Лорс рисует афишу - Ахмет Мальсагов

— Да вы преобразователь, юноша!

— А чего же вы не сказали: «Бог в помощь»? — вежливо, удивился Лорс.

— Хох-хо! Да вы шутник!

Поп оглядел клуб и похвалил:

— А здание радует око. Божий храм, право же, поблек перед вашим храмом. В данном тайме вы ведете один — ноль, юный директор! С вами интересно посоревноваться… Хотя мы с вами… простите суетную терминологию… мы пока еще в разных весовых категориях. — Азарий Фомич макнул палец в белила и растер. — Качество отменное. Говорят, вы обобрали все хозмаги в районе. Не уступите ли килограммчиков пять белил, аналой покрасить?

— Бог подаст, — выразил уверенность Лорс.

— Люди — братья. Скупитесь? Между прочим, кресты-то слегка видны, если вот отсюда смотреть… — лениво позлорадствовал поп, зевая.

— Божье чудо? Сенсация для прихожан?

— Для глупых старушек?! — обиделся Азарий Фомич. — В век космических чудес привораживать паству фокусами? Проникновенным словом проповедей воздействую на прихожан. Красотой песнопений и обрядов!

— Эх, вас бы к нам в клуб на укрепление художественного руководства! — оценивающе посмотрел Лорс на попа. — Проклятая проблема кадров…

Поп макнул палец в олифу, на которой Лорс как раз собрался замешивать мел, и сказал:

— Дрянь олифа. Хотите, чудо предскажу? Залицуете кресты этой шпаклевкой — опять выступят. Олифа-то у вас не льняная, а искусственная: аксоль! Будет желтить. Эх, юноша… Прежние-то избачи-атеисты хоть химию знали, попов пробирками разоблачали. И темперамент бойцовский у них был. Потягаться с такими было интересно. Ну, а вы?! Покрасили вы клуб хорошо. Ну, а что дальше? Дальше вы ничего не умеете!

— Ну-ну! — обидчиво ответил Лорс и добавил в шутку: — Отлучу от Дома культуры без права покаяния.

— Хох-хо! Задиристый вы отрок. Ну, физкультпривет!

И поп удалился, помахивая авоськой.

«Значит, кресты будут желтить? — угрюмо задумался Лорс. — Никакой мистики нет. Поп ее развенчал. Поп — деловой человек, он разбирается в хозяйственных делах и толково рассуждает о клубной работе».

Лорс вздохнул, пошел под тенистое дерево и разлегся на скамейке. «Конечно же, я дилетант, — размышлял он, — маляр-энтузиаст. Месяц занимаюсь только прихорашиванием клуба, закрашиваю кресты. Это нужно. Но что же важнее: фасад клуба или сама клубная работа? Лимоны или ящики из-под лимонов? Азарий Фомич не ухмылялся бы так благодушно, если бы в клубе жизнь била ключом».

Надо работать. Организовывать, говоря языком Азария, проникновенные проповеди, именуемые лекциями. Песнопения, именуемые концертами. А он, Лорс, по существу повесил замок на Дом культуры. Этим малярно-антирелигиозным экспериментам с крестами конца не видать. Они будут продолжаться до тех пор, пока Евген не выкачает всю директорскую смету и не отрастит сверхшикарные усы.

К черту все это! Надо заняться наконец клубной работой. Аминь!

Лорс решительно вскочил.

Петя и Вадуд, стоя на коленях на гранитных плитах крыльца, со звоном толкли мел и с обидой поглядывали на бездельничающего начальника. Лорс пошел к ним. Он посмотрел на сито, в которое Петя и Вадуд перекладывали толченый мел, чтобы просеивать. До чего же оно медленно наполняется!

Хорошо прицелившись ногой, Лорс отработанным футбольным ударом двинул сито в упругий бок. Оно полетело с крыльца, кружась в белом облаке.

Петя посмотрел на Вадуда. Кивнув на начальника, повертел пальцем у виска. Вадуд печальным кивком подтвердил и сказал Пете:

— У меня — тоже…

Однако Лорс довольно-таки четко объяснил, что делать дальше:

— Вытаскивайте новые панно из кладовой и приколачивайте их намертво. Ну, вставайте, вставайте с колен, христиане и мусульмане! Лучше умереть стоя, чем жить на коленях. Прекращайте колокольный звон, невольники, прибивайте панно! А потом сразу берите топоры в руки и ломайте козлы. Ремонтная эпопея окончена. Из этих досок вон там будет сооружена первоклассная уборная, а бурьян мы скосим.

Потом Лорс пошел докладывать Тлину о том, что «с безобразием покончено». Заведующий читал газету, старательно подчеркивая некоторые места красным карандашом.

— Я видел в окно, вы разговаривали с каким-то бородачом-стилягой. Кто это? — полюбопытствовал Тлин. — Ваш кружковец?

— Поп.

— Поп, — растерянно повторил Тлин. — Как — поп?!

— Поп. У меня с ним была небольшая деловая дискуссия. Антирелигиозный диспут.

— Я видел только вашу взаимную дружелюбную жестикуляцию, — заметил Тлин и спросил: — Ну, все успели сделать?

— Кресты мы не стали закрашивать еще раз. Повесим панно.

— Я приказал закрасить!

Заведующий вскочил и заметался по кабинету. Полы длинного черного пиджака развевались при каждом повороте Тлина. Потом он остановился и зачастил:

— Ведете беседы с попом, вместо того чтобы выполнять приказания. Я вижу, вы недисциплинированный и незрелый работник, я обязан хотя бы вкратце объяснить вам основные направления антирелигиозной работы, потому что каждый клуб — это очаг атеизма. Я чувствую, что вы не очень подкованы…

Лорс понял, что теперь игра пойдет в одни ворота: Тлин начнет длинно объяснять молодому директору, что к чему. Но ничего, стоит потерпеть. Ведь за это время Петя и Вадуд успеют разобрать леса, прибить панно, и с крестами будет покончено.

Они действительно успели. Однако Петя, любуясь фасадом клуба, высказал горестное предположение:

— Ну, Лорс, придется мне рано или поздно привыкать к новому директору. Тлин — это тебе не Яша! Он не потерпит самостоятельности, а ты все норовишь делать по-своему.

Глава VI. Глупая птица дятел

Подумать только: человек знает ноты!

«Может быть, Петя прав», — думал Лорс и ждал кары. Однако заведующий вел себя как ни в чем не бывало.

«Решается вопрос, — вспомнил Лорс загадочную формулу, которую ему часто приходилось теперь слышать по всякому поводу в учреждениях. — В культпросветотделе решают, снимать меня или нет».

Уже через день Лорс перестал ломать голову над этим, потому что увлекся работой. Все у него налаживалось.

Полунина при встрече с Лорсом сказала хлопотливо-доброжелательно:

— Министерство выделило вам обещанные деньги и в придачу высылает аккордеон. Зайдите в райфинотдел, оформляйте деньги. А потом сходим вместе с вами в сельпо. Я велела оставить для клуба дешевые занавеси, скатерти, портьеры и темно-синий материал. Сцена голая, вам же нужны кулисы, падуги?

— Без падуг просто задыхаемся! — ответил ей Лорс, пытаясь сообразить, что это такое — падуги.

В райисполкоме тоже всячески старались помочь. Через несколько дней после стычки с Тлином Лорс зашел к Кериму на работу. Не ожидая увлекательного вопроса «как жизнь?», осторожно закинул удочку:

— У меня все нормально!

Вместо ожидаемого упрека в строптивости, вместо угроз вызвать из города дядю Керим благодушно ответил:

— Утихомирился? Вот и работай. Клуб — еще не самое пустое занятие на земле. Уже поговаривают, что у тебя там что-то получается…

Аптекарь, так же как и Тлин, внешне ничуть не переменил в худшую сторону своего отношения к Лорсу. Нечаянно он даже помог Лорсу.

Они сели в парке играть в шахматы. Болельщики еще не сбежались.

— Вы знаете, что такое кальвадос? — спросил аптекарь.

— Яблочная кислятина, которую я пил у вас.

— А Каварадосси?

— Оперный герой. Пуччини, «Тоска». Я же редкий эрудит, неужели вы еще не заметили?

— Ко мне вчера в аптеку пришел парень, работник больницы: «Говорят, у вас много пластинок. Не дадите ли мне на один день арию Кальвадоса из оперы «Тоски»?»

И аптекарь расхохотался так, что опрокинул со скамейки шахматы.

— Дали? — спросил Лорс, восстанавливая на доске позицию.

— Нет. Не могу прикасаться к пластинке, побывавшей в чужих руках. То же самое и с газетой.

— Даже если в ней волнующий очерк Цвигуна? — сделал ход пешкой Лорс.

— Кажется, вы тоже журналистом… были? — ответил аптекарь ходом коня.

Утиное мясо будет преследовать его всю жизнь… Лорс представил себе, как о нем рассказывал Цвигун и какой смех стоял в квартире аптекаря. При Эле!

— А кто этот Кальвадос из больницы, не знаете? — вынужден был перевести разговор Лорс.

— Демобилизованный. Воздыхает по молоденькой врачихе, очень интеллигентной девушке. И поет у нее под окном.

Лорс провел отличную комбинацию с жертвой ферзя и загнал чужого короля в матовую сеть.

…В тот же день он познакомился в парке на волейбольной площадке с Володей Власьевым, о котором рассказывал аптекарь. Они сошлись сразу, потому что Володя тоже самозабвенно любил мяч. Ростом почти в метр восемьдесят, очень прыгучий и с «собранным» ударом, Володя отличался игрой от большинства местных волейболистов. Тем только дай поэффектнее ударить через сетку, чтобы взвыла публика.