14. Женская проза «нулевых» - Алиса Ганиева

– Приказа не было, мы без приказа никого не берем. Мы сами ничего не можем. Нужно бригады из Москвы дожидаться… – ответил Абдул-Малик.

– Кружишь… – сказал Мага, но его никто не расслышал.

– Дайте человеку поесть, – попросила Зумруд. – А я пока тоже хочу тост поднять. За то, что у нас с Гулей пока еще есть возможность вот так сидеть и тосты говорить.

Все смущенно заусмехались.

Сквозь звон бокалов как будто звякнуло что-то еще. Сонный Анвар поднял голову и увидел мелкомелко дрожащую люстру. Через мгновение дрожь прекратилась. Керим тоже посмотрел на люстру и почему-то вспомнил большое махачкалинское землетрясение. Тогда, в детстве, происходящее казалось романтическим приключением. Ему нравилось ночевать в палатке, пережидая бедствие то в пересудах с Рашидом и Толиком, то в возбужденной беготне по городу в одних лишь просторных мальчишеских трусах.

Потом, в студенчестве, Толик увлекся камнями, и как-то осенью Керим повез его в горы, где над родным селом нависал большой известняково-доломитовый гребень. Толик отправлялся к гребню верхом на осле, с мальчиком-провожатым, вызывая шутливые толки на годекане, где сельчане дни напролет грелись под старыми бурками. Когда Толик набрал в густом низкорослом лесу два мешка грибов и вывесил их сушиться у Керима на веранде, люди специально приходили посмотреть на эту странность. Сами они не собирали и не ели грибов, боясь отравиться.

– Я тут по делу, Юсуп, – сказал Абдул-Малик, вытирая губы салфеткой. – Вот Нурик, мой племянник родной, тоже…

Он кивнул на усатого молчаливого человека, и Юсуп подсел к ним поближе.

– Секретности тоже особо нет, – начал Абдул-Малик вполголоса, играя кистями рук и опуская глаза. – О Кизилюрте речь. Там выборы в облсобрание, а Нурика не регистрируют. То одно, то другое их не устраивает. У нас все документы есть. Вчера Нурик ходил в избирком со своим джамаатом. Их охрана туда не пустила. Всё равно два человека внутрь пробились, но у них в момент бумаги вырвали, назад вытолкали… Кошмар, слушай. Наши тоже не стерпели, и такая заваруха тама стала. Драка, пистолеты… Моему двоюродному брату в плечо попали, другой в реанимации лежит. После этого молодежь решила дома жечь, старшие еле остановили. Сам подумай, наш тухум[10] такое неуважение не оставит!

– Вах, а глава администрации где был?

– Его охрана и делала этот беспредел.

– Почему?

– Да злой он на меня, его племянника сгоревшего в машине нашли, с гранатами, а он говорит, это в нашем отделе подстроили, а гранаты подкинули.

Абдул-Малик оглянулся на остальных. Женщины куда-то исчезли, а Керим, Дибир, Анвар и Мага о чём-то тихо спорили в углу, тыкая пальцами в стоящего там на тумбе металлического козла.

– Его племянник из лесных, что ли? – спросил Юсуп.

– Отвечаю, был из лесных, мы его давно искали. Бизнесменам флешки подбрасывал, ну, ты знаешь. Типа, если денег на джихад не дадите, убьем. И, короче, после того как мы его племянника обнаружили, такой шум поднял он! Митинги, хай-хуй, «Матери Дагестана»! Теперь вот Нурику жить не дает.

Нурик только кивал, не говоря ни слова.

– А я при чём? – спросил Юсуп.

– Времени до конца регистрации кандидатов мало осталось, нам надо успеть. Ты же в городском отделе людей знаешь. Надави да на них, Юсуп, по-братски. От души спасибо скажу.

– Да к кому мне идти? Где Кизилюрт? Где горотдел? – развел руками Юсуп.

– От души, говорю, магарыч сделаю. Сходи к Магомедову, скажи, так и так, вмешаться надо.

Повисла пауза. Юсуп о чём-то тяжело размышлял, стуча пальцами по острому колену. Абдул-Малик ждал, машинально вытирая лицо салфеткой, Нурик всё так же молчал.

– Вот похожих козлов мы на той горе находили, только маленьких, – слышался тихий голос Дибира в углу. – Несколько штук металлоискателем нашли и хорошо продали. Пять тысяч, что ли, лет им было.

– Так зачем продавали? – наседал неуемный Керим. – В музей почему не отнесли?

– В музее тоже можно было продать, директору. Но он меньше давал, а мы прямого поставщика нашли. В музей за копейки сдашь, а потом они там сами кому надо за большие деньги продадут, – объяснял Дибир. – Вот жены моей брат нашел ружье старое с медными пулями, отнес в хранилище бесплатно, а потом музейный директор на это ружье себе машину купил. Так что ты, брат, сабур делай, а то нервы тратишь…

Юсуп меж тем взял вторую бутылку кагора и разлил вино по бокалам.

– Я к Магомедову подойду, конечно, но не обещаю.

– Почему не обещаешь?

– Связи у меня не те, Абдул-Малик, – ответил Юсуп, пододвигая ему бокал. – Ты к другому лучше обратись. А вообще по закону надо действовать. Ранили твоих родственников, значит, виновных судить надо.

– Не-е-ет, – закачал головой Абдул-Малик, отодвигая от себя бокал, – я за тебя пить не буду, пока слово не дашь. Я же тоже могу по закону действовать. Вот твой племянник где на той неделе был?

– Какой?

– Да вон стоит, – кивнул Абдул-Малик на Магу, повышая голос, – его из Кяхулая парень обидел, а он в ответ друзей на семи легковушках и трех мотоциклах из Альбурикента привел. Стали того парня избивать. Бах, бух, к тому тоже из Кяхулая целая толпа прибежала. Стрельба, туда-сюда. Одному нашему лейтенанту, который разнимал, тоже пуля в колено попала.

– Это не Мага же сделал, у него оружия нет.

– А ты откуда знаешь, Юсуп? Он драку начал, а потом сбежал.

Мага услышал разговор и застыл в нерешительности.

– Что за хабары про тебя, Мага? – спросил Юсуп.

– Да не трогал я никого. Нет-нет, с пацанами рихтуемся, но двадцать человек на одного не ходим! Я же не очкошник!

– Я с твоим отцом поговорю, Мага, – сказал Юсуп угрожающе.

– Там уже всё в порядке, маслиат[11] сделали, но всё равно неприятно, – проговорил Абдул-Малик, вставая со стула.

– Сядь, давай выпьем еще, – остановил его Юсуп.

– Не могу, у нас с Нуриком вечер тяжелый, – отозвался Абдул-Малик.

Нурик разгладил усы и молча поднялся вслед за дядей. Распрощались, пожимая друг другу руки. Появилась Зумруд с заварным чайником, но Абдул-Малик с Нуриком уже выходили во двор. Юсуп вышел с ними.

– Ну че, была драка? – спросил Анвар у Маги.

– Балабол пузатый, вот он кто, – раздраженно откликнулся Мага. – Это вообще не я начал, меня Запир позвал, когда там уже бакланились.

Дибир и Керим всё еще стояли у козла.

– Ну что вы все расстроенные? – спросила Гуля, являясь в комнату в своей сверкающей кофте.

– Садитесь пить чай, – пригласила Зумруд.

Хлопнула дверь, и вернулся Юсуп.

– Хотел их за ворота проводить, они не пустили. Темно там как-то, надо лампочку вкрутить…

Как будто в ответ на его слова люстра вдруг погасла, мигнула несколько раз и вновь засияла.

– Контакт, наверное, – сказал Керим, блеснув очками.

Дибир глядел на окно, в котором отражалось его четырехугольное лицо, и что-то шептал себе под нос.

Зумруд цедила крепкий чай из раскаленного стеклянного стакана, с сахаром вприкуску. Остальные – из позолоченных чашек. Дибиру вспомнилось, что похожие чашки он видел в Мекке, когда ездил в хадж в первый раз. Была толкотня у Хаджра Асвада. Дибиру очень хотелось подобраться поближе и поцеловать черный камень, но в страшной сутолоке ему сломали ребро. А когда ездил во второй раз, то поехал за напутствием к старцу Саиду Чиркейскому, который учил его и других паломников вести себя в Мекке. А потом все вместе читали дуа[12] и на прощанье целовали старцу руку…

Анвар нашел пульт и включил телевизор. Показывали местное ток-шоу.

– Халид, двести изобретений – это много или мало для республики? – спрашивала у полного круглолицего гостя представительная ведущая в тафтовой юбке.

– Пока ни одно из этих изобретений в Дагестане не действует, значит, мало пока. Но, я думаю, всё впереди, – отвечал круглолицый гость, то и дело сглатывая слюну и тяжело дыша. – Вот я изобрел почтофон, аппарат, через который можно отправить письмо в любой конец мира. Отправляешь письмо, и через минуту аппарат выдает его адресату в запечатанном виде, в конверте, с адресом. Себестоимость – три-четыре рубля всего, представляете? У нас же в обычном почтовом отделении конверт один пятнадцать рублей стоит, а тут! Патенты российские, всё это у нас есть.

– Замечательно. Ну а что вы скажете, Халид, о своей теории гравитации? – улыбаясь, спросила ведущая.

Публика в студии скучала. Какой-то человек в дорогом пиджаке тыкал в свой мобильный стилусом, широко расставив ноги. Женщина средних лет внимательно разглядывала свои туфли с большими приклеенными бантами. Гость снова сглотнул слюну и заговорил:

– Вот Ньютон считал, что сила тяжести зависит от массы, что космос заполнен эфиром. Эйнштейн говорил, что кривизна пространства характеризует гравитацию. Я не согласен с этими утверждениями. Я не считаю, что в космосе – пустота. Силу тяжести так называемую порождает борьба двух материй, я не буду подробно об этом сейчас говорить. И вот что интересно, мой сын находит подтверждение моей теории в Коране. Я сомневался в божественной природе Корана, но, увидев эту суру, был просто ошарашен. Радости не было предела! И вот в священный месяц Рамазан мы с сыном стали работать над этой гипотезой, разбирали аяты. И мы доказали, что в космическом пространстве не пустота, а первородное поле, которое давит на тело, возмущается и хочет вернуться в спокойное состояние. Поэтому притяжение, поэтому инерция, поэтому нет торможения в этом мире! Вышла книга, но никто нас не опроверг. Никто! Потом мы нашли в Коране все основы мироздания – протоны, нейтроны, строение электрона…