Анатольевна осознала, что в мысли ее пытается пробиться какой-то посторонний звук, как будто комар зудит. Она прислушалась и поняла, что это заливается звонок на входной двери — у них в старом фонде были длинные коридоры и толстые стены. Вера Анатольевна накинула халат и пошла открывать.

— Кто там? — спросила она, услышав за дверью мужские голоса.

— Милиция! — гаркнули с лестницы. — Королькова Татьяна Борисовна здесь проживает?

— Нет, — ответила Вера Анатольевна, приоткрыв дверь на цепочку, — такая тут больше не живет.

— Вы двери-то откройте, — сурово посоветовал один из мужчин, — не на лестнице же разговаривать.

Вера Анатольевна сняла цепочку, отчего-то очень испугавшись. На пороге возникли двое мужчин примерно одинаковой внешности — среднего роста, среднего телосложения, только один глядел сурово, а второй время от времени морщился, встряхивал головой и страдальчески поднимал глаза к потолку.

— Что случилось? — спросил полусонный сын, выползая в прихожую в одних трусах.

— Вы — Корольков Кирилл Петрович, так? — спросил суровый милиционер и сунул Кирюше под нос удостоверение. — Капитан Сивцев, сорок первое отделение милиции. Королькова Татьяна Борисовна вам кем приходится?

«Никем!» — хотела всунуться Вера Анатольевна, но вовремя спохватилась, что милиции никак нельзя врать.

— Женой, — ответила она вместо Кирюши, — но они фактически развелись, так что если она что-то натворила, то мы ничего не знаем.

— Не знаете, значит? — капитан посмотрел с подозрением. — И знать не хотите? Так придется!

— Да что случилось? — одновременно спросили мать с сыном.

Второй капитан, по фамилии Костиков, встрепенулся и скучным голосом, тщательно отворачивая физиономию, сообщил, что труп названной гражданки Корольковой найден сегодня рано утром в сгоревшей квартире по адресу Рижский проспект, дом тридцать два, квартира семь.

— Ой! — Вера Анатольевна схватилась за сердце, но на капитана Сивцева это не произвело ни малейшего впечатления.

— Узнаете адресок? — спросил он мрачно. — Там, кстати, еще один труп имеется, хозяина квартиры.

— Сережи? — всполошилась Вера Анатольевна и снова схватилась за сердце.

В этот раз капитаны ей поверили.

— Он же в командировке был... — тупо сообщил Кирюша.

— С командировкой мы разберемся, — кивнул капитан Сивцев, — а вы не подскажете ли, как ваша законная жена очутилась в квартире вашего родственника?

— Ну... — Кирюша мучительно покраснел.