Записки рядового радиста. Фронт. Плен. Возвращение. 1941-1946 - Дмитрий Ломоносов

В техникуме мастерские начали выполнять оборонные заказы. Я, получив специальный пропуск, разрешавший ходить по улицам после комендантского часа, вечером по четыре часа работал сначала на сверлильном, затем на фрезерном станках: обрабатывали русские трехгранные штыки.

Весной 1942 года, особенно после неудачного наступления наших войск на Харьков, положение заметно обострилось. Начали усиленно строить оборонительные сооружения в непосредственной близости к городу и на его окраинах. Участились налеты авиации, хотя массированных бомбардировок немцы пока не предпринимали.

В мае, раньше обычного срока, прошли экзамены; сдав их успешно, я перешел на четвертый, последний курс. По поводу проведения очередной производственной практики ничего не было известно: заводы, ранее служившие учебно-производственной базой техникума, эвакуированы на восток, студенты и преподаватели ежедневно выходили на строительство оборонительных рубежей на окраинах города.

В конце мая моя двоюродная сестра Нюра (дочь Файкиных), не сказав ничего родителям, уехала в неизвестном направлении, взяв с собой дочку — Галку. После отъезда в армию ее мужа Е. И. Умнова отношения Нюры с родителями обострились до враждебности. Думаю, что под влиянием деспотического характера тети Сони в психике Нюры появились явные отклонения, впоследствии ставшие особенно заметными. При самоотверженной любви к дочери ее отношение ко всем остальным, как к родственникам, так и к посторонним, становилось подозрительным, недружелюбным, а часто и просто враждебным.

В 1976 году в Ростове я встретился с соседом по квартире М. М. Райкиным, который был уверен в том, что этот внезапный отъезд Нюры послужил причиной гибели ее родителей. Зная, что железная дорога в тыл уже перерезана немцами, они до последнего часа откладывали бегство из города, предполагая возможное возвращение Нюры.

В начале июня налеты немецкой авиации участились, а 8 июня началось немецкое наступление на всем Южном фронте, завершившееся потерей почти всего Северного Кавказа. В Ростове в этот день немцы впервые предприняли массированную бомбардировку города. Весь день над городом «висели» немецкие самолеты, сначала проходя на большой высоте, затем снижаясь и сбрасывая фугасные и зажигательные бомбы. Сбрасывали также куски рельсов, пустые бочки, кассеты от зажигательных бомб, которые, падая, создавали оглушительный вой, усиливая панику. Основные удары наносились по железнодорожным путям, опоясывающим город, мостам, вокзалу, зенитным батареям. Город горел, разрушениям подвергались целые кварталы. Количество жертв уже невозможно было сосчитать, неубранные трупы валялись по улицам.

В этой обстановке дирекция техникума приняла решение о выезде якобы на сельскохозяйственные работы (официально эвакуация населения не была объявлена). Думаю, что это было вызвано невозможностью ее обеспечить (единственный, чудом еще уцелевший железнодорожный мост беспрерывно бомбили, перевозочных средств через Дон не было). Не помню точно, кажется, 10 или 12 июня нам было предписано явиться с вещами на вокзал.

Тетя Соня проводила меня, несмотря на почти ежечасно объявляемую тревогу. Сцену прощания не могу забыть. Мы оба понимали, что расстаемся навсегда. Она бросилась мне на грудь со словами: «Прости меня за все, я знаю, что часто была к тебе несправедлива…» Дала мне довольно крупную по тем временам сумму денег (700 или 800 рублей), что меня очень поддержало в дальнейшем.

После долгого ожидания, периодически прерываемого тревогами со спуском в бомбоубежище, погрузились в вагоны и под свист бомб, грохот зенитных орудий и лай эрликонов переехали на левый берег Дона по все еще целому мосту, который был разрушен через несколько часов после этого. Вероятно, наш эшелон был последним, покинувшим Ростов.

С этого времени начался мой самостоятельный путь в жизни.

Потом я узнал, что после разрушения железнодорожного моста переправа через Дон отступающих войск и беженцев была перенесена в армянскую часть города — Нахичевань, у пристани на улице, называвшейся 29-я линия. Здесь Дон разделяется на два рукава, обтекающие Зеленый остров. Их в два приема преодолевали, кто — вплавь, кто — на лодках, поливаемые с воздуха пулеметными очередями.

Из-за большого скопления народа и неизбежной в таких условиях паники число жертв было очень велико. Не исключено, что именно там нашли свою гибель С.Я. и Л. M. Файкины.

На пути от Ростова к Батайску с высокой насыпи, по которой пролегал железнодорожный путь (долина между Батайском и берегом Дона во время весенних разливов часто затапливалась), мы из раздвинутых дверей теплушек с непередаваемой тоской смотрели на город, окутанный дымом, сквозь который пробивались огни пожаров. Вдоль насыпи среди многочисленных воронок от авиабомб лишь слегка защищенные наспех отсыпанными брустверами располагались зенитные батареи, ведущие непрерывный огонь. В незначительном отдалении от них виднелись землянки, помеченные флажками с красным крестом, рядом с ними лежали тела убитых… Мы, еще не нюхавшие пороха, поражались мужеству артиллеристов.

Меня еще в Ростове удивляло бесстрашие зенитчиков. Казалось, от бомб, падавших с неба с жутким воем, нет никакого спасения, но они продолжали стрелять, подтаскивать ящики со снарядами, не обращая внимания на разрывы, как будто выполняли тяжелую, опасную повседневную работу.

Запомнился такой эпизод.

Еще до начала войны в Ростове рядом с вокзалом начали строить мост-переезд над железнодорожными путями, который должен был связать автодороги города с поселком Темерник, отделенный одноименной речкой и многочисленными рельсовыми развязками товарной станции. К началу войны была построена только половина моста, обрывавшаяся посередине и нависавшая над строениями. И на ней расположили зенитную батарею. Я, неоднократно проходя мимо, думал о том, что это место выбрано крайне неудачно: артиллеристы оказывались открытыми со всех сторон, в том числе и снизу. Пролетевшая мимо них авиабомба, взорвавшись внизу, пронзит их осколками. И действительно, в первые же дни массированных авианалетов эта батарея погибла.

На Кавказ пешком через Сальские, калмыцкие степи и Ставрополье

Эшелон, в составе которого двухосные товарные вагоны-теплушки («40 человек или 8 лошадей»), предоставленные техникуму, далее беспрепятственно дошел до Сальска через бескрайние поля совхоза «Гигант», золотившиеся поспевавшей пшеницей. Только уже в Сальске завыли сирены воздушной тревоги и началась беспорядочная бомбежка.

На железнодорожных путях стояли бронированные платформы с зенитными батареями, кроме того, открытые вагоны со счетверенными станковыми пулеметами «Максим» и батареями эрликонов. Зенитный огонь был настолько плотным, что препятствовал прицельному бомбометанию, и видимых разрушений не было.