Записки рядового радиста. Фронт. Плен. Возвращение. 1941-1946 - Дмитрий Ломоносов

Мы, студенты третьего курса, восприняли это с некоторой обидой: ведь мы уже освоили ряд профессиональных знаний, которые в школе не преподаются: черчение и начертательная геометрия, основы высшей математики (дифференциальное и интегральное исчисление, аналитическая геометрия), техническая механика (статика, динамика и кинематика). Прошли производственную практику, освоив начала специальностей слесаря и токаря, попробовали работать у вагранок (литейное и формовочное дело), с электросварочным аппаратом. Теперь же нам предстояло заниматься с ними вместе, вновь возвращаясь к уже пройденным предметам.

Однако наше беспокойство было напрасным: из десятиклассников сформировали отдельные группы.

Вместо уехавших преподавателей появились другие: старые инженеры, по возрасту уже не работавшие, и инженеры с авиаремонтного завода, организованного на базе учебных мастерских РИИЖТа (Ростовский институт инженеров железнодорожного транспорта). В программе занятий теперь преобладали специальные предметы: технология металлов (чугуно- и сталелитейное дело), металлография, аэродинамика, устройство самолета, технология и организация производства и т. д.

Стали выходить газеты, заработали кинотеатры. Из газет и кинохроники стало известно, что на остальных участках фронта положение не меняется к лучшему: Ленинград в кольце окружения, мелькают названия подмосковных городов, где идут ожесточенные бои: Тула, Клин, Истра, Можайск, Яхрома, Волоколамск. Сообщения о действиях партизан в Московской области!

В такой обстановке, когда со дня на день ожидалось падение Москвы и Ленинграда, неожиданное сообщение о состоявшемся 7 ноября параде на Красной площади произвело очень большое впечатление, у людей снова появились надежды на лучшее. Оказалось, что немцев не только под Ростовом разбили, но и их планы захватить обе советские столицы потерпели неудачу. Их наступление остановлено, и можно ожидать, что и здесь они будут разбиты.

Многократно передавали по радио и напечатали в газетах речь Сталина на параде и его доклад на совещании, посвященном ноябрьскому празднику, состоявшемся на станции метро «Маяковская». В этих выступлениях, наряду с признанием тяжелого положения на фронтах, впервые появились признаки существования какого-то стратегического плана дальнейшего ведения войны.

В начале декабря мы узнали о контрнаступлении под Москвой, завершившемся еще одним, еще более значительным поражением немецких войск, несмотря на их существенное превосходство над оборонявшимися. Безусловно, успеху способствовали климатические условия. Немцы не были готовы к ведению наступательных операций при таких необычных морозах: самолеты с двигателями водяного охлаждения не имели устройств для запуска при низких температурах, не заводились и двигатели танков, зимняя одежда солдат не защищала их от холода.

В техникуме в одном из корпусов разместился сборно-пересыльный пункт. Во время дежурств я часто и подолгу разговаривал с бойцами и командирами, возвращавшимися на фронт после легких ранений (тяжелораненые в Ростове не оставались, а отправлялись в далекий тыл). Из этих разговоров у меня сложилось представление о том, что к этому времени многие высшие руководители Красной армии (командующие фронтами и армиями) растерялись и потеряли инициативу, которую постепенно перехватили выдвинувшиеся в процессе отступления командиры корпусов, дивизий, полков, вытеснившие с постов командующих фронтами героев Гражданской войны, закосневших в прежних приемах и методах руководства войсками. Позднее, в конце 1942 года, я прочел в журнале, а затем увидел на сцене пьесу А. Корнейчука «Фронт», в которой проводилась идея несоответствия представлений, унаследованных из опыта Гражданской войны, новым условиям.

Занятия начались в обстановке прифронтового города. Над городом в течение суток многократно появлялись немецкие самолеты, тревоги, сопровождаемые ревом сирен, объявлялись по несколько раз ночью и днем. Массированных бомбардировок не было, но отдельные бомбы падали в разных концах города.

Каждый день, встречаясь в аудиториях, прежде всего обменивались сведениями о том, где «упало», какие принесло разрушения и сколько жертв. Неподалеку от нашего дома на Буденновском проспекте бомба прошила все перекрытия и взорвалась в подвале-бомбоубежище. Погибли все, кто там скрывался во время тревоги. Как и раньше, доносилась дальняя канонада.

Близость фронта ощущалась острее, чем до оккупации. Гостиницы и многие школы превратились в госпитали, переполненные ранеными. Через город проходили колонны войск: свежие бойцы направлялись к линии фронта, потрепанные, в грязных шинелях, с изможденными лицами — с передовой на переформирование. Встречались обвешанные оружием бойцы, приезжавшие с фронта по различным делам или отпущенные на несколько дней в увольнение. Разговоры с ними позволяли получить представление о положении на передовой: несмотря на превосходство немцев в вооружении, уже не было прежних панических настроений, появилась уверенность в том, что врагу может быть дан достойный отпор. Косвенно это подтверждалось в звучании строевых песен, доносившихся с разных сторон от проходивших по улицам маршевых колонн. Наряду с довоенными строевыми песнями «По долинам и по взгорьям шла дивизия вперед…», «Дальневосточная, даешь отпор, Дальневосточная, смелее в бой!» возродились (через мобилизованных старослужащих) песни Первой мировой и Гражданской войн, часто ухарски-залихватские.

Например, запевала: «Распустила Дуня косы, а за нею все матросы». Хор подхватывает с присвистом: «Э-э-эх, Дуня-я, Дуня — ягодка моя!» «Эй, комроты, даешь пулеметы, даешь батареи, чтоб было веселей!» Из новых песен часто звучало с трагическим оттенком: «Белоруссия родная, Украина золотая, ваше счастье молодое мы своими штыками защитим…»

Выдали удостоверения, свидетельствующие о том, что студенты техникума освобождены от мобилизации (имеют бронь), что было важно, так как в начале 1942 года подлежали призыву уже мои одногодки. На улицах иногда устраивали проверки документов, и тех, кто по возрасту подлежал мобилизации, сразу же загоняли во двор военкомата и после проверки отправляли на пересыльный пункт, не дав даже собрать вещи. В городе почти не осталось мужчин призывного возраста (работавшие на заводах вместе с предприятиями были в эвакуации). Когда мы группой ходили по городу, нас нередко провожали недоброжелательные взгляды женщин: здоровые парни, а не на фронте, как их мужья и сыновья.

В техникуме мастерские начали выполнять оборонные заказы. Я, получив специальный пропуск, разрешавший ходить по улицам после комендантского часа, вечером по четыре часа работал сначала на сверлильном, затем на фрезерном станках: обрабатывали русские трехгранные штыки.